Дмитрий Байкалов - Живи, Донбасс!

— Пустое, ma’am! Я тоже, считай, вот так вот в подвале вырос. Под бомбами. И у нас тоже все всех кормили. Мы в Донецке жили, на улице Stratonavtov. Так у нас ещё похлеще всё было, чем у вас здесь. У вас тут где-то треть домов разрушено, а на нашей улице вообще целых не осталось.

Мама удивлённо покачала головой.

— У вас тоже так было? Но как? К вам тоже пришли англичане?

— И эти тоже отметились, — усмехнулся военный. — В числе прочих. Но по большей части sosedushki справились. Тоже, кстати, сторонники «унитарной да соборной и неделимой»…

Впрочем, как позже выяснилось, начальник такой оказался не один. Большинству из тех, кто нёс службу на наблюдательном посту, пришлось в начале своей жизни побывать под бомбами и посидеть в подвалах.

— Ну а что ты хочешь, maloi, — добродушно рассказывал ему военный, — наша миротворческая бригада не даром носит почётное наименование Makeevskaya. У нас и народ по большей части оттуда — с Donetska, Kominternovo, Gorlovki, Yasinjvatoi, Debaltsevo… По нам всем война с детства прошлась. Я вон так мечтал поскорее вырасти, чтобы мне наконец-то автомат в руки дали. Ну чтобы пойти и гасить всяких уродов. А как вырос — так наоборот, в миротворцы угодил. И, знаешь, не жалею. Потому как уродов, конечно, гасить надо, но сделать так, чтобы хорошие люди от них не страдали и могли жить спокойно, — куда лучше… Да ты пей чай-то, пей. Вон sgushenki ещё накладывай!..

Обстрел начался внезапно. Том, как обычно, сидел у своих новых друзей и хрустел печеньем, которое макал в жутко вкусный конфитюр, который назывался varenie. Так что, когда ударили «Браунинги», он просто ошалело замер, не успев среагировать. Ну отвык. Неделю же никто не стрелял! Но особо рассиживаться ему не дали. Чья-то могучая ладонь буквально сбросила его с табурета и, пригнув голову, затолкала под массивный деревянный стол, который военные разыскали в развалинах дома Макдугалов и установили у остатков боковой стены, прикрывавшей двор от реки и позиций «муаллимов».

— Сиди здесь, — коротко приказал ему тот военный, который кормил его печеньем и тем самым вкусным varenie. — И не высовывайся. Как утихнет — домой побежишь, а пока сиди, — после чего повернулся и закричал:

— Semjon — zapuskai bespilotnik. Oi, chuju, odnimi pulemiotami ne oboidetsia!

А потом начался ад. Под таким плотным обстрелом Тому бывать ещё не приходилось. Слышать — слышал. Ну когда «Копья» пытались захватить Гаттонсайд и прорваться дальше по трассе А68. От их дома тогда трое суток можно было наблюдать взрывы и зарево над Гаттонсайдом, от которого даже ночью на улице всё было прекрасно видно. Несмотря на то что уличные фонари уже давно не горели… Сначала к грохоту пулемётов присоединился визг миномётных мин, потом над рекой зашипели, приближаясь, ракеты стареньких гранатомётов «Карл Густав» (с более современными образцами у «муаллимов» по уже указанным причинам была напряжёнка), а затем где-то в вышине зашелестели и снаряды куда более крупных калибров. А значит, в дело вступили уже не только одни «муаллимы».

Под столом Том не засиделся. Едва только завизжали мины, как его выдернули из-под стола и буквально в одно движение засунули под броневик, сразу же накрыв чем-то весьма тяжёлым и жёстким.

— Malсa prikril? — спросил кто-то злым голосом.

— Da, pod Tigr zahoval i bronejiletom nakril, komandir…

Эти несколько минут Том запомнил на всю оставшуюся жизнь. Грохот взрывов, осколки камня и кирпича, грохочущие по броне, визг пуль, взрывы мин… он оглох, ослеп и жутко перепугался. Особенно страшно было, когда по тому тяжёлому и жёсткому, которым он был накрыт, несколько раз что-то сильно ударило. Один раз даже так, что всю эту груду с Тома чуть не сбросило. А потом… потом где за рекой что-то гулко зарокотало и-и-и… всё. Стрельба прекратилась. Как отрезало!

Через некоторое время Тома аккуратно выдернули из-под броневика, и начальник поста завертел его в руках, осматривая со всех сторон.

— Цел, malec? Вот и ладно.

— Что это было? — хрипло произнёс мальчик, осторожно косясь в сторону реки.

— Там-то? — военный хмыкнул. — Это называется режим огневого подавления. Ну когда снаряды запускают по разным траекториям и разными типами зарядов, чтобы все они до цели долетели одновременно. Чтобы сразу накрыло. Пока вся pogan по щелям забиться не успела, — он усмехнулся. — За это наши «Коалиции» всякие urodi так и не любят. Накрывают — без шансов. Видишь, как сразу всё стихло. А почему? Потому как стрелять там резко стало уже некому…

— Том! То-о-м! — на двор Макдугалов влетела растрёпанная мама. — Ты как? Где? Ранен?! Онемел? Да говори же…

— Всё в порядке, ma’am, — успокоил её военный. — Жив, цел, только somlel malioha. Уж больно густо садили.

Мать боднула его злым взглядом, ещё раз покрутив Тома из стороны в сторону, разогнулась и, ухватив мальчика за руку, строго произнесла:

— Всё, больше ты сюда ни ногой! И вообще, дядя Билл давно уже зовёт нас перебраться к нему в Глазго. И я думаю, мне стоит хорошенько подумать над его предложением.

— Ну ма-а-ам, — заканючил Том, — ну всё ж нормально! Подумаешь — обстрел, первый раз, что ли?

— Не волнуйтесь, ma’am, — улыбнулся командир. — Мы вашего пацана сразу под броневик спрятали. Так что ему ничего особенно не угрожало. Только прямое попадание. Но от него и ваш подвал, увы, не спасёт, — он вздохнул. — Так что уехать — это разумное решение. Ненадолго. Пока здесь мы здесь порядок не наведём.

— Ох, monsieur [8] Сударь ( шотл .). , боюсь, вы ошибаетесь, — мама устало махнула рукой. — Это тянется уже годы. И конца-края всему этому я лично просто не вижу. Англичане никогда нас не отпустят. Они не считают наше Решение законным. Да и остальные им в этом потакают. Что американцы, что французы, что немцы…

Военный усмехнулся.

— Вот-вот, нам тоже так же говорили, — он чуть изменил голос, как будто кого-то цитировал: — «Это аннексия и грубейшее нарушение международного права», «Цивилизованные страны никогда не согласятся», «Donbass будет украинским abo безлюдным». И что? — он снова усмехнулся и успокаивающе махнул рукой: — Не волнуйтесь. Мы — здесь. А это значит — всё будет хорошо, — после чего широко улыбнулся.

И Том ему поверил. Вот сразу. Совсем. Уж больно убедительно русский сказал эти три слова. И потому всю дорогу, пока Том, держа маму за руку, шёл до своего родного подвала, он повторял их в голове.

«Всё будет хорошо!»

«Пылесос» на сленге ополченцев — танк Т-64 ВСУ.

Песня «Дорожная», музыка Александра Зацепина, текст песен О. Гаджикасимова, поёт Аида Ведищева.

«Три минуты тишины», слова и музыка Ю. Визбора.

Уважаемый ( шотл .).

Английское самоходное орудие AS-90, носит название Braveheart (Храброе сердце). Но в время Второй мировой войны немецкую истребительную эскадру JG-54, эмблемой которой было зелёное сердце, именовали «зелёными жопами». Думаю, здесь случилось бы нечто похожее.