Анна Дашевская - Лицо под маской [litres]

– Ваш кофе, синьора! – кухарка уже протягивала мне чашку с кофе. Без сливок. Темный, как прошедшая ночь, такой же горячий и сладкий. Кажется, я покраснела, уткнувшись в чашку…

– Лавиния, звонил Пьетро, – сообщила я. – Нас ждут в Ка’Контарини.

– Отлично, – она отставила чашку и поднялась из-за стола. – Прежде чем мы поедем, загляни в мою спальню, пожалуйста.

Я чувствовала некоторую разбитость вкупе с усталостью и недосыпом. Ну, ничего удивительного в таком состоянии не было – после смерти Фрэнка у меня никого не было, а прошло ведь уже три года. Растренировалась, знаете ли…

Усадив меня на пуфик, магичка встала за моей спиной, положила мне ладони на лоб, и я почувствовала, как теплая волна пробежала по всему телу, смывая все неприятные ощущения, наполняя силой.

– Спасибо!

– Пожалуйста! – Она улыбнулась. – Ну вот, теперь ты и выглядишь поживее. Так что, поехали?

Массимо уже вывел катер из крытой стоянки под домом. На белом борту между двумя красными полосами было четко выведено темно-синими буквами: «Istiophorus». Я одобрительно кивнула: да, правильно, вот сейчас мы спешим.

В зеленой гостиной, так же, как и вчера, сидели Пьетро, мэтр Сонтхи и братья Торнабуони. Я остановилась в дверях, помахала им всем рукой и спросила:

– Ну что, идем расспрашивать?

– Идите вы с Лавинией и Джан-Марко, мы подождем здесь, – распорядился Пьетро. – Я-то уже поговорил с синьором… ну, он сам представится.

Что-то было в его ухмылке от козлоного сатира, подглядывающего за купающимися нимфами…

Маска Пьеро повернулась в нашу сторону, и мужчина, полусидящий на кровати, зашевелился, пытаясь сесть повыше. Сиделка помогла ему устроиться поудобнее, бросила суровый взгляд в нашу сторону и сказала, поджав губы:

– Десять минут, не больше!

Взяв стул, я села рядом с кроватью, взяла его запястье, проверила пульс и спросила:

– Расскажите, пожалуйста, как вы себя чувствуете?

– Гораздо лучше, чем мог бы предположить еще два дня назад. – Он неожиданно хмыкнул. – Это вы нашли меня?

– Мы все, да. Что вы помните?

– О! И много, и мало… Я хорошо помню, что вышел из своего дома утром двадцать шестого января две тысячи сто семьдесят девятого года. Меня кто-то окликнул, я начал поворачиваться… ну и собственно следующее, что я помню, – довольно жесткое ложе и оковы на руках и ногах. И эта личина…

Лавиния за моей спиной непочтительно присвистнула.

– То есть вы хотите сказать, что этот маньяк пять лет держал вас на цепи?

В горле у мужчины булькнуло, но он справился с собой. Белое лицо Пьеро исказилось в страшноватой улыбке:

– Пока мне не сказали, что прошло пять лет, я и не знал. Видимо, временами он усыплял меня, а иногда, наоборот, подолгу не давал спать… Маньяк, да… Боюсь, я теперь тоже не вполне нормален. Правда, Контарини сказал, что мой corno ducale еще не передали новому дожу, но, как только я смогу стоять на ногах хотя бы пять минут подряд, непременно это исправлю.

Боги темные и светлые, так это пропавший дож, Винченцо Лоредано!

Corno ducale… Так, а что было зажато в той ужасной отрубленной руке, которую нашли месяц назад на ступенях причала возле Дворца дожей? Я посмотрела на Джан-Марко, который стоял возле окна; тот многозначительно прикрыл веки, потом подошел к кровати так, чтобы пациенту удобно было его видеть, и спросил:

– Ваша светлость…

– Торнабуони, прошу вас! Я больше не правлю этим городом, не могу, и титул этот передам с радостью тому, кого нобили сочтут достойным.

На языке у меня повисло примерно сто вопросов, но я зажала рот руками и продолжала слушать.

– Хорошо… – Джан-Марко был в некотором затруднении, но справился с ним, – синьор Лоредано, а ваши атрибуты, что стало с ними?

– Не знаю. Мой… похититель довольно быстро справился с ними; он сильный маг, хотя использует странные формулы и артефакты. Где-то через месяц после моего пленения… о, тогда я еще пытался считать дни, надеялся, что смогу вырваться, – он всхлипнул и обессиленно сполз на подушках.

Оттолкнув в сторону Торнабуони, я подскочила к Лоредано, проверила пульс – вот тьма, почти не прощупывается! – и дернула за шнурок вызова медсестры.

– Кардиомонитор!

– Да, доктор, – оказывается, аппарат уже был приготовлен, и я одобрительно кивнула женщине.

– Вколите ему успокоительное в половинной дозе, камфору, потом поставите капельницу с глюкозой, двести миллилитров пятипроцентной. А, тьма, асистолия! Лавиния, нам нужно ввести эпинефрин в сердечную мышцу, ты сможешь его туда транслировать?

– Конечно, – госпожа Редфилд взяла у меня ампулу с чуть желтоватым раствором, надломила ее и сосредоточилась. Уровень жидкости в ампуле медленно начал понижаться, я кивнула и посмотрела на кардиомонитор.

Давление постепенно повышалось, сердечные сокращения уже достигли сорока восьми в минуту, дыхание восстанавливалось; кривые стали успокоительно-зелеными. Ну, кажется, коллапс нам сегодня не грозит… Да, явно Лоредано задышал ровнее. Надо же, как, оказывается, мешает невозможность видеть лицо пациента!

– Пожалуйста, когда докапаете глюкозу, – сказала я медсестре, – пустите так же капельницей двести хлорида натрия, и в него кокарбоксилазу сто миллилитров. Думаю, этого на сегодня хватит, но за монитором следите и, если что, вызывайте меня.

Я повернулась к Джан-Марко, который, кажется, не намеревался уходить.

– Даже не думай продолжать допрос сегодня!

– Я и не собирался! – Он соскочил с подоконника, чмокнул меня в щеку и сказал, видя мое ошарашенное лицо: – Я жду охрану! Пока возле двери не будет стоять пара надежных ребят из Службы, я тут сам посторожу!

– Разумно, – Лавиния бросила в корзину обломки ампулы. – А я, пожалуй, поставлю защиту на окна. Нора, если нужно, я могу влить ему немного энергии.

– Хм, – я задумалась. Там, в подземелье, у нас не было другого выхода, надо было поддержать организм, который перестал бороться. Но сейчас эта энергия, не усвоенная телом, может стать лишней, начнет сжигать его изнутри. – Нет, сейчас это будет лишним.

И раньше эта история не давала мне покоя, теперь же я не могла от нее отвязаться ни днем, ни ночью. Мне приснился сон, невыносимо реальный, и во сне я опять оказалась в той пещере-лаборатории-пыточной, где мы нашли Винченцо Лоредано. Я смотрела на все откуда-то сверху, будто висела под потолком. Внизу, подо мной, был алтарный камень с брошенными цепями, а возле него сидел на каменном полу Джокер. Он перебирал цепи, перекидывал их из ладони в ладонь, сжимал в кулаке и все время непрерывно что-то бормотал. Чуть снизившись, я подлетела поближе и прислушалась:

– Ну, согласись, это очень важный вопрос! Нет-нет, не возражай, сперва выслушай меня! Возможно, это прорыв, новое направление в науке, а ты тратишь время на споры… Как жаль, как мне жаль, что эксперимент не удалось довести до конца! Когда еще мне удастся найти экземпляр с такими необычными свойствами?.. И я никак не могу найти мою малышку, ты не знаешь, куда я поставил ее колыбельку в прошлый раз? Ее пора бы подкормить…