Альвдис Рутиэн - Между [litres]

Она подошла к нему, взяла за руку и совсем по-детски сказала:

– Ты добрый. Может быть, ты был злым и коварным… я не знаю. Я не вижу прошлого. Я вижу только настоящее. А тебя по-прежнему боятся – и ты сам хочешь, чтобы боялись. Потому что ты не хочешь знать себя сегодняшнего.

Наверное, я ошиблась. Наверняка.

Может мне Сархад помочь или нет – я не осмелюсь попросить его.

Он прикован века назад – что по сравнению с этим мои полгода здесь?! Я свободна, а он в плену.

Ждать помощи от того, чье страдание стократ тяжелее?

Просить узника, чтобы он освободил меня ?

Кем бы ты ни был, голос, указавший мне путь к Мастеру Огня, ты ошибся.

Не Сархаду мне жаловаться на свою судьбу.

– Как тебя зовут, маленькая королева? – тихо спросил пленник.

– Эссилт.

– А что ты здесь делаешь?

Она замялась:

– В ночь Самайна… мы оказались в Аннуине… спасались от погони…

– Кто – «мы»? – прищурился сидхи.

Эссилт отвела глаза и не ответила.

– Что ж. Надеюсь, у меня будет случай расспросить Рианнон, – чуть усмехнулся тот.

– Я… я буду молить ее освободить тебя!

– Бесполезно, – спокойно ответил Сархад. – Чтобы заставить Рианнон изменить решение, нужно нечто большее, чем даже самые добрые слова одной маленькой королевы. И потом – я сомневаюсь, что кто-либо в силах снять это заклятье. Поверь мне, оно наложено всерьез. У меня было несколько веков, чтобы попытаться освободиться хитростью или силой.

– Значит, ты прикован навечно?

– Наверное, – он равнодушно пожал плечами. – Всех нас страшит нечто временное, а с вечным мы смиряемся. Да и потом, Рианнон поступила со мной гораздо добрее, чем я обошелся бы с любым из моих врагов. Она оставила мне это, – он обвел рукой мастерскую.

Эссилт медленно кивнула.

«Кто тебя боится?» Да уж не ты, маленькая королева.

В тебе нет ни капли страха.

Как непривычно.

Неужели они все – даже Рин Рудверн, даже Эйладир, даже Морвран – все они боялись меня? Они восхищались мною, ловили каждое мое слово, клялись в верности и проклинали моих врагов – и за всем этим перетянутой струной звенел страх.

Страх перед моей силой. Страх перед теми знаниями, что передал мне Нудд. Страх перед моим умением придумывать неожиданное.

Как прекрасна была Рианнон, когда боялась меня! Ее влюбленную я не вожделел так, как ее боявшуюся.

…странно вспоминать. Словно во сне всё это было.

Мне, прикованному навсегда, нечего бояться. Тем паче – некого.

Вот ты и пришла ко мне, Эссилт. Забавная мы пара: двое бесстрашных.

Не похожи.

Не так себе бесстрашных представляют.

Но сейчас я боюсь. Боюсь, что ты не придешь снова. Такой вот страх у Сархада Коварного. Кто бы мне сказал об этом страхе тогда – рассмеялся бы в лицо наглецу.

Только этот страх так легко развеять.

– Моя маленькая королева, у меня действительно есть больше, чем возможно. Но если ты хочешь доставить мне радость, то… – ну-ка, девочка, что ты хочешь? да, все девочки хотят одного. А что тебе больше всего к лицу? – принеси мне пригоршню солнечных лучей и кромку весеннего льда. Для меня будет большой радостью сделать тебе корону. Поверь, сейчас Сархад Коварный не лжет.

Не лгу.

Странно. Непривычно. Приятно.

Иные народы придумывают, что злая волшебница Зима запирает прекрасную богиню расцвета в своей ледяной крепости – только вот весной тает темница, и…

…и странно оказаться внутри этой людской сказки.

Близится весна – и темница тает. Темница Коварного открыта. Теперь в нее может войти любой.

Пока об этом знают немногие. Пока.

Я слишком хорошо помню тот разговор с Мирддином. Сархад еще был на свободе, но Морвран уже обменял своего Вледига на прощение собственных преступлений. Было мерзко иметь дело с Морским Вороном, было гадко соглашаться на условия предателя, но он знал и мы знали: иначе не остановить Сархада. Только тот, кто звался его лучшим другом, может открыть нам, как победить Коварного.

Мне не забыть ужас тех дней: обрушившуюся силу ан-дубно , гибель Ху Кадарна, который закрыл всех нас собой, а теперь еще и ожидаемую победу над Сархадом. Победу, которой я боялся больше поражения.

Я не сомневался: Рианнон, вняв советам Морврана, сможет его одолеть, у Мирддина найдутся заклятия, которые его скуют… только вот тюремщиком быть – мне.

И – кто придет освобождать Коварного?! С какой силой они явятся? Каких козней ждать?!

Свой страх я обрушил на Мирддина. А он – засмеялся. Сказал: «легко одолеть великих». И наложил на темницу Сархада заклятье: любой, кто хоть раз слышал имя Коварного, не найдет туда пути.

Просто и безупречно, как и всё, что делал Мирддин.

Так что произошло сегодня? Случайность?

Малышка Эссилт сняла заклятие, неодолимое для величайших из воинов. Она смахнула его, как паутинку.

Бояться ли мне теперь? Пришло время страха? Или – ушло в прошлое?

Соратники Сархада рассеяны. Иные побеждены, иные служат могучим властителям. Никто не спешит освобождать своего вождя.

Темница Сархада распахнута, и до этого никому нет дела.

Поистине, прошлое умерло.

Лед вражды растаял, и в наш мир идет весна.

Хотел бы я увидеть лето.

На этот раз он не стал принимать волчий облик. Он шел к ней так, как обыкновенно ходил на охоту, разве что оружия при нем не было.

Весна была близка. Еще стояли холода, еще мели метели и вьюги выли на все голоса, перекликаясь друг с другом, – и всё же в мире что-то неуловимо изменилось. Он знал это, хотя и не нашел бы слов, чтобы объяснить.

Седой и не собирался пытаться выразить это словами. Он просто знал: она ждет. Она уже не спит.

Нетерпение гнало Волка вперед, с быстрого шага он перешел на бег, мчась босиком по глубоким сугробам. На нем был только килт, но желание жгло Охотника горячее жары и беспощаднее самых лютых морозов. Словно камень, выпущенный из пращи, он летел к ней.

Она стояла, облаченная в белые меха. Она протянула к нему руки и успела сказать лишь: «Мой Серебряный, я так ждала тебя». Он сжал ее в объятьях, жадно припал губами к губам, а потом повалил – прямо в мягкие, пушистые снега.

– Мой Зверь… – простонала она в восторге.

И Седой – сорвался. Его облик сменился сам собой: огромный белый волк зарычал от вожделения, утоляемого и неутолимого, она запустила руки в его густую шерсть, едва сдерживая крик боли и наслаждения; он содрогался на ней, а ее руки, властные и требовательные, ласкали его, приказывая: еще, еще!

Они оба устали не скоро…

…Седой бережно провел ладонью по ее лицу:

– Я так истосковался по тебе…