Ровенна Миллер - Швея-чародейка [litres]

– Это мое самое любимое место во всем городе, – сказал Теодор. Его рука покоилась на моей талии. – Даже дворец лишен такого вида, как этот.

Он подвел меня к алькову на противоположной стене. Окно выходило на реку, струящуюся, словно широкая лента серебра. Прямо за ней находились сады и оранжерея Теодора.

– Думаю, лунный свет струится сейчас самым правильным образом, – произнес он тихо.

Я потеряла дар речи. Стекло и металл, так индустриально выглядевшие при солнечном свете, теперь отражали луну. Стальные балки выглядели как полированная платина. Стекло походило на перламутр.

– Это словно драгоценный камень, – прошептала я. – Будто город украсил себя к вечеру новой брошью.

Теодор улыбнулся и придвинулся ближе.

– Эта драгоценность ваша, – сказал он. – Город думает, что брошь принадлежит ему, но она ваша.

– Так нечестно, – ответила я, не в силах уклониться от его взгляда. – Вряд ли я заслужила ее.

Конечно же, не заслужила. Как ловкому слуге Пьорда, мне следовало проклясть королевскую семью. Я флиртовала с герцогом, потому что мой брат томился в плену.

– Я не достойна этого.

– Вы более чем достойны, – прошептал он в ответ.

И прежде чем я сумела отреагировать, его губы прижались к моим – теплые, волнующие и весьма приятные. Ни о чем не думая, я погрузилась в его объятия в поиске чего-то цельного, чего-то отличного от той печали, которую Пьорд навязал мне. Я почувствовала в его дыхании терпкую сладость шоколада, и в этот миг словно воздвиглась стена между внешним миром и тем, что происходило с нами. Вкус шоколада и губы Теодора – только это и было сейчас реальным. Больше ничего. Ничто другое не могло коснуться меня.

Его руки, обвивавшие мою талию, привлекли меня еще ближе. Запретное желание наполнило нас обоих. Мои пальцы ласкали его шею и тонули в его волосах. Я должна была отодвинуться – логика требовала опустить руки… Но я не могла.

Затем острый звук разбитого стекла, словно треснувший лед в фонтане, прервал нас, и мы услышали испуганный крик у основания лестницы. Теодор отпустил меня. Он тут же выхватил фамильный меч, который носил всегда с собой.

– Оставайтесь здесь, – сказал он, шагая к лестнице.

Но я, совершенно потерянная, последовала за ним. В оцепенении я застыла на верхней ступени и склонилась к перилам, чтобы посмотреть вниз, а затем спустилась, держась за бортик руками, словно он мог защитить меня.

Остальные гости столпились у небольшой костюмерной напротив салона. Горничная пробежала мимо меня с метлой и совком для мусора. Дверь в салон была открыта. Теодор держал свой меч наперевес, ожидая атаки невидимых противников.

Я заглянула в салон. Посреди ковра лежал большой камень, окруженный осколками стекла. Большое окно, выходившее на улицу, ощерилось зазубренными краями.

Паулина плакала. Ниа спряталась за креслом, а Аннетт застыла неподвижно у стены. Виола стояла в дверях. Ее руки были сжаты в кулаки.

– Мисс?

Горничная с абсурдным реверансом вручила Виоле камень – причину суматохи. Леди Сноумонт взяла его в руки, словно тот был чем-то отвратительным – сгнившим фруктом или мертвой мышью, которую принес кот. Она перевернула камень и обнаружила записку, приклеенную к его плоской стороне. Я не могла прочитать ее содержание.

Горничная продолжила подметать пол. Теодор вошел внутрь, и тогда Аннетт, Ниа и Паулина тихо вернулись на софу, сложив руки на коленях. Виола сжала камень, словно собиралась выбросить его прочь на улицу, туда, откуда он прилетел. Но она остановилась.

– Конечно, разница невелика, однако это улика.

Она положила камень на полированный столик рядом с фарфоровой пастушкой, красивой шкатулкой из красного дерева и другими безделушками из ее коллекции.

– С вами все в порядке? – спросила я.

Она встретила мой взгляд.

– Его целили прямо в мою голову. Не хватило пары дюймов.

Ее руки дрожали, и она сцепила их вместе. Я вздрогнула. Защитная чара сияла под платьем Виолы. Погребенная в складках одежды, она была видна только мне.

– Нужно отправить леди домой, – сказал Теодор тихим голосом.

Он проверил замок на двери и опустил занавески на окнах, скрывая разбитое стекло. Сквозняк раскачивал ткань занавески, заставляя ее выглядеть шелковым призраком.

– Суззета, вели Марко позвать носильщиков.

Когда горничная повернулась, чтобы уйти, Виола остановила ее.

– Только сама не выходи наружу. Поняла? Пошли гонца или лакея.

Она порывисто сглотнула и впервые стала выглядеть действительно расстроенной с тех пор, как я спустилась вниз.

– Ты не можешь оставаться здесь одна, – сказала Аннетт, поднимаясь с софы.

Она схватила Виолу за руки, разжимая ее кулаки.

– Я не позволю им выгнать меня из дома, – возразила Виола.

Однако ее руки остались в ладонях Аннетт.

– Ты должна провести эту ночь во дворце, – сказала принцесса с ободряющей улыбкой. – Можешь занять свою любимую комнату.

– Ни за что.

Виола повернулась к горничной, которая застыла на пороге.

– Носильщики здесь? – спросила она.

Суззета кивнула.

– Тогда вам всем пора. Прежде чем нечто худшее влетит в мое окно.

– Я останусь с тобой, – сказала Аннетт.

Но Виола подтолкнула ее в коридор.

– Вы поедете домой, иначе ваши родители оторвут мне голову.

Аннетт неохотно согласилась, и Суззета подала ей плащ и муфту. Паулина и Ниа, тихо попрощавшись, исчезли в ночи, экскортируемые пешими мужчинами, которые внезапно оказались телохранителями.

Я собрала свою сумку, планируя незаметно уйти, но шуршащий шелк объемных юбок Виолы остановил меня.

– Виола, – прошептала я, надеясь, что другие не услышат, – мне нужно вернуть ваше платье и…

– Не волнуйтесь об этом, – ответила она с напряженной улыбкой. – Пришлете его завтра вместе с гонцом. А я отправлю ваши вещи в ателье.

Я кивнула, надела плащ и направилась к двери, чувствуя стыд, что одолжила ее платье. Еще большее огорчение преследовало меня от эгоистической тревоги – я терзалась тем, что остальные могли подумать обо мне.

– Куда вы собрались? – спросил Теодор.

– Домой.

– Хорошо. Но только не одна. И не пешком.

– Теодор, это не обязательно. Я… Со мной все будет хорошо.

Однако мои возражения были слабыми, а голос дрожал. Я не относилась к знатным людям, но что защитило бы меня, проклятую перебежчицу?

– Это не тот опыт, свидетелем которого я хотел бы стать, – ответил Теодор и, помахав рукой Виоле, накинул длинный плащ на плечи.

– Может быть, вы останетесь с ней? – прошептала я, когда он пропускал меня через переднюю дверь.

– У нее полный дом верных слуг.

Словно доказывая его утверждение, мисс Вочант появилась на верхней ступеньке, наблюдая за нашими движениями.