Екатерина Мекачима - За Северным ветром [litres]

Царская Площадь была ярко освещена светом огней и полна народу: ряженые гуляли, звучала музыка и колядки. В центре площади, на деревянной сцене, выступали ряженые артисты. В украшенном колоннадой ристалище, которое располагалось напротив Царского Терема и Великого Свагобора, танцевали с золотым огнем. Царевна невольно улыбнулась, перешла Площадь и пошла по Царской Дороге, где также шумели празднества. Затем спустилась по меньшей, прилегающей к ней улице, и свернула в проулок, где у углового терема находился маленький еловый парк, в котором её ждали подруги.

– Злата, мы давно ждём тебя, замёрзли уже, – увидев царевну, сказала Румяна, дочка царского веденея Станимира. Румяне было двенадцать, и родители позволили ей идти колядовать.

– Не отпускал отец? – не дав царевне ответить, спросила Снежана, дочка купца, подруга Златы по учёбе в Ведомире. Она тоже была старше царевны, одиннадцать Снежане было.

– Он никогда меня не отпускает, – пробурчала Злата.

– Ничего, – заверила царевну Снежана. – Ещё годок-другой и будут отпускать тебя родители на колядки.

Но Злата сокрушённо покачала головой:

– Отец говорит, что такими глупостями царевне не пристало заниматься, – Злата поморщилась. – А я и так от скуки помираю.

Девочки рассмеялись и показали царевне свои самодельные маски: смотри, царевна, сейчас веселиться будем! И мешок для подарков принесли! Злата улыбнулась и надела маску лисы. Румяна выбрала себе птицу-кьор, а Снежана взяла беличью маску.

Девочки, взявшись за руки, вышли на парадную дорогу.

Главная улица Солнцеграда, Царская Дорога, прямым лучом пересекала город от Царской Площади до окружной стены, заканчиваясь парадными Вратами. Освещённые высокими фонарями с огненными чашами, белокаменные терема были украшены игрушками и еловыми веточками. Ставни большинства окон были открыты, и стёкла светились тёплым светом горевших очагов. Искрился хрустящий снег, и сладко пахло пряностями. Ряженые стучались в двери домов, пели колядки и принимали дары: хлеб, сладости и сушёные фрукты. Уличные артисты играли на лютнях, скрипках и кугиклах; танцевали с огнём и разыгрывали представления.

– Ну что, начнём? – спросила Румяна царевну, подпрыгивая от нетерпения. Злата согласно кивнула, и три подружки поднялись на крыльцо ближайшего дома.

Девочки стали окликать хозяев. Дверь открыла служанка, которая, завидев колядующих, тут же позвала хозяев дома. Когда хозяева с детьми вышли на крыльцо, царевна обратилась к вышедшим с просьбой разрешить колядовать. Те радушно согласились. Злата и Румяна стали петь, а Снежана – играть им на жалейке.

Девочки закончили петь, и хозяева дома, радостно засмеявшись, положили в их мешок угощение.

Так, переходя от дома к дому, три подружки спускались вниз по Царской Дороге, полной радостного гуляющего люда. Несколько раз девочки останавливались смотреть, как ряженые артисты показывают фокусы с огнём. Факиры танцевали с золотым, горячим огнём, а не с волхвовским Огнём-Сварожичем. Девочки, поражённые зрелищем, радостно хлопали в ладоши и опускали в шапки, которые артисты положили на землю, угощение. Посмотрев на артистов и отдохнув от песен, девочки вновь шли колядовать.

Иногда вместо царевны пела Снежана, а Злата играла на дудочке. Бывало, жалейку брала и Румяна. Пару раз радушные хозяева приглашали подруг за стол. Девочки от предложений не отказывались, кушали досыта. Когда Злата, Снежана и Румяна дошли до городской стены, девичий мешок был полон угощения, а сами колядовщики были уставшими от еды и охрипшими от песен.

– Нам ещё это съесть надо, – смеясь, сказала Румяна, показывая на мешок сладостей.

Девочки расположились на скамейке во дворе, в который свернули, когда прошли всю Царскую Дорогу. Двор был образован фасадами четырёх трёхэтажных каменных домов. В центре двора был разбит маленький сад. Зелёными остались только невысокие, припорошённые снегом сосенки, подле которых девочки и расположились. Между соснами плясало пламя фонаря.

– Ну уж нет, – отрицательно покачала головой Злата, снимая маску. – Я больше есть не могу.

– Да ладно тебе, – засмеялась Снежана. – Я вот – могу. – Она открыла мешок, достала пряник и откусила его.

– Ты всегда можешь, – усмехнулась Румяна. – Вон, скоро сарафан твой треснет!

– На себя посмотри! – обиделась Снежана, но лакомство не положила.

– Я и смотрю на себя, – вздёрнула носик Румяна. – Я скоро невестой стану, вот за фигурой уже слежу!

– Ага, поэтому сегодня у купчихи Людмилы столько блинов съела! – покачала головой Снежана, продолжая есть пряник. – Как пойдёт по столице молва о том, сколько Румяна, дочка царского веденея, блинов ест, так сразу все женихи от тебя и разбегутся!

Румяна насупилась, упёрла в бока руки, хотела было возразить, но Злата её остановила.

– Тише, – одёрнула подруг царевна. – Тут кто-то есть.

Злата вглядывалась в сплетение ветвей деревьев, которые росли в дальнем углу двора, образованном стенами стоявших вплотную домов. Девочки перестали препираться и тоже стали смотреть в темноту. Злата на всякий случай вновь надела маску.

– Думаешь, за тобой пришли слуги отца? – встревоженно прошептала Снежана.

– Полоз упаси, – поёжилась Злата. Царевне страшно было представить, какое наказание ждёт её за то, что она нарушила Слово. Ведь Злата родителям Слово дала, что ночью останется дома. Если и ругал её отец, то только за то, что Злата своё Слово могла нарушить. Даже мама такой поступок считала тяжким грехом. Но Злата ничего не могла с собой поделать.

– Да нет там никого, – проговорила Румяна, изо всех сил вглядываясь в деревья.

– Я видела… – нерешительно прошептала Злата. – Что-то видела я.

– Что? – испуганно спросила Снежана, запихнув от страха весь пряник в рот.

– То, что кто-то сейчас объесться, – хихикнула Румяна, но царевна её одернула.

Злате казалось, будто в том углу сама темнота плотная. Будто в узорах ветвей, внутри, некая сила таится.

– Это тени от огненного фонаря, – попыталась успокоить её Румяна, но Злата видела не то. Её волхвовское чутьё подсказывало: сейчас за ними наблюдают.

– Девки, вы что, забыли? – Снежана округлила глаза. – Сегодня же Чернобога день! Умертвие там.