Екатерина Мекачима - За Северным ветром [litres]

– Не знаю, – задумчиво проговорила она. – История обрывалась на том, как сварогин в зачарованное княжество приехал, – Василиса посмотрела на Веслава. – Ты же много сказок знаешь. Расскажи мне.

Веслав улыбнулся и стал рассказывать. Долго гуляли они, взявшись за руки, под светом Дивии и Луны. Веслав рассказывал былины, которые учил в Ведомире, а Василиса заворожённо его слушала.

Через день продолжили они свой путь. Водяной, которого во время пребывания в деревне старались выпускать так, чтобы деревенские его не заметили, наконец-то вздохнул свободно. Прозрачный человечек, устроившись рядом с каюром, громко пел свою песню миру. Веслав подыгрывал ему на жалейке, и снег перед белыми оленями расступался.

Поля перемежались полосами рощиц, но через два дня пути вновь начался лес. Водяной снова пропел песню, и тропа послушно побежала меж деревьев. Весенний снег был более податлив, да и дерева начинали просыпаться и с большей охотою расступались перед путниками.

Лес готовился к пробуждению, слышались первые птичьи трели. Мороз, хоть и кусался, но уже не так серчал. Огонь-Сварожич грел путников теплее, да и перелесных выдувов по дороге встречалось больше. Несколько раз нагоняла путников и вьюга, но ворожба духа воды отгоняла налетевшее ненастье.

На одной из остановок слышались нежные, похожие на свирели, песни вил. Но лесные девы не вышли к людям: они боялись незваных гостей. Мухома хотел отправиться в лес, посмотреть и на это чудо, но Василиса не пустила Зайца. Вилы – добрые духи, но их поступки и мысли неведомы человеку. Заиграют ещё, в чащу уведут и оставят в лесу.

К концу третьей седмицы первого месяца весны, брежена, странники увидели хутор Южный. Тайга сменилась разреженной степью, а на горизонте проступали величественные пики заснеженных гор. Ветер сделался теплее, и солнце стало чаще выглядывать из-за облаков. Три дома, стоявшие на пологом холме, были такие же древние, как и это место на краю мира. Только видневшиеся позади них капии да тёплый свет окон говорили о том, что здесь всё же живут.

– Вот чудеса, – удивился Яромир. – Думал, приедем мы в заброшенное селение. Как так жить-то можно?

– Тоже диву даюсь, – согласилась с ним Яра.

– А я бы жила так, – сказала Василиса и все удивлённо на неё посмотрели. – Рядом с Матерью-Природой.

– Наскучило бы тебе такое бытие, – ответил Витенег. – Что делать тут?

– Просто жить, – пожала плечами Василиса. – Что ещё надо-то?

– Если бы возможно было, я бы тоже тут остался, – задумчиво проговорил Веслав. – В тишине и спокойствии.

Василиса посадила водяного в короб, и Яромир, который, как и все, научился погонять оленей за время странствия, направил нарты к хутору.

Навстречу обозу вышли невысокая худенькая пожилая женщина и её муж, поджарый мужчина преклонного возраста. Одеты они были в тёплые шкуры, перевязанные широкими кожаными поясами.

– Гой еси, путники! – проговорили они с лёгким поклоном, когда олени остановились.

Странники спустились с саней и приветствовали хозяев.

– Одни мы с Гьярдой тут остались, – сказал мужчина и, махнув рукой на другие дома, сокрушённо произнес: – Мятичи померли от годов своих, а Куверы пять лет назад к людям ушли. С чем же вы сюда пожаловали, люди добрые? Неужели люди ещё помнят о нас?

– Помнят, – улыбнулся Веслав. – Остался ваш хутор на картах, вот мы и прибыли к вам.

– Удивительно, Гореша! – всплеснула руками Гьярда. – А я-то думала, не помнят нас. – Она улыбнулась гостям. – Вы проходите, – она указала на свой дом, – будете гостями желанными! Счастье-то какое, а, Гореша, – улыбалась она. – На старости лет Боги послали нам гостей!

Дом Гьярды и Гореши, единственный жилой из трёх, был сложен из дерева и обмазан белёным турлуком [47]. К дому прижимались две покосившиеся пристройки, а позади двора стояли поросший мхом сарай и баня. Крыльцо располагалось в центре дома. Входная дверь вела в сени, по правую сторону которых находилась жилая комната, светлица, а по левую – выходившая окнами во двор комора.

Гьярда провела гостей в светлицу: небольшая комната была убрана аккуратно и даже украшена рушниками [48]. На столе дымился свежеиспечённый хлеб, а в красном углу светилась маленькая огнивица.

– Места у нас тут немного, – немного сконфуженно произнесла Гьярда. – Но мы разместимся, гости славные!

– Конечно, разместимся! – заверил Гореша.

Гьярда стала доставать из печи обед, Яра и Василиса помогали накрывать на стол. Когда угощение было готово и гости расселись (кому не хватило места за столом, тот сел на подвижные лавки), Гьярда и Гореша обратились со Словом к Богам. Странники переглянулись: они вновь встретили давно забытые в мире традиции. «Чем дальше от мира, тем крепче дух», – подумала Василиса. Гости помолились вместе с хозяевами и приступили к трапезе.

Гьярда и Гореша расспрашивали своих гостей о том, как нынче живут люди; какие они, путешественники, посетили города, и какие сейчас устои в мире. Поступают ли живущие по сердцу и чтят ли Сварога-Отца и Свагору-Мать? Старикам было интересно, откуда пилигримы родом и куда держат свой путь. Ни Гьярда, ни Гореша не знали о том, кто правил Сваргореей. Супруги смутно представляли, где располагается Солнцеград. Когда Веслав рассказал, что столица – город-остров, Гьярда вновь изумленно всплеснула руками: «Вот же диво – жить среди воды!»

Гьярда и Гореша никогда не покидали своего родного хутора. Родились супруги здесь, но в те времена, когда хутор был почти деревней. За прошедшие года люди покинули Южный, но супруги не хотели уходить с родной земли.

Путники рассказали Гьярде и Гореше, что они держат путь к Рифейским Горам: хотят, пока молодые, мир посмотреть да легендарные горы увидеть. Про Индрика и водяного не говорили даже в этом забытом Богами месте.

– А куда же вы оленей своих в горах-то денете? – поинтересовался Гореша. – И сани с поклажей?

– Оленей – отпустим, а сани – оставим, – ответил Витенег.

– Тут до гряды седмицу пешком идти, – проговорил Гореша. Он немного помолчал, собираясь с мыслями, и наконец сказал: – Поживите у нас, пока снег не спадёт. Понимаю, просьба у меня не особо уважительная получается, – он немного замялся. – Вы же оленей всё равно отпустите, а мы сможем приглядеть за животными до вашего возвращения. Как же вы обратно вернётесь, коли оленей отпустите?

Гости переглянулись: одним Богам ведомо, вернуться ли они назад. Конечно, беспокоился Гореша не о гостях, старику богатство приглянулось. Но вряд ли Гореша сразу будет пускать оленей на мясо. Если же придётся возвращаться назад, то предложение хозяина хутора очень хорошее. Да и просто жалко их, бедняков, затерянных на краю света.