Шелби Махёрин - Змей и голубка

– Лу, – с мольбой повторил Рид.

Одним легким движением я села, позволяя ему в меня войти.

Рид закрыл глаза и всем телом устремился мне навстречу – глубже, до конца. Я бы вскрикнула – он вошел слишком глубоко, – но не стала. Не могла. Было больно, однако – он отстранился и снова надавил – боль усилилась, перерастая в нечто иное, острое, глубокое, ноющее, жаждущее. Рид наполнил меня целиком и так двигался…

Я запрокинула голову и отдалась ощущениям. Отдалась Риду. Боль нарастала, и я не могла сдерживаться – целовала его, путала его волосы пальцами, царапала ногтями его плечи. Пульсирующее томление в груди мучило меня, поглощало, уничтожало и затмевало все, что я когда-либо знала.

Рид обхватил меня за талию и перевернулся, прижав меня к крыше своим телом. Я выгнулась – мечтая оказаться еще ближе, мечтая облегчить нарастающую боль – и обхватила ногами его взмокшую спину. Он опустил руку между нами и начал двигаться все быстрее, а я ощутила, как напрягаются мои ноги. Он касался меня в точности так, как я показала, гладил меня уверенно и неустанно. С его губ сорвался низкий рык.

– Лу…

Все внутри меня сжалось, я вцепилась в Рида – и он довел меня до наслаждения, а после рухнул на меня, не в силах отдышаться.

Так мы и лежали несколько мгновений, не чувствуя холода. Беспомощно глядя друг на друга. Впервые в жизни я лишилась дара речи. Пьянящая боль в груди никуда не делась, даже стала сильнее, чем когда-либо прежде – но я была перед ней беззащитна. Целиком и полностью.

И вместе с тем… никогда еще я не чувствовала себя настолько защищенной.

Когда Рид наконец отстранился, я невольно поморщилась. Он заметил это и тут же взял меня за подбородок, глядя встревоженно в мои глаза.

– Тебе больно?

Я попыталась выползти из-под него, но Рид был слишком тяжел. Поняв, чего я хочу, он поднялся на локтях, а потом перекатился на спину. И при этом поднял меня и взгромоздил на себя.

– Между удовольствием и болью очень тонкая грань. – Покрывая грудь Рида поцелуями, я обнажила зубы и резко укусила его. Он зашипел и вцепился в меня крепче. Когда я наконец отстранилась и посмотрела ему в глаза, то увидела в них не боль, а желание. В моей груди что-то заныло в ответ. – Это приятная боль. – Я улыбнулась и щелкнула его по носу. – Ты отлично справился.

Когда следующим утром мы с Ридом вышли из кондитерской Пана, вокруг гудело празднование в честь Дня Святого Николая. Рид купил мне новый плащ – на этот раз не белый, а красный. Очень уместный цвет. Но я не позволяла памяти о событиях в кузнице испортить мне настроение. Улыбнувшись, я посмотрела на Рида, вспоминая снег на своей обнаженной коже и ледяной ветер в волосах.

Весь оставшийся вечер выдался не менее памятным. По моей просьбе Рид согласился остаться на чердаке до утра, и ночью я времени даром не теряла. Я знала, что в Солей-и-Лун больше не вернусь.

Потому что теперь я обрела новый дом.

А Рид в этот миг так облизывал с пальцев глазурь… У меня внутри приятно защекотало.

Он встретился со мной взглядом и улыбнулся краем рта.

– Почему ты так на меня смотришь?

Изогнув бровь, я поднесла его указательный палец к губам и нарочито медленно слизала оставшуюся глазурь. Я ждала, что Рид вытаращит глаза и станет испуганно оглядываться, зальется краской и стиснет зубы, но нет – он снова остался невозмутим. И на этот раз ему даже хватило наглости фыркнуть.

– Да вы просто ненасытны, мадам Диггори.

Довольная, я встала на цыпочки и поцеловала его в нос – а потом еще и щелкнула вдобавок.

– Ты не представляешь насколько. Мне еще многому предстоит тебя научить, шасс.

Рид усмехнулся, прижал мои пальцы к своим губам, а затем крепко взял меня под руку.

– Ты и впрямь дикарка.

– Кто ?

Он покраснел и смущенно отвернулся.

– Я раньше тебя так звал. Про себя.

Я в голос расхохоталась, не обращая внимания на прохожих.

– И почему я не удивлена? Разумеется , ты просто никак не мог звать меня, ну знаешь, по имени…

– Ты и сама меня по имени не звала!

– Потому что ты – надменный зануда, вот ты кто! – Ветер подкинул в воздух грязную листовку «Древних сестер» и тут же бросил ее обратно в снег. Я наступила на нее, все еще смеясь. – Пойдем. Нужно спешить, если мы хотим застать представление в честь Архиепи… – Я осеклась, заметив, как Рид смотрит мне за спину и мрачнеет. Обернувшись, я увидела мадам Лабелль, которая целеустремленно шагала к нам.

– Твою мать.

Рид возмущенно посмотрел на меня.

– Не выражайся.

– Сильно сомневаюсь, что ругательства могут ее оскорбить. Она же хозяйка борделя. Уж поверь, она видала и слыхала и не такое.

На мадам Лабелль было очередное платье, подчеркивавшее великолепную синеву глаз, а рыжие волосы ее были зачесаны назад жемчужным гребнем. При виде нее я почувствовала где-то в затылке странный назойливый зуд – будто где-то внутри чешется, а почесать никак.

– Луиза, дорогая! Как славно снова тебя видеть. – Она обеими руками вцепилась в мою ладонь. – Я надеялась, что мы столкнемся…

Она вдруг замолкла, увидев кольцо с перламутром на моем пальце. Я крепче стиснула руку Рида. Это не прошло незамеченным.

Мадам Лабелль посмотрела на кольцо – затем перевела взгляд с меня на Рида и всмотрелась ему в лицо, округлив глаза и приоткрыв рот. Рид беспокойно пошевелился – под ее взглядом ему явно было неуютно.

– Вам чем-нибудь помочь, мадам?

– Капитан Рид Диггори. – Мадам Лабелль проговорила эти слова медленно, будто пробуя их на вкус. В ее синих глазах все еще плескалось изумление. – Полагаю, нас не представили официально. Мадам Элен Лабелль.

Он хмуро посмотрел на нее.

– Я помню вас, мадам. Вы хотели приобрести мою жену для своего борделя.

Она пристально смотрела на Рида, будто бы и не замечая его враждебности.

– Ваша фамилия означает «потерянный», верно?

Я смотрела на них обоих, и зуд в голове нарастал. Становился все настойчивей. Вопрос был странный и неожиданный. Рид, похоже, не знал, как ответить.

– Полагаю, да, – пробормотал он наконец.

– Чего вы хотели, мадам? – спросила я с подозрением. Все, что я знала об этой женщине, говорило о том, что она здесь не для светской беседы.

Мадам Лабелль встретилась со мной взглядом, и в глазах ее я увидела почти что отчаяние – и поразительно знакомую пронзительность.

– Он хороший человек, Лу? Добрый?

Рид насторожился, услышав этот вопрос, непозволительно личный, но зуд в моих мыслях наконец-то начал обретать смысл. Я снова перевела взгляд с Рида на мадам Лабелль, подмечая одинаковый цвет их синих глаз.

Господи боже.

Мое сердце упало в пятки. Я успела достаточно насмотреться в глаза Рида, чтобы теперь узнать их на лице другого человека.