Альвдис Рутиэн - Между [litres]

Друст понял: лучникам больше нечего делать. Два корабля удирают, уцелевшие с первых бьются на берегу. И его, командира, место – внизу.

Сын Ирба выхватил меч, с воплем «Марх! Корнуолл!» помчался по камням. Его лучники – следом, и можно было не сомневаться, что и с левого утеса так же спешат в схватку.

Саксы бились бешено. Смертниками теперь были не бритты, а желтоволосые захватчики. В этой земле чудищ им оставалось лишь подороже продать свою жизнь. Уйти в Чертог Мертвых Героев, к Водану – с великой славой.

Марх прискакал к берегу. С гребня волны как с холма он видел: силы почти равны. Остатки команд двух кораблей – против отряда Друста. Почти равны… и в этом кровавом месиве не сразу отличишь бритта от сакса.

Король собрался с силами перед тем, как ринуться в битву, но…

…но случилось еще одно чудо. Ослепительно серебряное.

По следам Марха сюда примчался Гругин. К самому интересному Кабан, конечно, опоздал – и сейчас с лихвой наверстывал упущенное.

Победа стала лишь вопросом времени. Недолгого времени.

Живых саксов осталось немного. Все – тяжело раненые.

Марх сменил облик. Почувствовал, что сейчас упадет от усталости. Но пока надо было не подавать виду.

К нему подошел Друст. Весь забрызганный кровью, посечен доспех, пара легких ран, на голове скользящая – повезло.

– Государь, – сын Ирба преклонил колено, – ты спас всех нас.

– Х’чшь мня отбл’гдрить? – выдохнул Марх. – Дай вина.

– Вина королю! – рявкнул Друст и вдруг расхохотался.

– М? – вопросил Марх.

– Мы выпили почти всё, что было. Знал бы, что уцелеем, так оставил бы на победный пир.

Марх сидел на песке, привалясь спиной к валуну. Гругин, тоже в двуногом обличье, устроился рядом.

Король с усилием вскидывал почти пустой мех, делая очередной глоток. Если все корнуольцы были окровавлены, то на Мархе не было ни то что своей или вражьей крови, нет – он был бледен, как мертвец.

– Пей, пей, – кивал Гругин. – Тебе повезло: ты получил смертельные раны в конском облике, да еще и в море. Что было б, порань так тебя в человеческом… Ты молодец: вытащил себя из самой смерти, да еще и посреди боя. Горжусь тобой.

– М-м… – отвечал Марх. На более связное не было сил.

Снова подошел Друст:

– Государь, что прикажешь делать с саксами?

– Сюда, – выдохнул король.

С двух кораблей их осталось чуть больше дюжины. Прочие пали на судах, в море, на берегу.

К Марху привели тех, кто мог ходить.

Полуживые, истекающие кровью.

Король Корнуолла сел прямее, вскинул голову.

– Ты оборотень! – рявкнул высокий сакс. Видимо, так он хотел выразить презрение.

Марх медленно кивнул и приказал негромко:

– Отдайте им корабль. Тот, что меньше погорел. Пусть плывут.

Друст не верил своим ушам:

– Ты отпускаешь их на волю, государь?

– Да-а, – прохрипел Марх. – Еще и пресной воды им дайте. Пусть выживут.

– Ты из тех глупцов, что поклоняются новому богу? – удивился сакс. – Ты, оборотень!

– Я сказал. – Король откинулся на камень и прикрыл глаза.

Друст кивнул воинам – исполняйте, а сам присел рядом:

– Дядя, почему?

У Марха не было сил на пространные речи, и он выдохнул лишь одно слово:

– Расскажут…

Прости, государь, я не сразу понял тебя.

Конечно. Ты мудр, как всегда. Ты отпустил два корабля. Ты и этих отпустишь.

Им придется рассказать прочим саксам о своем поражении. Оправдаться.

По их словам, один морской Конь станет табунами, выныривающими из вод. Да и десятки лучников обернутся сотнями.

Они расскажут о Корнуолле, как о далекой стране чудищ, грозящей самыми страшными бедами. Жуть, что за берег. Только самоубийца поплывет на запад.

Да, дядя. Ты сейчас возводишь еще одну стену вокруг Корнуолла.

Стену слухов и легенд.

Гругин возился с ранеными бриттами. Марх, оставшийся один, незаметно уснул. Из рыбацких деревень прибежали юноши, сначала сетуя, что не успели к битве, – но одного взгляда на забрызганных кровью воинов и изуродованные трупы хватило, чтобы рыбаки перестали жалеть об опоздании.

Они помогали оттаскивать мертвых саксов на последний из кораблей, а мертвых бриттов относили выше по склону, на траву. Корнуольцев погибло мало, меньше десятка.

На Друста, к удивлению для него самого, усталость так и не накатила. Он всё ждал, что свалится, но нет. Только перевязал раны, кровь смыть было пока некогда – и он багровым призраком бродил по месту битвы, помогая растаскивать тела, отделяя живых от мертвых.

…У Датара было снесено полчерепа – саксонский топор знал свое дело.

Друсту вспомнилось как сегодня сказанное: «Теперь я никогда не уйду с этого берега».

Не уйдет. Теперь – никогда.

Сын Ирба почувствовал, что плачет. Слезы лились по щекам, смывая брызги крови. Ожидание смерти, бешенство битвы, восторг победы – всё это рыданиями хлынуло из горла, Друст выл над телом Датара, рыдая даже не от его смерти и не от жалости к его жене и сыну, – он выл и ревел по-звериному, выталкивая из глотки кошмар этого неимоверно длинного дня.

Бритты проспали до следующего вечера. Большинство уснуло прямо на кровавом песке, иные и доспехов не сняли. Просто повалились.

Марх проснулся, когда начало смеркаться. Оказалось, что рядом сидит Гругин и услужливо протягивает ему деревянную чашу.

– Что это? – нахмурился Конь.

– Вода, – улыбнулся Кабан. – Просто чистая вода. Пей, здесь на всех хватит.

Король жадно схватил ее, принялся пить… в обычной чаше вода давно бы закончилась, но из этой можно было глотать и глотать…

Утолив и жажду, и жадность, Марх вернул чашу Гругину. Спросил:

– А остальным?

– Как проснутся – дам.

Король встал, оглядел окровавленный берег. Гругин кивнул:

– Раненые перевязаны, убитые – вон там, выше, мертвые саксы – на корабле, корабль с живыми унес отлив.

– Спасибо.

– За что? Корнуолл столь же мой, сколь и твой. Я не помогаю тебе , я забочусь о своей стране.

Марх с усилием улыбнулся.

Похоронить саксов было просто. Надо было вывести их корабль подальше в море – и поджечь.

Правда, здешние рыбаки наотрез отказались даже прикасаться к веслам корабля мертвецов – но без труда привязали его к паре своих лодок, вывели подальше и перерезали бечевки.

Огненные стрелы прочертили небо в третий и последний раз.

В сумерках это было красиво. Да и горящий драккар, медленно уходивший в воды… зрелище.

После битвы такое особенно нравится.

Ты вернешься в Тинтагел героем, сын мой.

Это хорошо.

Хорошо для тебя: не изгнанник возвращен из ссылки, а герой пришел после очередного подвига.

Это хорошо для меня: никто больше о ссылке и не вспомнит. Мудрый король отправил наследника защищать рубежи, и вот – победа.