Дэн Патрик - Штормовой прилив [litres]

– Передай, что мы придём за телом. – Сандра поклонилась пожилой женщине. – Мы подготовим храм и завтра устроим похороны.

Максим перевёл слова жрицы и проводил семью к двери, где с явным неодобрением ждала госпожа Камалова.

– Первый блин всегда комом, – подметила Хьелльрунн.

– Пойдём, – велела Сандра. – У нас много дел. Нужно научить тебя похоронным обрядам. А ещё нам понадобится помощь.

Стоило семье добраться до дверей храма, как вдруг молодая женщина остановилась и обернулась на алтарь, возле которого по-прежнему общались жрица с ученицей. Трина украдкой выглядывала из-за дверного проёма и усмехалась.

– Мы и правда подожжём того человека? – удивилась Хьелльрунн. – Кремируем его?

– Это местная традиция. – Сандра кивнула.

– Что ж, если Трина и дальше собирается наблюдать за каждым нашим шагом, – Хьелльрунн хитро улыбнулась, – нам лучше придумать для неё занятие.

– Ты же не имеешь в виду…

– Она училась в Академии Пламени. Кто, если не она?

– Госпожа Камалова не одобрит идею. А я не хочу раздувать из мухи слона.

– Зато Трина сможет почувствовать себя нужной. Побыть на первом плане.

Сандра обдумала слова ученицы.

– Так и быть. Попрошу Трину кремировать тело.

Хьелльрунн мчалась вниз по холодным ступенькам, пытаясь стряхнуть остатки сна. С кровати её поднял звук голосов, громко разносящийся в пустом храме.

– Что это значит? – кричала госпожа Камалова, стоя возле комнаты Сандры в длинной ночной рубашке, с растрёпанными волосами и покрасневшим от ярости лицом. Трина тем временем подслушивала, хотя Хьелльрунн подозревала, что громкие выкрики и без того мог разобрать каждый. – Магия – это не прихоть, используемая для мирских задач! – завершила мысль госпожа Камалова.

– Это была моя идея! – Хьелльрунн вышла на порог комнаты жрицы. Бывшая наставница отпрянула и уже открыла рот, чтобы заговорить, но девушка тотчас перебила: – Чтобы сжечь тело, огонь должен быть сильным! И неизвестно, будет ли достаточно одних дров! Трина любит демонстрировать таланты, так почему бы не помочь?

– Колдовство сказывается на человеке! Тебе, девочка моя, это известно лучше остальных! Тот, кто черпает силы дракона, стареет телом! Это религиозная церемония, так что сжигайте тело самостоятельно!

– Фрёйа и Фрейна даруют мощь земли и воды, но не огня, – спокойно напомнила Сандра.

– Вам-то об этом известно лучше всех, – заявила Хьелльрунн, используя полученные от бывшей наставницы сведения против неё же.

– Я готова, – вмешалась Трина, гордо вздёрнув подбородок. – К тому же это не займёт много времени. Дело плёвое. – Девушка прошествовала мимо послушников, которые столпились в коридоре с изумлёнными лицами.

– Это неразумно, – фыркнула госпожа Камалова.

– Мы живём в Шанисронде, – напомнила Хьелльрунн. – Мы содержим приют, проводим похоронные обряды на языке, которого не понимаем, и надеемся, что Империя нас не найдёт! Разве есть в этом хоть что-то разумное?

– Может, ты бы предпочла жить на Владибогдане? – воскликнула Камалова, глядя сверху вниз на бывшую ученицу.

– С чего вы взяли? Вам же там не понравилось.

Хьелльрунн громко захлопнула дверь. Сердце оглушительно колотилось.

Призрак улыбки мелькнул на лице верховной жрицы.

– Как ты вчера сказала? «Первый блин всегда комом?»

– Почему она такая стерва?

– Говоришь в точности как Трина. Я прошу тебя не выражаться в храме.

Раздался стук в дверь, но Сандра подняла палец, прежде чем Хьелльрунн открыла.

– Я сама. Ты уже помогла сегодня, хотя я вполне могу справиться.

Верховная жрица отворила дверь и увидела на пороге Максима.

– Госпожа Камалова попросила передать сообщение.

– Это уже переходит все пределы, – пробормотала Сандра через плечо ученице и повернулась к мальчику. – Ну же, говори, пока я от старости не померла.

– Она считает разумным освободить пространство, где спит Колас. Ей кажется, что негоже устраивать панихиду в одном помещении с драными одеялами.

– Она права, – признала Сандра. – Возьми Хьелльрунн, и перенесите вещи бродяги в другое место, где их никто не тронет. И постирайте одеяла!

– Почему я? – удивилась девушка.

– Потому что я должна наказать тебя за захлопнутую перед лицом Камаловой дверь. – Сандра покачала головой. – Нам нужно готовиться к похоронам, а не устраивать представления.

– Но я защищала вас.

– Хьелльрунн, ради Фрёйи, делай, как тебе велят. Хватит кричать на старших и помоги подготовиться к погребальной церемонии.

Ученица жрицы кивнула и выскользнула из комнаты, сгорая от стыда.

– А мне понравилось, – поддержал её Максим. – Я вот Зорких не люблю.

Хьелль улыбнулась.

– Мне от этого не легче, дружок.

– Понимаю. – Мальчик улыбнулся и вдруг огляделся, чтобы удостовериться в отсутствии посторонних ушей. – Тогда идём, я покажу, что нашёл среди вещей бродяги.

Нескончаемое путешествие утомило Сребротумана. Они проделали долгий путь: вначале от Владибогдана до берегов Нордвласта и заброшенного Циндерфела, затем через лес до Стейнвика и через бескрайние просторы Новой Земли добрели до унылой степи и болот Венда. Будучи давно мёртвым, физической усталости экзарх не ощущал, но ежедневная смена местоположения и постоянная необходимость быть настороже истощили его энергию. Они сели на корабль в зловонном порту Вендской провинции, и наконец-то Стрейг произнёс слова, которые Сребротуман так жаждал услышать:

– Прибыли! Капитан сообщил, что через час пришвартуемся!

Экзарх поднялся из тёмного трюма, где скрывался от посторонних глаз, с ностальгией вспоминая кузницы Владибогдана.

– Это было самое долгое путешествие в моей жизни, – сообщил Стрейг, подойдя к Сребротуману. – И теперь я прибыл в самое сердце Империи.

Экзарх ощутил чувство благоговения и волнение солдата.

Романтизация этого города крайне неуместна. В Хлыстбурге все заботятся лишь о деньгах и собственных шкурах, а Зоркие здесь не знают жалости.

– Но мы в Хлыстбурге! – возразил Стрейг. – Признайте, что он вызывает благоговение. Вы можете не любить Империю или Императора, но столица…

Слово «хлыст» – это старый диалектный термин для обозначения кнута. Вот кем является Святейший Синод. Кнуты Императора, созданные для того, чтобы выбивать из неверных всякое инакомыслие. Никто подобного не переживет.

– Глупости, – отрезал Стрейг. – Хлыстбург – не тюрьма.

Глупость – это расположить столицу так далеко от остальной части Империи. И это неспроста: так Император может делать всё, что ему вздумается без всяких на то помех. Хлыстбург стал столицей лишь после укрепления позиций Императора.