Дэн Патрик - Штормовой прилив [litres]

Пока госпожа Камалова зашивала рану на плече, Хьелльрунн закусила губу чуть ли не до крови. Старуха ничего не говорила, но молчание и без того являлось достаточным упрёком. Максим держал девушку за руку, пока Зоркая-ренегат продолжала оказывать помощь. Сандра ждала снаружи, время от времени отгоняя послушников, которые так и норовили взглянуть на кровавое зрелище.

– Всё. Готово, – наконец закончила госпожа Камалова. – Смотри, чтобы грязь не попала и ложись отдыхать. – Хьелльрунн встала и осмелилась посмотреть на рану. – Все те приёмы, которые мы освоили в Нордвласте… – Наставница покачала головой и убрала иголку с ниткой. – И зачем я тратила время?

С поникшей головой раненая ученица вышла из комнаты. Послушники глядели ей вслед и перешёптывались, пока она брела мимо. Возле дверей храма её поджидала Трина, которая прислонилась к стене и смотрела на улицу так, будто могла прогнать возможных недоброжелателей одним только взглядом.

– Не стоит благодарности, – крикнула послушница Хьелльрунн, когда та спускалась по ступеням, заставив остановиться и раздражённо оглянуться через раненое плечо.

– За что мне тебя благодарить?

– Хотя бы за то, что спалила свинью, которая тебя порезала. Ты слишком глупа, чтобы защищаться.

– Я надеялась решить вопрос мирным путём. Что в этом глупого?

Трина вскинула четыре пальца в оскорбительном жесте, намекающем, что кое-кто является ущербным и не обладает ни одной из стихийных сил.

Хьелльрунн, желая оказаться подальше от храма, выбежала в город, несмотря на невыносимую жару, от которой каждый шаг давался с особым усилием.

Доки Дос-Хора выглядели скромно – здешний народ предпочитал рыбалку, нежели торговлю. И хотя несколько шатких деревянных пирсов тянулись в море, Хьелль направилась на север, желая избежать рыбаков, разговаривающих на незнакомом языке. Дойдя до пляжа, она заметила скульптуру в виде руки, вздымающейся прямо из песка. Белая каменная ладонь была развёрнута в сторону Мерцающего моря, будто приказывая приливам и отливам остановить свой бег. Хьелльрунн протяжно вздохнула и дала волю слезам, боль в плече никак не стихала. Морская вода переливалась лазурью, пока солнечные лучи играли на волнах золотистыми бликами. Внезапно кто-то за спиной кашлянул, и Хьелльрунн резко обернулась. Глядя вдаль, на песке стояла Сандра.

– Это место не похоже на Циндерфел. – Заметила девушка. – Пустынно, но по-своему красиво.

– У Шанисронда много общего с твоей родиной, – возразила Сандра, приближаясь. – Ни тот, ни другой нельзя назвать гостеприимным.

– Я скучаю по северным лесам.

Между ними вспыхнула искра молчаливого взаимопонимания, и они какое-то время стояли, вслушиваясь в шелест волн и крики чаек вдалеке.

– Максим рассказал, что ты представилась работорговцам послушницей Фрейны.

Хьелльрунн кивнула.

– Нельзя было?

– Нет-нет, напротив. – Спригганка улыбнулась. – Я горжусь, что кто-то помимо меня провозгласил себя вестником богини.

– Может, присядем? – предложила Хьелль, не зная, как вести себя в новой роли.

– Если сяду, то подняться быстро уже не смогу. – Сандра скривилась. – Кроме того, я ненавижу песок. – Хьелльрунн стояла возле верховной жрицы, и обе они глядели в море, чувствуя себя крошечными на фоне громадных белых облаков, плывущих далеко в небесах. – Ты молодец, что встала на защиту детей, но слов не всегда достаточно, особенно в нынешние опасные времена. Почему ты не воззвала к дару?

– Однажды мне пришлось убить, – с дрожью в голосе выдохнула Хьелльрунн. – Ещё в Циндерфеле. И не одного человека, а целую дюжину…

– Прискорбно, – произнесла жрица медленно. – Но временами это необходимо. Мы, слуги Фрейны, наблюдаем и ждём, но иногда вынуждены действовать.

– Когда я убила… – Хьелльрунн с трудом давался каждый глоток воздуха, каждое слово казалось пыткой. – Это… оказалось так легко. Даже слишком… Я подняла людей над землёй вместе с камнями и старыми ветками и закружила их в воздухе, пока не переломала все кости…

– Госпожа Камалова упомянула, что ты обладаешь великой силой. А ещё она рассказала, что ты была вынуждена убить Охранцев из самозащиты. Что здесь постыдного?

– Как что? – Хьелльрунн сморгнула навернувшиеся слёзы. – Я испытываю чувство вины каждый день и каждую ночь. Вижу этих людей во сне… Вижу себя, опьянённую невероятной и притягательной силой. Госпожа Камалова не говорила, что я и её чуть не убила? – Девушка горько усмехнулась. – Она не знает, потому что лежала без сознания. Я чуть не разрушила дом, в котором она жила!

– Ты ещё юна и неопытна, – мягко произнесла Сандра. – Тебе ещё только предстоит научиться управлять своими способностями.

– Мне кажется, в тот день я приобрела достаточно опыта. Никто не должен обладать силой, которая способна погубить столько людей за столь короткий срок!

– Так вот почему ты боишься прибегать к своему дару?

Девушка кивнула и была немало удивлена, когда суровая жрица притянула её ближе и заключила в объятия.

– Ты слишком юна для такого бремени. Мне очень жаль, Хьелльрунн.

– Я так долго этого ждала! – воскликнула Кими на родном языке, хотя, по правде говоря, наряду с захватывающей дух радостью она ощущала и цепенящий страх.

«Надежда Дозорного», покачиваясь на волнах, всё ближе и ближе подбиралась к западному побережью Ямала. Высоко на бледно-голубом небе сияло солнце, согревая лучами пассажиров фрегата. Марозволк молча стояла рядом с принцессой на обгоревшем носу корабля, одной рукой продолжая сжимать рукоять меча, который покоился в ножнах.

– Никогда не мечтала, что вновь увижу Ямал, – проронила Зоркая-ренегат.

– Прости за то, что наговорила в Вираге, – со вздохом извинилась Кими. – Я переживала и злилась. Даже не представляю, каково тебе пришлось, с детства оказаться под влиянием Святейшего Синода, скармливающего тонны лжи об Империи.

– Всю свою жизнь я хотела сделать что-то, что принесло бы честь и славу моей семье и моей стране. – Лицо Марозволк исказилось от душевных терзаний. – Но обнаружила, что меня затягивает всё дальше и дальше в объятия Империи. – Она отвела взгляд, омрачённый болезненными воспоминаниями.

– Каково это? – спросила принцесса. – Быть частью Империи.

– Это означает жить в вечном страхе. Страх – это плоть и кровь Империи. – Взгляд Марозволк стал отстранённым, погружённым в мысли и воспоминания. – Все боятся Императора. Даже его приближённые, Посланники, генералы, дворяне. Этот ужас охватывает каждого солдата и послушника. Именно страх уничтожает любое инакомыслие в простом народе.

Они так и стояли молча, когда корабль наконец-то приблизился к материку.