Андрей Белянин - Бесогон на взводе! [litres]

Лёгкие жертвы слишком скучны и предсказуемы; но от вашей парочки даже я не ожидала такой прыти. Ну и кое-кто тоже не ожидал. Мои комплименты!»

Лысина Сократова, так это что, красавица-демонесса в роскошной шубе и алмазах решила, что я куплюсь на её красивые слова? На мгновение мне захотелось скомкать лист и выбросить его в… куда следует, и гори она в аду! Возможно, так и стоило бы сделать, но любопытство оказалось сильнее. Я вернулся к чтению и не прогадал.

«Не думай, что я пытаюсь тебя разжалобить. В моём мире сентиментальные чувства не в чести. Когда уберут меня, за тобой придут другие. И да, они будут куда хуже, чем я. Это не угроза, это очевидная данность, с ней тебе и придётся её принять. Если ты думал, что демоны не убивают демонов, то увы…

Но нет, ты же умный мальчик и, конечно, так не думал. На прощанье прими один совет. Поверь, мне нелегко это далось. Если ты готов забрать чью-то жизнь, то будь готов к тому, что такую же жизнь рано или поздно заберут взамен. И необязательно это будет твоя жизнь.

Поэтому, если сможешь, не держись за ту рыжую с крылышками, отпусти её, дай ей шанс остаться в стороне. На этом всё. Мне было лестно работать с тобой.

Как женщина я бы расцеловала тебя, но демоны не целуются.

Прощай!»

Я перечитал письмо дважды, аккуратно сложил его и вновь сунул в карман чёрных джинсов.

Сказать, что мне всё было ясно, это значит не сказать ничего, потому что я абсолютно ничего не понял. Декарт мне в печень, вот если эти фашисты из пекла принесли мне записку от Якутянки, прощающейся со мной перед расстрелом, они думали, я тут разрыдаюсь, что ли?

Господи, да если одной стервой на земле станет меньше, так тут плясать впору! Тот же отец Пафнутий говорил, что у неё руки по локоть в крови бесогонов! Я мог бы ему и не верить, но она сама, ругаясь с Дезмо, вслух признавалась перед чёрным ангелом, скольких конкретно людей отправила на верную смерть.

А если там в аду кто-то думает, что раз мы с ней неоднократно пересекались, то я уже весь попал под чары её обаяния и буду на груди тельняшку рвать, лишь бы мне вернули такого замечательного врага… лысина Сократова, ну нельзя же играть так топорно!

Я добрался до своей кровати, потушил ночник, рухнул не раздеваясь и блаженно вытянулся во весь рост. А потом из тёплой домашней темноты на меня уставились два горящих оранжевых глаза.

– Чего надо?

– Правду, амиго. – Анчутка бесшумно сделал два шага вперёд, нависая надо мной. – Это письмо от демона, хтел бых подиват?

– Нет, – твёрдым шёпотом ответил я.

– Нихт?

– Личная корреспонденция. О тебе там ни слова.

– А обо мне? – В мой бок больно ткнулся холодный кожаный нос. – Обо мне там написано? Дай посмотреть. Почитай собаченьке!

– Про тебя тоже нет, – огрызнулся я, поскольку он опять умудрился попасть в самое больное место. – Если так уж хочется знать, то всё в письме касается лишь меня одного. Может быть, немножко Марты. Ну и всё остальное в массе вообще исключительно про Якутянку.

Гесс и Анчутка напряжённо засопели. Обиделись, что ли?

– Так, парни, говорю ещё раз для тех, кто в танке: всё, что там написано, касается только меня, ко мне обращено и на мне завязано. Дайте поспать и валите по своим местам, а то ещё отец Пафнутий проснётся…

– Ох, так от уже, паря, – присоединился к нашему разговору во тьме ещё один голос. – Почти уснул от, а они шумят и шумят, с чего разгорланились-то, а? Чё у тя там за письмо, Федька? Давай от его уже сюда, что ли.

Отступать было некуда. Я тяжело вздохнул, встал и щёлкнул переключателем ночника. На меня уставились три требовательных взгляда. Батюшка кивком бороды указал на большой обеденный стол. Анчутка понимающе хмыкнул, включил большой свет и в считаные минуты выставил нам чай, мёд и варенье. Ясно, полуночный разговор будет долгим.

Мой пёс цыкнул зубом, без проблем слупив с беса посыпанный маком бублик. Явно подсохший, но Гесс такие хрустелки любит, ему нравится потом слизывать крошки с собственного носа. И хорошо, что мой наставник пропустил мимо ушей слова болтливого добермана. Или не пропустил, но в данный момент просто не счёл важным цепляться ещё и к этому.

Убедившись, что все расселись и готовы слушать, я вкратце рассказал предысторию о коротком визите обер-лейтенанта, достал из кармана то самое письмо, постучал себя кулаком в грудь и с выражением прочёл его от начала до конца. Должен признать, что и после третьего прочтения оно не открыло мне тайных смыслов или откровений. Остальным, видимо, тоже.

Безрогий бес позволил себе лёгкий пересвист в манере баварских певцов в Альпах. Что он хотел этим сказать, какие невнятные чувства выразить, тоже непонятно, но все почему-то подобрались, сдвинув брови. Гесс дважды громко гавкнул явно для собственного же успокоения и лёг у моих ног.

Отец Пафнутий церемонно, без спешки допил чай, вежливо отодвинул чашку, вытер руки и попросил у меня письмо. Он ещё раз медленно прочёл его про себя, беззвучно шевеля губами, посмотрел бумагу на просвет в поисках тайных знаков, на всякий случай даже перекрестил, а потом вернул мне.

– Что ж от, паря, ума не приложу, чего-то тебе вот с этим делать.

– Те фашисты…

– Черти, – поправил он.

– Черти-фашисты, – не стал противиться я, мне не принципиально. – В общем, они просили, чтоб я спас Якутянку. Спасать?

– А я от почём знаю?

– Ну, вы старше и опытнее…

– Хвостом-то не юли, – фыркнул он, посмотрел мне в глаза, вздохнул и обернулся, ища взглядом настенные часы. – Время позднее. Не пойму от, чё в тебе все эти девки находят-то? Одной Марты ему мало, он от уж и за Якутянку-то бороться хочет. Чудом от внучку-то мою твоей любовностью не зацепило. Чего ты им в уши-то льёшь? Вроде от как не красавчик, уму от тоже средненького, прости господи…

– Давайте по существу. Что делать будем, отче? – Я постарался вернуть батюшку к теме.

– Спать. – Отец Пафнутий хлопнул себя ладонями по коленям и тяжело встал. – С утренней молитвою-то сердца от Богу откроем, поди, уж он-то управит. А покуда от, паря, спать, всем от спать!

Наверное, он опять был прав. Если ничего не можешь решить или исправить прямо вот сию же минуту – иди спи! Утро вечера мудренее, попробуем разобраться на свежую голову. Доберман бодро поплёлся за мной, перетащил в зубах свой коврик поближе к моей кровати и, когда погасили свет, тихо шепнул мне на ухо:

– Я эту тётеньку спасать не пойду, она жадная, не кормит вкусняшками, не гладит. Вообще не любит собаченек? Надо её кусь.

Что ж, в этом, пожалуй, тоже была своя правда жизни. В конце концов, для любого демона, да и всей нечисти в целом, цель по жизни – это вредить людям. А Якутянка, как я понимаю, не просто вредит, она убивает чужими руками. И не всех подряд, а именно бесогонов. То есть таких, как я.