Себастьян Кастелл - Убийца королевы [litres][с иллюстрациями]

— Я велела ей вернуться с тобой в столицу. Я сказала, что вывезу её из страны, что ей не нужно беспокоиться о том, что она меня предаёт. Я сказала, что она уже достаточно сделала.

— Тогда почему она покончила с собой?

На глаза королевы стали наворачиваться слёзы.

— Потому что не поверила мне. Она не думала, что я смогу её защитить. Она сделала то, что считала лучшим.

— Она умерла за вас.

— За меня, за Мариадну, за всех.

Королева опустила глаза.

— Мы все играем свои роли, Келлен.

— А какова моя роль, ваше величество? Какую роль я играю в ваших грандиозных планах?

— Ты? — спросила она, встретившись со мной взглядом.

По её щекам текли слёзы. Внезапно она спрыгнула с трона и обняла меня, уткнувшись лицом в мой живот.

— Ты должен быть моим другом, Келлен.

Она плакала так, как может плакать одиннадцатилетний ребёнок, когда понимает, что мир на самом деле против него. Я посмотрел на неё, потом на Рейчиса. Белкокот тихо фыркнул.

— Она не притворяется, Келлен.

Королева неловко шмыгнула носом.

— По крайней мере, один из вас мне верит.

На мгновение её ответ меня потряс. После всего случившегося я забыл, что она понимает Рейчиса. Это что-то значило. Это должно было что-то значить.

— Простите, — сказал я.

— Я не могу потерять тебя, Келлен! — заплакала она. — Я так долго была одна. Все остальные чего-то от меня хотят. У меня нет…

Я почувствовал, как что-то надорвалось у меня в груди. «Друзей». Она собиралась сказать, что у неё нет друзей. Изгнанница в собственном дворце. Последние два года я жил в изгнании, но, по крайней мере, у меня был Рейчис. Без него… Мне не хотелось думать, каково бы мне пришлось без него. Но кто был у королевы?

— Простите, — повторил я.

— Мне нужно, чтобы ты пообещал, Келлен.

— Пообещал что?

— Обещай, что останешься со мной. Я не могу справиться одна, не сейчас. Я была храброй. Я долго была храброй, но больше не могу справиться одна. Мне нужно, чтобы ты пообещал, что останешься со мной. Просто дай мне два года. Пока я не стану немного старше. Мне нужно, чтобы ты пообещал.

Я как будто разрывался надвое. Королева (по крайней мере, так она считала) дала мне шанс на жизнь. Она могла убить меня, когда меня сюда привезли. Проклятие, ей, наверное, и следовало бы меня убить за все неприятности, которые я ей причинил. И всё же она продолжала верить в меня, продолжала верить, что я о ней забочусь. Но Мариадна тоже нуждалась во мне. Она была… Я сомневался, что вообще могу разобраться, кем она для меня была. Возможно, Шелла права: я так сильно хочу любви и признания, что хватаюсь за них везде, где только можно, как ни мала вероятность, что их хватит надолго.

Разумнее всего было бежать или, по крайней мере, выбрать, на чьей я стороне. Мариадна или королева. Любовь или долг. Как могли два человека, как будто так сильно любящие друг друга, находиться по разные стороны баррикад?

С тех пор как началась вся неразбериха, я чувствовал, как меня тянет в разные стороны верность разным людям. Мне это до смерти надоело. Я не создан для интриг и политики. Самое большое решение, которое мне приходилось принимать в жизни, — принять ли белкокота в качестве делового партнёра. Так зачем позволять кому-то заставлять меня выбирать, на чьей я стороне? Я смог защитить королеву, не так ли? Я смог защитить и Мариадну. Мне просто нужно выяснить, кто за всем этим стоит, и похоронить их. В последнее время я приобрёл немалый опыт в том, чтобы кого-то хоронить. Вообще-то я только что убил человека, который, наверное, собирался стать королём. Убить ещё больше засранцев — на такое я определённо способен.

Я посмотрел на Рейчиса. Он пожал плечами.

— Похоже, с тем же успехом мы можем остановиться здесь, а не где-нибудь ещё.

— Хорошо, ваше величество, — сказал я королеве.

— Ты останешься? Останешься и поможешь мне?

— Да, ваше величество.

Она покачала головой.

— Джиневра.

— Что?

— Меня так зовут. Джиневра. Когда мы одни, когда их нет рядом, зови меня Джиневра.

— Тогда ладно, Джиневра. Обещаю.

Моё согласие вызвало новый поток слёз, поэтому я подержал её в объятиях ещё немного, не зная, что сказать или что сделать.

Я нашёл Мариадну в её запертой комнате; два маршала стояли на страже в коридоре.

— Можете войти, если хотите, — сказала Лириус. Мягкое безразличие в её голосе противоречило взгляду, говорившему, что она ищет предлог, чтобы избить меня до потери сознания. — Нам приказано удерживать её внутри, а не вас снаружи.

— Ты иди, — сказал Рейчис. — На сегодня с меня хватит плачущих людей. Только пообещай, что не будешь спариваться с рыжей голокожей.

Я не мог представить себе менее вероятного исхода своего визита.

— Конечно, Рейчис. Обещаю.

— Идьёт, — проворчал он и побрёл по коридору.

Я кивнул маршалам, они впустили меня и закрыли за мной дверь.

Мариадна сидела у окна.

— Я выставила себя дурой, — сказала она. — Снова.

Я присоединился к ней, усевшись на скамейке рядом.

— Похоже, в последнее время все мы это делаем.

У неё вырвался короткий грустный смешок.

— Какой же мы цирк дураков. Каждый из нас подпрыгивает, как марионетка на ниточке. А кто-то где-то смеётся над нами.

— Не сомневаюсь, графиня. Но я очень скоро собираюсь стереть улыбки с их лиц.

Она наклонилась ко мне и обняла за плечи, а потом повернулась, чтобы посмотреть мне в лицо.

— Сколько тебе лет? — спросила она.

— Разве мужчинам задают такие «вежливые» вопросы?

— Брось. Я хочу знать.

Я вздохнул.

— Мне только исполнилось восемнадцать, когда началась вся эта ерундень, пару недель тому назад. Полагаю, теперь мне около пятидесяти.

— Восемнадцать, — удивилась она. — Практически ребёнок. И ты уже ведёшь себя как старик.

— А сколько вам лет?

— О нет, — сказала она. — Вот уж определённо не тема для разговора. Слишком стара для тебя наверняка.

Забавно — ей и в голову не приходило, что я уже думал об этом.

— Двадцать три, — ответил я. — Вам двадцать три года.

Она ткнула меня пальцем в грудь.

— Откуда ты знаешь?

— Эррас, — сказал я. — Той ночью в гостинице он сказал, что вам было семнадцать, когда вы вышли замуж.

Она покачала головой.

— Бедный старый Эррас. Никогда ещё не было такого верного человека, настолько не умеющего держать язык за зубами.

Мариадна прижалась ко мне и снова заплакала, и я невольно услышал, как Рейчис жалуется на то, что люди всё время плачут. Может, это всё, что нам осталось. Слёзы и печаль.

Потом она посмотрела мне в глаза.

— Только не это, — сказала она.

— Что?

Она покачала головой и поцеловала меня. Спустя какое-то время встала со скамейки, взяла меня за руку и подвела к кровати.