Ннеди Окорафор - Бинти [litres]

– Пожалуйста, – сказала я, – я заставлю вашего вождя выслушать меня.

– Наш вождь ненавидит людей, – сказала Окву. – Люди забрали его жало. Да знаешь ли ты, что.

– Я отдам тебе весь свой запас отжиза, – выпалила я, – ты сможешь смазать им твое. да все твои окуоко , купол, да что там еще, может, он сделает тебя сверкающей, как звезда, или подарит тебе суперсилу, или… сделает жало тверже и быстрее, или.

– Нам неприятно жалить.

– Пожалуйста, – взмолилась я. – Представь, кем ты станешь, если мой план сработает. Если вы получите свое жало обратно, и никому из вас не придется умирать. Ты станешь героем.

А я останусь жить, добавила я про себя.

– Мы не стремимся стать героями.

Но ее розовое щупальце, когда она это сказала, дрогнуло.

Корабль медуз был состыкован с «Третьей Рыбой». Я преодолела длинный хитиновый коридор, который их соединял, стараясь не думать о том, что шансов, что я пройду по нему обратно, практически нет.

Их корабль вонял. То есть я уверена, что вонял, хотя не могла этого унюхать через кислородную маску. Все, что относилось к медузам, воняло. Я едва могла сосредоточиться на губчатой синей поверхности у меня под босыми ногами. Или на прохладных газах, что обтекали мою кожу. Окву обещала, что они безвредны для меня, если я не буду пытаться их вдохнуть. Или на медузах, зеленых, синих, розовых, занимавших все поверхности, от пола до высокого потолка, где они плыли по каким-то своим делам или, остановившись, разглядывали меня тем, что у них сходило за глаза. Или на эдан, по-прежнему испускавший связующие токи, который я крепко сжимала в руках. В уме я решала уравнения. Я нуждалась в любом занятии, прежде чем мне предстояло заняться тем, для чего я сюда и пришла.

Помещение было таким огромным, что мне почти показалось, что мы вышли в открытое пространство. Почти. Я – дитя пустыни; уж я отличу то, что внутри, от того, что снаружи. Но эта комната была невероятной. А вот их вождь был не крупнее остальных, и даже не ярче. И щупалец у него было не больше. Его окружали другие медузы. Он ничем не отличался от тех, что толпились вокруг, и Окву пришлось встать рядом с ним, чтобы указать мне на него.

Токи, исходящие от эдана, словно взбесились – они ветвились во все стороны, принося мне слова медуз. Мне следовало бы испугаться. Окву сказала мне, что, прося о таком свидании с вождем, я подвергала риску не только свою жизнь, но и жизнь Окву. Поскольку вождь ненавидел людей, а Окву только что упросила провести одну из них в их «большой корабль».

Губчатый. Словно он был набит плотными комочками, как в молочном пудинге, который любила готовить моя мать. Я чувствовала, как вокруг меня струятся токи. Этот народ владел сложными и тонкими технологиями, встроенными в стены, а многие пропускали их через себя. Некоторые медузы представляли собой ходячие астролябии, это была часть их биологии.

Я получше приладила свою маску. Воздух, что накачивался в нее, пах, точно цветы пустыни. Такие маски делали женщины-кушитки. Им нравилось, когда все пахло цветами, даже их отхожие места. Но в тот миг я бы расцеловала этих женщин, поскольку, пока я разглядывала вождя, запах цветов ударил мне в нос и рот, и внезапно я представила себе их вождя, бредущего пустыней, окутанной сухим запахом цветов, что раскрывались только ночью. И успокоилась. Я не то чтобы почувствовала себя дома, поскольку в той части пустыни, где жила я, росли лишь едва пахнущие цветы. Но я почувствовала запах Земли.

Я медленно прекратила ветвить, и разум мой остался чистым и ясным, но не таким острым. Мне нужно было говорить, а не действовать. Так что выбора у меня не было. Я задрала подбородок и сделала так, как меня научила Окву. Я погрузилась в губчатый пол. И там, в недрах корабля, что принес смерть моим друзьям и юноше, которого я готова была полюбить, всем моим сверстникам с Земли, стремящимся на Оозма Уни, я простерлась пред тем, кто велел своему народу совершить моодж-ха ки-бира, что также зовут «великой волной смерти», над моим народом, – все еще сжимая в руках эдан. Я прижала лицо к полу. И стала ждать.

– Это Бинти Экиопара Зузу Дамбу Кайпка из Намиба, та, что… та, что выжила, – сказала Окву.

– Можешь просто называть меня Бинти, – прошептала я, не поднимая головы. Мое первое имя было коротким и двусложным, как имя Окву, и я подумала, что, может, вождю это понравится.

– Скажите девушке, что она может сесть, – сказал вождь, – и, если плоти корабля из-за нее будет нанесен хотя бы малейший ущерб, я покараю сначала тебя, Окву. Потом это существо.

– Бинти, – невыразительно и сухо проговорила Окву, – поднимись.

Я зажмурилась. Я ощущала токи эдана, они текли сквозь меня, дотрагиваясь до всего на своем пути. Включая пол подо мной. И я могла слышать его. Пол. Он пел. Но не словами. Просто выводил мелодию. Счастливую и безразличную. Ему было все равно. Я рывком поднялась и села, подвернув под себя колени. Затем глянула вниз, на свою грудь. Она была ярко-синего цвета. Я перевела взгляд на вождя.

– Мои люди творцы и создатели астролябий, – сказала я. – Мы используем математику, чтобы создавать в них токи. Лучшие из нас обладают даром настраивать гармонии такие тонкие, что они понуждают атомы ласкать друг друга, как любовники. Так говорит моя сестра.

Тут меня осенило, и я сморгнула.

– Я думаю, вот почему этот эдан работает на меня! Я нашла его. В пустыне. Одна дикая женщина пустыни как-то сказала мне, что это осколок старой, очень старой технологии, она назвала его «божьим камнем». Тогда я не поверила ей, но теперь верю. Он у меня уже пять лет, но стал работать на меня только сейчас.

Я ударила себя кулаком в грудь.

– На меня! На корабле, где вас полным-полно, после того, что вы все сделали… то, что сделали. Позволь мне говорить для тебя. Говорить для них. Чтобы больше никто не умирал.

Я опустила голову, прижимая эдан к животу, в точности как велела мне Окву. Я слышала, как за моей спиной перешептываются остальные. Они уже тысячу раз могли пронзить меня своими жалами.

– Ты знаешь, что они у меня отняли? – спросил вождь.

– Да, – ответила я, не поднимая головы.

– Мое жало – это мощь моего народа, – сказал он, – а они забрали его у нас. Это акт войны.

– Я знаю, как вернуть твое жало, – быстро сказала я. И вздрогнула, ощутив сильный толчок в спину. Что-то острое притиснулось к основанию шеи. Чтобы удержаться от крика, я изо всех сил кусала нижнюю губу.

– Расскажи о своем плане, – велела Окву.

Я быстро заговорила:

– Пилот благополучно проведет нас до посадочной площадки, затем я выйду из корабля с кем-то из вас, чтобы договориться с Оозма Уни и вернуть ваше жало… мирным путем.