Себастьян Кастелл - Убийца королевы [litres][с иллюстрациями]

Софист пожал плечами.

Колфакс опустился на колени и потрепал меня по голове.

— Трудно встретиться лицом к лицу с тем, кто ты есть на самом деле, не правда ли?

Меня вырвало снова. Колфакс успокаивающе положил руку мне на плечо.

— Вот так. Дай всему этому выход. Вот она, грубая правда.

Мои руки едва смогли толкнуть меня вверх. Единственной силой, которая помогала мне шевелиться, была ненависть, такая глубокая и горячая, что меня лихорадило.

— Итак, я обращаюсь к тебе снова, наставник в картах: есть вопросы?

Я покачал головой. Никаких вопросов.

— Скверное дело, — сказал маршал. — Все мы здесь замараны. Но моя работа — охранять королеву, Келлен, и, если Софист мог с тобой такое проделать… Что ж, логично предположить, что найдутся другие люди и другие способы проделать такое снова. Представь, что это произойдёт, когда ты останешься с королевой наедине. Я не могу рисковать. И, если она тебе небезразлична, ты тоже не должен желать такого риска. Далее. Как я уже сказал, даже я не могу хладнокровно убить королевского наставника или вытурить твою жалкую задницу из города. Поэтому ты встанешь, вернёшься во дворец и напишешь письмо и откажешься от должности. А потом тебе лучше уехать как можно быстрее, пока все люди не поняли, что на тебя открыт сезон охоты.

Как бы я ни ненавидел Колфакса, как бы ни хотел убить его и его проклятого пленителя, маршал был прав: я — Чёрная Тень. За последние два года люди, которым я был небезразличен, пытались меня убедить, что это не означает, будто моя душа потеряна. Оказалось, все они ошибались. Мне оставалось только смириться, вернуться во дворец, схватить Рейчиса, наши вещи и уехать как можно быстрее.

Никакого возмездия. Никакой мести. Просто бегство. Бегство до конца моих дней в надежде, что мне больше никогда в жизни не придётся смотреть в зеркало.

— И последнее, — услышал я голос Колфакса, когда его рука легла мне на затылок и повернула мою голову в сторону переулка.

Сначала я увидел только ноги в сандалиях, а над ними — подол женского платья. Оно было красным, тёмно-красным. Для некоторых это был цвет любви. Для других — цвет горя.

— Нет, — сказал я, желая, чтобы видение исчезло.

Колфакс прошептал мне на ухо:

— Мне пришлось, малыш. Я должен был убедиться, что ты не отвлечёшься на пути из Дарома, что у тебя не появятся мысли о том, чтобы остаться где-нибудь на севере, куда некто с добрым сердцем, но со слишком большой верой в человечность может убедить тебя вернуться.

Маршал мягко, но решительно поднимал мою голову под странным углом, пока я не увидел её полностью, а она меня.

Мариадна. И оттуда, где она стояла, она должна была видеть, что я сделал. Это высосало из меня последнюю каплю надежды.

На краткий миг в моей жизни появилась женщина, умная, красивая и благословенно надломленная, которая меня хотела; возможно, однажды даже полюбила бы меня. Мариадна видела, как я лгу, обманываю, краду и убиваю, но не питала ко мне ненависти. Она коснулась Чёрной Тени вокруг моего левого глаза и не убежала от меня с воплем.

«Она мне нравится», — сказала она, как будто это было родимое пятно или татуировка.

Теперь она знала, что это не так. Мы оба знали.

Мариадна стояла в переулке, глядя на меня сверху вниз, и я успел заметить на её лице отвращение. Она смотрела так, словно её предали. Я видел, что её отвращение настолько глубоко, что она испытывает его даже не ко мне: она была противна самой себе. Она повернулась, и я услышал, как её сандалии стучат по аллее, когда она бежала прочь.

Колфакс отпустил мою голову и мягко похлопал по плечу.

— Это трудная дорога, малыш.

Софист снова взял меня под контроль — ровно настолько, чтобы заставить меня уткнуться лицом в лужу собственной рвоты, прежде чем он ушёл вслед за Колфаксом.

Я лежал в пыли и грязи переулка, в луже собственной рвоты, и слушал, как удаляется стук сапог Колфакса и сандалий пленителя.

Честный человек, храбрый человек, способный взглянуть правде в глаза и понять, что делать дальше, остался бы там и ждал. Смерть пришла бы так или иначе. То ли в виде удара по голове, нанесенного одним из добродетельных людей, которые, несомненно, скоро прибегут, чтобы попытаться спасти девушку, то ли в виде запряжённой лошадью повозки, катящей в темноте через переулок. Может, просто ожидал бы, пока земля медленно его поглотит.

Та часть меня, которая была слишком труслива, чтобы лежать и умирать, заставила меня подняться на четвереньки. Футляры раскрылись, и большая часть порошка рассыпалась по земле. Чудо, что порошки не соприкоснулись друг с другом и не подожгли меня. Конечно, «чудо» — не то слово.

Я собрал всё, что мог, и аккуратно убрал в футляры. Поднялся на ноги и услышал, как кто-то кашляет у меня за спиной.

«Не оборачивайся, — сказал я себе. — Просто подожди и позволь им сделать то, на что у тебя не хватает смелости».

Но меня предали рефлексы, выработанные за два года жизни вне закона. Я развернулся, невольно потянув щепотки красного и чёрного порошков; заклинание, которое я твёрдо решил не произносить, уже застыло у меня на губах.

— Возможно, ты передумаешь, — сказал высокий, лениво целясь мне в грудь из арбалета.

Другой держал палицу с коротким древком. Оба носили длинные серые мундиры и широкополые шляпы королевских маршалов. Ни один из них не выглядел взволнованным.

— Почему бы тебе не пойти с нами? — спросил тот, что пониже.

Он был коренастым, с аккуратно подстриженной чёрной бородкой, которая шла к его глазам. В нём виделось что-то слишком утончённое… Вообще-то в них обоих.

— Кто вы такие? — спросил я.

Звук, вырвавшийся из моего горла, был настолько грубым и скрипучим, что только отдалённо напоминал мой голос.

— А на кого мы похожи?

— Вы похожи на маршалов.

Коротышка кивнул.

— Молодец. Я Каеус. — Он ткнул пальцем в напарника. — Это Джакс. Теперь доволен?

— Я сказал, что вы похожи на маршалов, но имел в виду одно: вы одеваетесь, как маршалы.

Их улыбки стали шире. Эти двое слегка изменили позы: они больше не стояли, широко расставив ноги, слегка ссутулив плечи, как стоят дароменские стражи закона. Они выпрямились и стали выше, не такими приземлёнными и бесконечно более высокомерными.

— Привет, братья, — сказал я.

— Видишь, Кае-таус? — обратился высокий к своему коллеге. — Половина историй, которые мы слышали о Келлене из дома Ке, утверждают, что он самый хитрый преступник в истории джен-теп. То, как быстро он разглядел нашу маскировку, говорит о том, что истории правдивы.

Человек пониже указал на лужу блевотины рядом со мной.

— Однако, Джакс-эред, вторая половина историй настаивает на том, что он дурак, и его нынешняя ситуация показывает, что в этом тоже есть доля правды.