Альвдис Рутиэн - Между [litres]

– Если человек совершает поступки, на которые он не способен, значит, его что-то вынудило. Что-то гораздо более сильное, чем его воля. Что-то… или кто-то.

– Но Друст не слаб! Он никому не позволит управлять собой!

– Значит, он и не позволял. Значит, мы имеем дело с кем-то оч-чень сильным. Гораздо сильнее, чем нам хотелось бы.

– Бог или Древний?!

– Марх, нет ли у тебя врагов среди них?

– Манавидан… Он?! Поссорить меня с Друстом из-за женщины? Погубить нас обоих?!

– Почему бы и нет? Согласись, это было бы разумно для твоего врага.

– Друст хотел привезти Эссилт мне, но на море произошло что-то?..

– Похоже на правду. Но это еще надо проверить.

Я отчаянно надеюсь, что всё это – козни Манавидана. Или кого угодно. В этот миг я готов благодарить любого врага, если окажется, что всё это – его происки.

Если окажется, что Друст и Эссилт не вольны в своей измене… какое это будет счастье!

Ком в горле, не дававший мне дышать последние недели, медленно отступает.

Мать. Рианнон. Ты мне поможешь.

Я не прошу многого: только скажи, есть ли заклятье на моей жене и Друсте. И еще прошу: поведай, кто это сделал?!

Король поспешно вышел из замка, даже не надев плаща. Дозорные недоуменно посмотрели на него, но поняв, что он торопится к ближайшему одинокому менгиру, тотчас потеряли интерес к странностям повелителя.

Он же идет прочь из мира людей – а зачем ему там плащ?

Сами дозорные ёжились под порывами холодного осеннего ветра и совсем не отказались бы сейчас сопровождать короля куда угодно, лишь бы там было потеплее.

А уж люди там живут или не люди – это мелочи. Раз король туда вот так вот, запросто, без плаща бегает, то и честному воину чураться нечего.

Марх дошел до менгира и свернул .

Попал он, к своему удивлению, тоже в осень, и даже, пожалуй, в позднюю. Только небо здесь было чистым, солнце – ярким и каким-то звонким, а пожелтевшая трава казалась златотканым ковром. Окрестности напоминали Корнуолл, Тинтагел высился там, где ему и положено.

– Матушка! Королева Рианнон! – крикнул Марх.

Всадница на белой лошади появилась почти сразу. Колокольцы на гриве ее коня тихонько звенели, и от их музыки у Марха отлегло от сердца.

– Что случилось, сын мой?

Марх поклонился и рассказал.

Рианнон, и не думая спешиваться, спросила:

– Чего же ты хочешь от меня?

– Только одного: помоги мне распознать заклятье. И того, кто это сделал.

– Садись! – приказала Рианнон, указывая на спину своей кобылы. Марх положил ладонь на круп лошади и вскочил верхом, словно и не было никакой всадницы.

Да ее и не было.

Белая лошадь, без седла и узды, поскакала к Тинтагелу, неся сына на спине и переливчато звеня колокольцами, вплетенными в гриву.

– Эссилт! – горячие губы жадно ласкают ее щеки, подбородок, шею…

Темен и густ сад вокруг Тинтагела. Высока и величава Большая Сосна. Ни один человек не найдет возле нее любящих.

Ни один человек .

– Подожди, Друст, милый, мне страшно!

– Успокойся, любимая. Нас здесь не застанет никто.

– Нет, Друст, не сегодня. Я уйду.

– Пустые тревоги, – и он снова и снова целует ее, а его властные руки влекут королеву на мягкую траву.

– Постой! Они близко! Я слышу звон колокольцев. Пусти меня, милый, пока не поздно!

– Это ветер шумит в кронах деревьев.

– Друст, нет! – она вырывается из его объятий. – Я вижу белую лошадь. Это наша беда!

– Это просто туман поднимается с моря. Что с тобой сегодня?

– Нет, милый, я уйду. Король может застать нас. Прямо сейчас.

– Король еще днем покинул замок, и он никогда не опустится до слежки. Этой ночью нам не грозит никто.

– Что ж… если я права, то он увидел достаточно, чтобы нас казнить. Если же прав ты…

– Прочь страхи, любимая! Король может лишить нас жизни, но не отнять друг у друга.

Марх закрыл лицо руками.

– Не могу на это смотреть. Уедем…

– Они невиновны, – сказала Рианнон. – Это заклятье.

– Верю, – ответил король. И повторил: – Уедем.

– Это Манавидан.

– Не удивляюсь.

– Они невиновны.

– Я понимаю.

– Марх, очнись! Сегодня ты не увидел ничего, о чем не знал бы раньше.

– Сегодня я это увидел .

– Сын мой, ты ведешь себя как человек! Стыдись.

Нет ответа.

– Это заклятье не вечно.

– Что?!

– Три года, Марх. Они не властны над собой – три года.

– А… потом?

– Потом – я тебе не помощница. Это будет делом людей.

– Спасибо, матушка.

– И вот еще что, король. Хоть я и укрывала нас чарами, твоя Эссилт видела нас. Эта девочка – настоящая королева, она прекрасно чувствует Силу. Не всякий из Аннуина сможет одолеть ее – даже сейчас. Береги свою жену, Марх. Это сокровище. Бендигейд Вран не ошибся, суля тебе ее в жены.

– Он мне сулил еще и счастье с ней…

– А это уже зависит от тебя, сын мой. Три года минуют, а что потом?

Марх всё рассказал Динасу. С самого начала.

Не то чтобы король нуждался в совете, – просто правильная мысль чаще приходит, когда о неразрешимом рассказываешь другому.

– И что ты намерен делать? Отошлешь его?

Марх сцепил руки и, глядя в никуда, отвечал:

– Нет.

– Марх?! – ответ короля показался сенешалю безумием.

– Послушай. – Марх подошел к окну, оперся на подоконник и заговорил, обращаясь скорее к бесстрастному прибою далеко внизу. – Динас, Друст не предатель. Он верен мне, как мои руки верны моему телу. И если я поступлю с ним, как с предателем…

– Но его воля не послушна ему! На нем заклятье!

– Именно потому, что на нем заклятье! – рявкнул, обернувшись, король. – Будь его воля свободна, я бы… я не знаю, что сделал бы с ним.

Марх перевел дыхание и заговорил спокойно:

– Динас, заклятье заставляет его предать не меня… то есть, меня тоже, но не это главное. Он предает самого себя. Против воли. И если я его сейчас отошлю, то это всё так и останется. Я признаю, что он не смог одолеть судьбу. И он навсегда останется предателем. Не передо мной даже – перед собой.

– Марх, ты серьезно надеешься, что он одолеет заклятье?

Король усмехнулся:

– Ну а ты представь, что на его месте оказался ты. Ты безумно вожделеешь королеву. Ну и?

Динас помедлил с ответом, честно попытавшись вообразить это, и потом сказал:

– Я бы уехал. Восточные берега Прайдена разоряют саксы, и пришло время перестать думать о Корнуолле и Ллогре как о разных странах… и всё такое.

– Ну именно, – кивнул Марх.

– Разве я не это тебе предлагаю?

– Динас, не время шутить. Не убеждай, что ты не видишь разницы между «уехать» и «быть отосланным».

– Марх, он не сможет. Ты уповаешь на невозможное.

– Динас, вспомни, сколько раз он уже совершал невозможное. Он сын Ирба – и этим всё сказано. Ирб был воплощенным долгом.