Себастьян Кастелл - Убийца королевы [litres][с иллюстрациями]

— Всё верно, я — парадокс.

Я медленно вдохнул и попытался расслабить мышцы шеи и плеч, готовясь к тому, что будет дальше. Если бы кто-нибудь другой пришёл меня убить, я бы, наверное, не стал сопротивляться. Но джен-теп? Нет, не для того я два года сражался с каждым магом-ищейкой и наёмным магом на территориях, чтобы эта пара прогнала меня в Серый Проход. Может, если я всё сделаю правильно, то убью нас троих.

Звон колокола вдалеке застал меня врасплох. Крики, топот разбегающихся людей, а потом — мужчины и женщины, мчащиеся по переулку от домов справа и слева.

— Похоже, началось, — сказал Джакс-эред.

— Пора идти, меткий маг, — добавил Кае-таус. — Она не любит ждать.

Я не шевельнулся.

— Если вы думаете, что я поверю, будто королева Дарома послала пару…

— Кто говорил о королеве? — спросил Джакс-эред, поворачиваясь так, словно ожидал, что я последую за ним.

— Кроме того, — захихикал Кае-таус, идя за своим товарищем, — судя по всему, у Дарома недолго будет королева.

Два агента джен-теп вели меня по переулкам и боковым дорогам, пока мы не добрались до одного из дворцовых входов для прислуги. Охранники пропустили нас, даже не кивнув: значит, им либо дали взятку, либо наложили на них заклинание шёлка. Подкупить или околдовать дворцовую стражу Дарома — хороший способ погибнуть или развязать войну. Вот почему я понял, кто в ответе за моё возвращение, ещё раньше, чем мы добрались до дипломатического крыла дворца с его причудливо украшенными апартаментами, меблированными так, чтобы не только привлечь внимание к золотисто-жёлтым локонам их единственной обитательницы, но и чтобы очертаниями и формами польстить её стройной фигуре.

— Ша-маат, — выдохнул я.

Она стояла посреди комнаты, как будто всё время меня ждала, и ранний свет из больших витражных окон отбрасывал призму красок на её длинное, до пола, серебристое платье.

— Дражайший брат, — сказала она со вздохом. — От тебя пахнет… непристойностью.

Даже больше, чем во время наших предыдущих встреч, меня поразило, насколько изменилась Шелла — насколько оба мы изменились. Раньше она прикрывала порядочное, как я считал (пусть и несколько своенравное), сердце доспехами капризности и самодовольства, но теперь всё это стёрли властность и бессовестное сладострастие.

В свои пятнадцать лет она уже была неудержимой силой в нашем клане, а вскоре станет такой силой и при дароменском дворе. Конечно, всё это меня больше не волновало.

— Где Рейчис? — спросил я.

— Полагаю, твой ручной некхек там, где ты оставил его в последний раз.

Она провела пальцем по декольте. Рукава её платья заканчивались зубцами у запястий. Татуированные полосы на предплечьях блестели неестественным светом, заставляя тонкое серебро платья мерцать шестью разными цветами. В руке она держала расчёску, как будто только что закончила укладывать волосы. Обычно она носила их распущенными, так что длинные золотистые локоны обрамляли её лицо и шею, но теперь она уложила вокруг головы — совсем как у королевы. И той девушки в трактире.

— Когда наш отец превратил тебя в такую бездушную бесстыдницу, Шелла?

Она склонила голову набок.

— Так-то ты приветствуешь сестру? Которая тебя любит. Которая послала людей, чтобы тебя защитить, несмотря на немалые траты и личный риск.

«Сестру, — подумал я, — которая говорит, что меня любит. Которой, клянусь, я иногда верю».

— Твои волосы. Ты уложила их, чтобы надо мной поиздеваться?

Она посмотрела на меня так, будто я ужасно её обидел.

— Как ты можешь… Я знала, что воспоминание о той девушке расстроит тебя. Теперь всякий раз, когда ты увидишь эту причёску, ты будешь думать обо мне и чувствовать себя лучше.

Её голос звучал совершенно искренне.

— Ты сотворила со мной всё это, Ша-маат? Ты всё время работала с Колфаксом?

Она подошла к зеркалу и начала теребить локоны и щётку.

— Не глупи. Ты и вправду можешь представить, чтобы я такое сделала? Работала с этим приграничным варваром? Нет, брат, я совсем недавно обнаружила присутствие белого пленителя. Я приказала своим людям следовать за тобой и пустила в ход заклинания прорицания, чтобы видеть их глазами.

Она положила щётку на полку под зеркалом.

— То, что они с тобой сделали… Эти люди — монстры. Я бы убила их всех, но у Колфакса, каким бы дураком он ни был, слишком большое влияние, чтобы открыто бросить ему вызов. Вот почему моим людям пришлось ждать, пока маршал и его подлый старый колдун уйдут, прежде чем они смогли прийти тебе на помощь.

— Тогда, полагаю, я у тебя в долгу, — сказал я так холодно и иронично, как только мог.

— Не за что.

Я повернулся к двери, приготовившись к любому сопротивлению, какое могут оказать два её лакея. Они совершили ошибку, ожидая снаружи. На близком расстоянии я наношу удар быстрее, чем большинство магов джен-теп.

— До свидания, Ша-маат, — сказал я.

— О, перестань быть таким воинственным! — окликнула она прежде, чем я успел открыть дверь. — Ты столько всего натворил, а я пытаюсь помочь тебе это исправить. Я пытаюсь тебя защитить!

Я почувствовал её руку на своём плече. Я и не заметил, как сестра подошла. Когда я обернулся, она удивила меня, обняв и положив руку мне на затылок, притянув мою голову к своему плечу. Я сам удивился, что разрешаю ей такое делать.

— Дорогой брат, — сказала она.

Она повторяла это снова и снова, гладя меня по затылку.

— О, мой дорогой брат.

Я хотел отстраниться, но не мог. Я ненавидел себя за это, за то, что позволяю ей хоть как-то меня утешить, но есть пределы, до которых можно унизить мужчину, прежде чем в нём что-то надломится, и он будет цепляться за любого, кто его примет.

— Я…

— Тише, — прошептала она мне на ухо. — Я знаю. Знаю, что они с тобой сделали. Тот мерзкий старик и его знахарь, и эта девка тоже. Мы заставим их всех заплатить, брат.

Я попытался покачать головой, но она крепко меня держала. Она была на полголовы ниже меня и весила меньше летнего ветерка, но всё равно крепко меня держала.

Я понял, что плачу.

— Если ты знала, что они делают, почему не остановила их? Или не предупредила меня?

Она подняла мою голову со своего плеча, и я увидел в её глазах слёзы. Я знал, что она лгунья и манипулятор. Даже ребёнком она могла включать и выключать слёзы за конфету. Но часть меня всегда верила ей.

— Я не могла, — сказала она. — Я знаю, в это трудно поверить, но на карту поставлено гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Я просто не могла.

Я открыл было рот, но она приложила палец к моим губам.

— Нет, брат, ты должен меня выслушать. Время игр и маневрирования почти прошло. Ты должен сделать всё в точности так, как я скажу.