Анна Дашевская - Лицо под маской [litres]

– Остров этот безымянный; там поселился когда-то алхимик, лабораторию построил, работал, да и взорвался однажды вместе с лабораторией, – пояснил Джан-Баттиста.

– Над чем работал? – поинтересовалась я.

– Да, в общем-то, так и осталось неизвестным над чем; к себе он никого не пускал, законов не нарушал, так что и у стражи не было оснований для проверки. Он жил обособленно и никого не интересовал. Почти не выезжал в город. Лично я единственный раз с ним столкнулся – на улице возле мастерской Il Canovacchio в Сестриере, он покупал заготовки для масок…

– Заготовки? – быстро переспросила Лавиния.

– Да, нераскрашенные белые основы из папье-маше…

– Заготовки для масок… Вот вам и связь… А когда это было?

– Что именно? – начал раздражаться Джан-Баттиста. – Встретил я этого чудака… не знаю, наверное, лет пять назад, я бы и не запомнил этой встречи, если бы не обсуждал потом с Пьетро. А взрыв произошел вскоре после этого.

– Хорошо, – сказала я примирительно. – Мы все это обсудим, когда доберемся до дома. Сейчас нужно срочно вытаскивать нашего Пьеро. Мы сможем там выйти?

– С грузом – нет. Там винтовая лестница, – покачал он головой.

– Значит, ничего не поделаешь, нужно возвращаться…

Обратная дорога показалась мне куда более короткой. Впрочем, мы не останавливались, чтобы покопаться в книжных шкафах или осмотреть какие-то диковинки. Лавиния, задержавшаяся, чтобы оставить в пещере пару неприятных сюрпризов для посетителя, догнала нас буквально через пять минут. На мой немой вопрос она ответила, усмехнувшись:

– Войти он сможет, и даже подойдет к алтарному камню. А вот дальше сдвинуться с места – уже вряд ли.

Вместе с загадочным Пьеро и Лавинией я погрузилась на скоростной катер, не заметив даже, чей он. Мне важно было продолжать вливать в человека, по-прежнему находящегося без сознания, небольшие порции энергии, которые бы раскачали и расширили его каналы, но не пережгли их. В медицинском крыле Ка’Контарини нас уже ждали. Еще по дороге, коротко посовещавшись, мы решили, что и с точки зрения медицины, и ради сохранения секретности, и для безопасности пациента это лучшее место. Джан-Баттиста связался с Пьетро, и за те двадцать минут, которые заняла у нас дорога, палата и приборы были подготовлены.

Медсестра поставила капельницу с питательным раствором, уже знакомый мне доктор Тедеска обсудил со мной режим, в котором нужны было добавлять энергию, и остался возле пациента. Тот все еще не пришел в себя, но пульс его стал более наполненным и четким. Похоже было, что обморок перешел в нормальный сон. Еще чуть подумав, я решила, что нелишним будет, если наш Пьеро проспит часов двенадцать, вот тогда уже можно будет привести его в чувство без риска для жизни, и доктор Тедеска пообещал добавить сонных чар, если пациент станет приходить в себя.

Джан-Баттиста, Лавиния и Нальи Сонтхи вместе с Пьетро Контарини ждали меня в зеленой гостиной за кофе и пирожными.

– Что скажет медицина? – нетерпеливо спросил Торнабуони, едва я сделала глоток кофе. – Когда можно будет с ним поговорить?

– Через двенадцать часов. Примерно столько он должен проспать, все это время находясь под капельницами. Думаю, что, придя в себя, наш незнакомец сможет разговаривать, – ответила я и тут же задала встречный вопрос: – А Лукани удалось найти?

– Да, – кивнул Пьетро. – Сейчас придет Джан-Марко и расскажет. Мы уже ввели мэтра Сонтхи в курс дела, поскольку тут многое переплетается с ее дисциплинами.

– Ох, вот ваши секретные материалы меня и вовсе не касаются, – махнула я рукой. – Удалить маску я, скорее всего, смогу, хотя мне и кажется, что тут она пробыла дольше и вросла сильнее, чем у Карло. Но остальное – не мое.

– Боюсь, что вам уже некуда деваться, Нора, – без улыбки ответил он. – Вы слишком многое узнали о самых тайных скелетах в некоторых шкафах, так что у вас лишь два пути – дать клятву как гражданке Серениссимы или провести остаток жизни, скажем, в монастыре. Или в дальнем поместье.

– Это шутка? – спросила я холодно.

– Ни в коем случае. Я серьезен, как катафалк. Правда, я забыл упомянуть, что как раз собирался вручить вам вот это, – жестом фокусника он вытянул из воздуха свиток невозможно официального вида, перевязанный красным шелковым шнуром, скрепленным тремя печатями – красной, коричневой и синей. – Прочтете сами?

Я стянула шнур и развернула свиток, потом посмотрела на Пьетро:

– Боюсь, что мой уровень старолатинского не так высок, чтобы читать на нем официальные документы.

– Позволь, я переведу? – Джан-Баттиста осторожно взял свиток из моих пальцев, пробежал глазами текст, удивленно вздернул брови и прочел вслух:

Решением Совета десяти, подтвержденным Советом судей и Советом магов Республики Венеция, признано право синьоры Элеоноры Аделаиды Франсуазы Хемилтон-Дайер на гражданство Республики, с подтверждением всех положенных гражданину прав и свобод, а равно с возможностью требования от указанной синьоры исполнения налагаемых обязательств. Подписано 18 марта 2184 года в Венеции.

Восемнадцатого марта. Три дня назад.

– Как я понимаю, это не совсем обычно? – спросила мэтр Сонгхи.

– Третий случай в истории Серениссимы, – любезно ответил Джан-Баттиста.

– Ну что же, – медленно проговорила я, – наверное, по такому поводу нужно открыть шампанское?

Через мгновение лакеи внесли поднос с бокалами-«флейтами», ведерко со льдом и бутылки. Выстрелила пробка, и одновременно в дверях показались Карло Контарини и Джан-Марко Торнабуони.

– Что мы празднуем? – спросил Джан-Марко.

Вместо ответа я протянула ему свиток. Он прочел и, вернув его мне, только и сказал:

– Ого! Поздравляю!

«Как интересно, – подумала я, улыбаясь и чокаясь со всеми, – значит, Пьетро держал эту часть наших договоренностей ото всех в секрете? А зачем?»

Карло выглядел отлично. Правда, мимика пока была несколько затрудненной, но, по моему опыту, это вопрос полутора недель, потом все наладится. Он наклонился ко мне и сказал негромко:

– Беатриче просила меня узнать, можно ли ей навестить вас?

– Конечно, – улыбнулась я. – Буду рада ее видеть. Да хоть завтра. Пусть приезжает часов в пять, мы выпьем чаю по бритвальдскому обычаю.

– Итак, – сказал Джан-Марко, когда шампанское было допито и бокалы унесены, – мы нашли и допросили гондольера Антонио Лукани.

– Он сопротивлялся?

– Никоим образом, – Джан-Марко устало махнул рукой. – Бедняга бы не смог сопротивляться даже котенку. Наниматель поймал его на острый крючок, подсадив на черный лотос.

– Погоди, он что – эльф? – удивилась я.

Пыльца черного лотоса, вызывающая у чистокровных людей сонливость и грезы наяву, эльфам давала стойкое мгновенное привыкание и, как рассказывают, неземное блаженство, от которого просто невозможно отказаться по собственной воле.