Альвдис Рутиэн - Между [litres]

– Что ты делаешь? – испугалась Бранвен.

– Успокаиваю твоего малыша. Ты его так напугала. Пойдем. Вы оба отдохнете у меня.

С первым же глотком росы из цветочной чаши Бранвен стало спокойно и легко, как никогда в жизни. Боль, скручивавшая ей чрево, исчезла без следа, и будущая мать блаженно улеглась на молодой траве.

Дни шли за днями. Хозяйка-сидхи кормила Бранвен то цветочной пыльцой, то медом, то ягодами, то орехами, приносила ей росу в цветах и изредка родниковую воду.

Бранвен с благодарностью принимала ее заботу, всё больше уходя мыслями к сыну, который день ото дня заявлял о себе настойчивее. Дева-сидхи, имени которой Бранвен по-прежнему не знала, полюбила подолгу сидеть рядом, положив руку на округлый живот ирландки и вслушиваться в пред-жизнь малыша.

– Он такой сильный, правда? – спрашивала Бранвен.

– Как его отец? – кивнула сидхи.

Бранвен рассеянно улыбнулась, подтверждая.

– Сын короля Корнуолла? – прозвучало снова полувопросом.

Ирландка опять кивнула и – лишь потом поняла, что не говорила ничего об отце своего дитяти.

– Откуда ты зна..?

– Тише, не пугай малыша. Просто я очень хорошо знаю Марха. А сын похож на него. Даже неродившийся.

– Кто ты?

– Мое имя тебе ничего не скажет. Но, если хочешь: меня зовут Ллиан.

– Ты… ты… – Бранвен не могла найти нужного слова, – любишь Марха?

– Люблю? Не знаю, – сидхи улыбнулась. – Люди называют этим словом столько разных чувств. Желание обладать и готовность жертвовать, ласку и ярость, щедрость и жадность… всё это для них «я люблю». Нет, я не люблю Марха. Но долгие века нам было радостно вместе.

Ллиан посмотрела в глаза Бранвен и сказала:

– И мне будет радостно вырастить его сына.

Перезвон колокольцев и пьянящий запах лилий. Смех ручья и жемчужины росы на паутинке. Свет, покой и радость.

– Ты хочешь оставить малыша у себя?

– Я буду рада этому.

– А ты сможешь… сможешь воспитать его как принца?

Ллиан улыбается:

– Я не умею воспитывать принцев. Но это умеют многие другие. Я научу сына Марха тому, что в мире людей почти забыто: радоваться жизни. Он вырастет светел и весел. А тяготам и законам его обучат другие.

– А… владеть силой?

– Конечно! Внук двух королей и двух богинь – ручаюсь, Бранвен, немного обитателей Аннуина сравнится с ним в могуществе.

Роды прошли легко и быстро – и с первыми лучами солнца малыш Перинис возвестил миру о том, что еще одним принцем-чародеем стало больше.

Ллиан сразу забрала его, давая Бранвен лишь кормить. Сидхи разговаривала с ним, разминала податливое тельце, укладывала в колыбель из трав, то оглушительно пахнущих, то пышно цветущих… Дочь Ирландии доверчиво глядела на это, уже готовая к тому, что ей придется оставить сына этой волшебнице.

Перинису было около месяца, когда Ллиан беззвучно поманила Бранвен к его колыбельке, дунула на малыша – и на глазах у испуганной ирландки ребенок сменил облик, оказавшись… птенцом сокола. Колдовство длилось всего мгновение, дитя даже не проснулось.

– Оборотень? – прошептала Бранвен.

– Конечно, – улыбнулась Ллиан. – Как и его отец.

– А кто научит его летать?

– Не волнуйся. Ему пока рано. Ты же видела: он едва вылупившийся. Но он будет летать по всем мирам, обещаю.

Миновала еще пара месяцев, и Ллиан сказала:

– Бранвен, тебе пора возвращаться.

– Но… чем ты будешь кормить его?

– А ты согласна оставить мне свое молоко?

– Как?!

– Согласна?

– Конечно, но…

Ллиан протянула ей белоснежную лилию:

– Сцеди сюда по три капли из каждой груди.

Дочь Ирландии послушалась. Ллиан забрала цветок, выпила животворные капли – и тотчас Бранвен почувствовала, как исчезла тяжесть в ее сосках, груди же Ллиан округлились и наполнились.

Сидхи взяла малыша на руки и, тихо посмеиваясь от счастья, принялась кормить.

Две матери, родная и приемная, шли по лесу. Перинис сладко спал на руках у Ллиан.

– Вот место, где мы встретились. В какое время ты должна вернуться?

– На следующий день.

– Хорошо. Идем. Возьми меня за локоть.

Лес вокруг них закачался, будто от порыва ветра, – и вот уже нет больше зеленого подлеска Аннуина, а всё хмуро и страшно.

– Ой! – вырывается у Бранвен.

– Я подожду, пока тебя найдут. Зачем вообще вы придумали эту глупость с рабами?

– Без людей, которые меня отведут и встретят, я бы не вернулась в человеческий мир. А рассказать правду – как? кому?

«Бранвен! Госпожа Бранвен!» – послышались голоса вдалеке.

– Я здесь! Здесь! – закричала она.

Ллиан с малышом отступила за толстый ствол.

Один из рабов выбежал на прогалину:

– Радуйся, госпожа: королева снова хочет видеть тебя! Пойдем.

Бранвен поспешила с ним и лишь на миг украдкой обернулась.

Сидхи кивнула ей – и исчезла вместе с сыном Марха.

Один.

Он не хотел говорить ни с кем. Ему казалось, что он предан всеми. Даже Динасом, который не мог не знать… неважно. Сенешаль не поможет. Не способен.

Он предан Бендигейдом Враном, велевшим поднять проклятый волос. Он предан матерью, которая не отговорила его от женитьбы на изменнице.

Он предан женой, которую был готов любить всем сердцем.

И это всё он бы пережил, но… он предан Друстом. И дело даже не в том, что он, Марх, доверял племяннику как самому себе, – всё хуже: Друст был верен ему, как рука верна телу.

Был.

Друст предал.

Но почему?! Почему?! ПО-ЧЕ-МУ-увау-уу?!

Марх приказал себе успокоиться.

Он не имеет права на гнев. Он волен карать – но не яриться. А карать надлежит с холодным разумом и бесстрастным сердцем.

Так, как он делал всегда.

Только раньше он судил других, а теперь…

Невольно вырвалось: себя ?

Осудить Друста – всё равно что осудить себя самого. И Эссилт… Марх успел полюбить ее за эти месяцы.

Почему Друст предал?! Ведь я сам выбросил волос, отказался от женитьбы, ведь Друст мог жениться на Эссилт, ничто не мешало, я признал его наследником, зачем же он привез ее мне, зачем не взял в жены сам?!

Король вздрогнул.

Он почувствовал, что на верном пути. Так было много раз, когда он судил других: когда в череде бессвязных выкриков обвиняемого или жертвы оказывался дающий ключ к единственно верному решению судьи.

Марх-судья холодно спросил Марха-жертву:

– Почему Друст не женился на Эссилт сам, если он любит ее и ты отказался от брака со златокудрой красавицей?

– Не знаю… – покачал головой Марх-жертва.

– Не узнав этого, нельзя их судить, – бесстрастно изрек король.

– Что же, мне идти и спрашивать у своего племянника?!

– Найдем и другие способы узнать. Скажи, способен ли был твой племянник тебя предать?

– Нет!!