Себастьян Кастелл - Убийца королевы [litres][с иллюстрациями]

— Тогда помоги мне, Келлен. Подай мне идею получше. Но не вели мне отправляться домой. Не вели оставить всё как есть, потому что я не могу. Тасия мертва, и кто-то должен за это ответить. Я возьму её тело в столицу и положу к ногам королевы. Пусть моя любимая кузина объяснит, почему я должна так же кротко перенести смерть подруги, как перенесла смерть мужа.

Я хотел сказать, чтобы она бросила это дело. Тасия умерла, и мы никак не могли вернуть её к жизни. Покончила ли она с собой, защищая королеву, или королева каким-то образом заставила её замолчать — всё это теперь не имело значения.

Не считая того, что всё-таки имело.

— Нам нужна помощь, — сказал я в конце концов. — Нам нужен человек со средствами, который поможет нам живыми и невредимыми добраться до столицы. И позаботится о том, чтобы мы попали во дворец и увидели королеву.

Мариадна посмотрела на меня и вытерла слёзы.

— Кто это?

— Кое-кто довольно-таки уважаемый, но несколько игнорируемый, — ответил я.

— Нет, мой дорогой, — сказал граф Мартиус вечером того же дня, жестом приглашая нас пройти на виллу. — Может, я и старый дурак, но не законченный.

— Как вы вообще догадались, зачем мы здесь? — спросил я.

Рейчис фыркнул.

— Потому что для голокожего он — сообразительный ублюдок.

Белкокот неторопливо вошёл в дом.

— Вероятно, он узнал о смерти Тасии раньше нас.

Мартиус пригласил нас сесть на диван и тяжело опустился в кресло.

— Вы только что убили командира Северного подразделения на поединке, наставник в картах, — сказал он. — Слухи распространяются быстро, когда мир стоит на грани.

— Мы здесь не из-за этого, — сказала Мариадна.

— Тасия, — перебил Мартиус. — Простите меня, дорогая. Эта новость дошла и до меня. Не часто заключённая кончает с собой всего несколько часов спустя после отмены смертного приговора.

— Значит, вы знаете, что это убийство, — сказала Мариадна.

— Я ничего подобного не знаю, графиня.

— Тогда как? И зачем?

Мартиус пожал плечами.

— Кто знает? Уж не я, конечно.

Он показал на Мариадну.

— И не вы.

Мартиус одарил её улыбкой, скорее похожей на отеческую, чем на улыбку равного по положению.

— Скажите, графиня, что хорошего принесут вам ваши поступки? Заставят ли луну зайти раньше или солнце подняться выше в небе?

— Они принесут справедливость, граф Мартиус. Этого достаточно.

— Справедливость. Справедливость. Молодые люди любят такие слова, как «справедливость», «истина» и «любовь». Позвольте кое-что сказать вам обоим: Тасия не нуждается в вашей справедливости. Справедливость не даст ей ни капли удовлетворения. А на ваши плечи ляжет тысячей фунтов скорби, клянусь.

Мариадна поднялась с дивана и обхватила себя руками. Мне подумалось, что она едва взглянула на меня с тех пор, как мы покинули тюрьму.

— Так чего бы вы хотели, Мартиус? Чтобы я вернулась в своё поместье? Сидела там и каждый день ждала, когда виновный в смерти Тасии решит, что я тоже помеха, которая должна исчезнуть? Это всё моя вина? Я должна была выйти за Леонидаса и терпеть его в качестве мужа?

Мартиус, казалось, тщательно обдумывал свой ответ, но в конце концов просто сказал:

— Да.

Мариадна резко развернулась, и я оказался на ногах.

— Не может быть, чтобы вы говорили серьёзно, — сказал я.

— Вот как? А почему бы и нет? Разве это был бы такой ужасный брак? — Игнорируя меня, он обратился к Мариадне: — Леонидас шёл к тому, чтобы стать самым уважаемым и могущественным человеком в Дароме, прежде чем наш друг покончил с ним. Вас, графиня, любят многие, в вас течёт королевская кровь. Вы могли бы стать второй самой могущественной женщиной в стране.

— Или, может быть, первой? — тихо спросил я.

Мартиус посмотрел на меня. И кивнул.

— Возможно. Нет сомнений, что амбиции Леонидаса не знали границ. Знать не в восторге от того, что королева так молода и, кажется, полна решимости сохранить мир, несмотря на угрозу, которую представляет для нашей безопасности Забан.

— Или для ваших карманов, — сказал я.

— А, верно. Очень верно. Даром всегда полагался на завоевания, и его знать тоже.

— Тогда почему королеву просто не убьют? — спросил я.

— Вы знакомы с Колфаксом? Этот человек ведёт сотню игр одновременно. Находит до единого всё, что угрожает королеве, и с помощью своих маршалов устраняет опасность. Нет, на свержение королевы ушли бы годы планирования. И даже если бы такое удалось, всё равно пришлось бы заставить её отречься от престола.

— Отречься от престола? Если заговорщики захватят дворец, зачем им заставлять королеву отрекаться?

Мариадна повернулась к Мартиусу.

— Трон. Всё из-за трона, не правда ли?

— Да, великого дароменского королевского трона. Едва ли не единственной частицы магии, оставшейся от ранних дней империи. Говорят, трон сожжёт дотла того, кто не обладает королевским духом. Если королева умрёт, кто знает, кому он перейдёт? Это может быть кто угодно из императорского рода. Но если она отречётся, любой, кому она отдаст трон, создаст новую династию дароменских правителей.

— Вы во всё это верите? — спросил я.

Даже для мага — это суеверие.

Мартиус пожал плечами.

— Вряд ли имеет значение, принимаю ли я легенду, не так ли? Важно только, принимают ли её все остальные.

— А во что верите вы, граф Мартиус? — спросила Мариадна. — Неужели вам бы хотелось, чтобы мы воевали только для того, чтобы захватывать золото другого народа и жиреть на его богатствах?

— Я? — Он рассмеялся и похлопал себя по животу. — Я достаточно богатый и достаточно жирный, графиня. Я непривлекательный человек, женатый на непривлекательной жене, которая меня любит. У меня есть хороший дом в столице и ещё один здесь, в расчёте на те времена, когда я стану слишком стар для города. Меньше всего меня заботят деньги и политика.

— Может, тогда вы сумеете представить, как мне не хотелось стать женой не любящего меня человека, чтобы он мог вести войну и добиваться личной власти. Возможно, вы способны немного посочувствовать тому, что я жила как в осаде с тех пор, как умер мой муж. Возможно, вы даже сможете простить меня за то, что я злюсь, когда у меня забирают тех, кого я люблю больше всех на свете.

Мартиус поднялся со стула и положил руки на плечи Мариадны.

— Ах, милая моя. Это я могу сделать. Это я могу сделать.

Он хотел заключить её в добродушные объятия, но Мариадна положила руки ему на грудь и оттолкнула, удерживая на расстоянии.

— Тогда, может быть, вы сумеете пойти ещё дальше и поймёте: я не могу вернуться домой и дожидаться конца, так и не попытавшись добиться справедливости для женщины, которая умерла за свою любовь ко мне… пока однажды кто-нибудь не решит, что я тоже стою на пути. А когда они так решат, какой сын или дочь Дарома встанет рядом со мной, скажите?