Глен Кук - Портал Теней [litres]

Мать удивительным образом умела находить правду, не имея твердых доказательств. Ее дочери унаследовали эту способность, хотя многие из них годами о том даже не подозревали.

– Думай что хочешь, мама. Я не знаю, где их теперь искать.

Это было правдой. Мать поверила.

– А я и не собираюсь их искать, милая.

Развивать тему она не стала. С тех пор Криденс соблюдала предельную осторожность, чтобы не выдать Лаиссу и Папу тем, кто жаждал до них добраться.

Даже не зная их истории, почти любой из живущих в Сумраке загорелся бы этой идеей, узнав о догадке матери Криденс.

Мать решила обо всем умолчать.

Мать попросила:

– Расскажи еще раз о том случае, когда он тебя загипнотизировал.

Ох! А ведь Криденс уже поверила, что выпутается без проблем.

Она рассказала. Какое это теперь имеет значение?

– Он узнал тайну Благословения?

Ах вот оно что. Мать с трудом скрывает нетерпение. Наверняка ради этого и затевался пир – ради возможности раскрыть тайну, отнять у чудовища власть над десятками невероятно влиятельных мужчин и женщин.

– Мама, я понимаю, к чему ты клонишь. Но к сожалению, помочь не могу. Я много раз задумывалась над этим и пришла к выводу, что у Папы получилось лишь потому, что Доротея уже была Благословлена. Он лишь каким-то образом восстановил эффект Благословения.

– Гм… – разочарованно произнесла мать.

– Властелину я об этом не рассказывала.

– Хорошо. Покажи живот.

– Что?

– Покажи, где были раны, когда ты очнулась.

Как этого избежать? Скрывать ей было нечего, она просто стеснялась.

– Шевелись, дочка! Как будто я тебя голой не видела.

Криденс обнажила живот. Для этого пришлось избавиться от половины одежды.

– Вот это пресс. У меня в твои годы такого не было, даром что я тренировалась. Хотела этим привлечь кого-нибудь влиятельного. Физический труд пошел тебе на пользу.

– Если империя рухнет, смогу работать каменщицей или свинаркой. Мечта, а не работа!

– Милая, не шевелись.

Шрамы Криденс стали почти невидимы – лишь белесые точки ниже пупка.

Мать осторожно надавила на них:

– Чувствуешь что-нибудь необычное?

– Нет.

Мать задумчиво подперла рукой подбородок. Левую руку опустила на колено. Она рассматривала живот Криденс так, будто хотела увидеть, что внутри.

– У твоей сестры были такие же раны?

– Вроде бы. Похожие. Но я видела их, только пока лежала на столе.

– Кажется, я понимаю, что произошло. Знаю, зачем этот ваш Папа так сделал, но не знаю, каким образом.

– Мама? Мне не по себе.

– Должно быть, у него была веская причина.

– Он что-то со мной сделал? Что?

– Взял у тебя яйцеклетки. И ту часть тебя, что их производит. Но только правую.

Криденс не понимала. Она мало что знала об устройстве собственного организма. А вот мама была специалистом. Изучение человеческого тела, живого или мертвого, было ее страстью. Иногда отходы ночных развлечений Властелина оказывались в ее домашней лаборатории.

Мать объяснила, как работают репродуктивные функции женского организма, в подробностях, которые Криденс предпочла бы не слышать.

– И зачем ему наши яйцеклетки?

– Чтобы создать больше Доротей и Криденс. Возможно, он хочет окружить себя толпой красивых дочерей.

– Но…

– У твоей сестры было больше ран? Я бы не удивилась, если бы этот Папа решил забрать у нее все.

– Может быть. Не знаю. Тогда меня это не интересовало. Я вообще с трудом соображала. Голова сильно болела.

– Могу я загипнотизировать тебя, чтобы ты вспомнила?

– Даже не надейся, мама. Мне хватило одного раза.

Мать развела руками и принялась рассуждать:

– Вероятно, он упустил одну яйцеклетку Доротеи, когда собирал остальные. Это объясняет, как она могла забеременеть, но не объясняет, почему яйцеклетка оказалась пригодной для оплодотворения. Ребенок родился здоровым?

Криденс кивнула:

– Вроде бы. Но я не разбираюсь в детях. Помню, Папу беспокоило, что младенец почти не плакал.

– Теперь это не важно. Все закончится, когда Папин земной срок подойдет к концу. Без него Доротея не выживет, – с ноткой грусти заключила мать.

Невероятно.

Вскоре Криденс ушла, раздумывая, что бы она сделала, если бы ей предоставилась возможность вернуться.

Она подозревала, что, узнав о Папиных исследованиях, мать начнет заглядываться на восток.

У Банат Сеньяк было достаточно влияния и средств, чтобы тайно послать туда поисковые отряды.

Ребенок появился на свет в предсказанный Папой день, с точностью почти до минуты. Повитуха была еле жива от страха, но справилась с работой прекрасно.

Младенец получился здоровым, бойким и голодным, но у его матери не было молока.

Папа сразу отправился на запад. В его отсутствие сбежала Котенок, забрав с собой всех собак и повитуху.

Папа привез сразу трех недовольных кормилиц, чьим собственным детям пришлось делиться пищей. Все три понимали, что их благополучие целиком и полностью зависит от Папиного настроения. Когда у его сына отпадет нужда в молоке, кормилицы станут обузой.

Исчезновение Котенка озадачило Папу. Он поверить не мог, что она сбежала. Нет, с ней наверняка что-то случилось! Он несколько раз отправлялся на поиски в ближайшие леса, но не отваживался лететь далеко – кто знает, что могут выкинуть кормилицы. Котенка и след простыл. Папа принялся творить защитные магические паутины, как на старом месте. Нужно было сделать это раньше, не дожидаясь пропажи дочери.

Лаисса не взрослела. А вот Папа старел, пусть и заставлял Лаиссу и рабынь проводить с ним ритуалы, которые он узнал от пропавшей дочери, чье имя давно забыл.

Лаисса тоже запамятовала, как звали сестру, и очень от этого грустила. Она помнила, что сильно любила ее.

Ритуалы лишь ненадолго замедляли старение. Когда Папе перевалило за двести лет, он со слезами ушел в небытие, до последнего боясь оставлять Лаиссу одну.

Папа так и не дал сыну имени. Звал его просто «Сын».

Лаисса нарекла мальчика Бесценным Жемчугом, подслушав однажды разговор пленниц о легендарном клинке с таким названием. Она решила, что это имя принесет удачу человеку, способному однажды перевернуть весь мир.

Когда Лаисса выбирала имя, ее разум был удивительно ясным.

Кормилицы привезли с собой детей. Папа был неумолим, уводя женщин у мужей, но не настолько жесток, чтобы разлучить их еще и с младенцами.

В последующие годы он набрал еще прислуги. Исключительно женщин. Папа никогда к ним не приставал и даже не испытывал такого желания.

Лаисса не старела, но с годами ей требовалось все больше тепла. Папа уже не мог его давать. Скрепя сердце он привез нескольких молодых парней. Вскоре в крепости случился бум рождаемости – парни не ограничивались одной Лаиссой.