Себастьян Кастелл - Чёрная Тень [litres]

– Прости, Келлен, я не хотела показаться…

– Ворчуньей? Злючкой? Противной вонючкой? – подсказал Рейчис.

Я решил не пользоваться его подсказками и вместо этого спросил:

– В чем дело?

Только тогда мне пришло в голову, что Сенейра, возможно, сбежала из Телейдоса не только из-за Черной Тени.

Она заколебалась, якобы поправляя капюшон, который и так скрывал ее лицо почти полностью.

– Я вроде дома, – наконец сказала она, – но чувствую себя здесь чужой.

Не успел я подтолкнуть ее сказать что-то еще, как Фериус вышла из караульной и жестом велела нам вести лошадей через ворота.

Издалека Телейдос виделся идеальным дворцом, его гладкие, словно отполированные здания и безмятежная геометрия изгибающихся проспектов придавали ему одухотворенности. Но изнутри город напоминал какофонию из радостного смеха на людных проспектах и разговоров в процветающих лавках, освещенный светом фонарей.

Куда бы я ни бросил взгляд, повсюду видел богатство и роскошь, чего раньше не встречал в приграничье. В Телейдосе были салуны и таверны, но были и рестораны – где еду подавали не только на закуску, чтобы выпить под нее побольше. Возле лавок с одеждой привлекательные юноши и девушки демонстрировали товары прохожим. Ремесленники и мастеровые показывали свое искусство; их умелые руки обрабатывали дерево, камень и ткани, к восхищению зевак, которые собирались вокруг и состязались, кто больше даст за еще даже не законченную вещь. Казалось, в городе было все, даже книжные лавки. Их было бесчетное множество.

Но самым странным в этом городе были его жители. Куда бы я ни приезжал в приграничье, ночами там можно было встретить только в стельку пьяных или разбойников. Но на элегантных тротуарах Телейдоса я видел мужчин и женщин, которые прогуливались, ели и вели себя очень даже цивилизованно. А еще страннее было то, что почти все они были моими ровесниками.

– Студенты Академии, – объяснила Сенейра, когда мы вели своих лошадей через шумные толпы. Она неплохо видела сквозь тонкую повязку, которая скрывала от окружающих ее глаза. Но все же всякий раз, когда кто-то задерживал на ней свой взгляд, Сенейра опускала голову и старалась спрятаться за лошадью от любопытных прохожих.

Рейчис едва сдерживал возбуждение.

– Келлен, ты только посмотри! Ты когда-нибудь видел столько мишеней в одном месте?

Он присогнул задние лапы, готовясь спрыгнуть с лошади.

Я схватил его за шкирку – это всегда опасно, но мы не могли позволить себе никаких скандалов, и челюсть у меня все еще болела с тех пор, как Рейчис в прошлый раз втянул меня в неприятности.

– Даже не думай!

Он посмотрел на меня печально, обиженно, словно бедный, обделенный любовью котенок, которого бросили под дождем.

– Ни одного кармана? Мне даже не надо забирать весь кошелек. Только сувенирчики. Ну?

За четыре месяца нашего с Рейчисом «партнерства» я понял, что стоит сказать ему, что воровать нельзя, он преисполняется решимости именно этим и заняться, поэтому я ответил:

– Подожди, пока мы соберемся уезжать, а уж тогда пусть за нами из-за твоих штучек погонится разъяренная толпа.

Он секунду понюхал мое ухо, и я уже приготовился, что меня внезапно и очень больно укусят, но он неожиданно сказал:

– Ладно, но у аргоси же можно воровать, да?

Я посмотрел на него.

– У Рози? Да ради всех богов, флаг тебе в руки.

Морды белкокотов не приспособлены для улыбок, но по таким поводам Рейчис приловчился изображать нечто вроде ухмылки. У меня от нее мурашки по коже.

– Туда, – сказала Сенейра, жестом велев нам двигаться на восток по одному из проспектов. Как только мы оказались вдали от толпы и лавок, она повела нас по улице, свернула на другой проспект, ближе к Академии. В этом районе было полно роскошных вилл, которые, как объяснила Сенейра, предоставляли профессорам, приглашенным со всех концов света преподавать в Академии.

– А где твой дом? – спросил я.

Она ответила не сразу. Сенейра молча шла по проспекту, пока мы не добрались до района попроще, где в тупичке стоял симпатичный, но необычайно простой двухэтажный дом.

– И вот здесь живет ректор Академии? – я не поверил своим глазам.

Сенейра кивнула.

– Отец вырос здесь, когда Телейдос был еще нищим городком. Он говорит, что если ему хватало этого дома раньше, то почему теперь ему должно быть мало места?

Рейчис соскочил с моего плеча и уставился на простое белое здание.

– Он идиот. Такие деньжищи – и вот это все, что у него есть? Зуб даю, мы не найдем ни серебра, ни платины, даже если обшарим весь дом. Ну и дыра.

– Что ж, – сказала Фериус, привязывая лошадь к тонкому деревцу в проулке и снимая с плеча седельную сумку. – Не будем откладывать радостное воссоединение семьи дольше, чем нужно.

Они с Рози двинулись по узкой дорожке к дому, но Сенейра медлила.

– Что такое? – спросил я.

Она все еще смотрела на дом, но, казалось, взгляд ее был устремлен куда-то вдаль. К моему удивлению, она тихо взяла меня за руку.

– Я ведь так и не сказала им, что ухожу. Просто оставила записку на столе. А вдруг отец…

– Вы – одна семья, – сказал я. – Конечно, он будет счастлив тебя видеть.

Ну, так я думал. В моей семье все немного иначе. Я подумал о Шелле и добавил:

– Просто подумай про своего братишку. Как его зовут?

– Тайн, – отвечала она и улыбнулась, произнося его имя.

Я принял это за дозволение повести ее к дому.

– Подумай, как Тайн обрадуется, что сестра вернулась. Вот увидишь, тебе стоит только войти в дом, и через пять минут тебе покажется, что ты никогда не уходила.

Как оказалось, не стоило мне это говорить.

– Где они? – в третий раз спросила Сенейра, заглядывая то в одну темную комнату, то в другую. Она шагала все быстрее, а в ее голосе слышалось беспокойство.

Когда мы обнаружили, что дома никого нет, я не придал этому особого значения, но заметил, что Фериус с Рози медленно, методично исследуют старый дом, подмечая детали, говорящие нам, что дела плохи. Первое и самое очевидное – в столовой еще оставалась еда. Рейчис запрыгнул на стол и обнюхал тарелку, на которой было что-то вроде птицы с овощами. Белкокот повернулся ко мне, приоткрыв пасть, будто учуял что-то гнилое.

– Уже дня три стоит минимум, – констатировал он, спрыгивая обратно на пол. – Зря только еду перевели.

Когда он приземлился на пол, я заметил вилку, словно она упала, но никто не стал заморачиваться и поднимать ее. Обитатели покидали дом в спешке.

Услышав торопливые шаги Сенейры на верхнем этаже, мы с Рейчисом тоже поднялись наверх и осмотрелись. Там было три спальни, кабинет и небольшая библиотека, а также роскошная ванная. Обычно я не стал бы обращать на это внимание – разве что попытался бы вспомнить, когда я в последний раз был по-настоящему чистым, – но увидел блеклое отражение лунного света, падавшего через окно на поверхность воды в вычурной бронзовой ванне. Вода, естественно, была комнатной температуры, поскольку осталась с того же времени, что и еда внизу. Идя обратно к двери, я зацепился ногой за деревянное ведро. Оно перевернулось, его содержимое вылилось на пол. Это было странно по двум причинам: во-первых, в ванне был кран. К нему была подведена труба через своего рода печь-нагреватель, в которой, однако, не было ни дров, ни даже пепла, а это значило, что вода в ванне с самого начала была холодной. Вторая странность состояла в том, что, наклонившись и опустив пальцы в пролившуюся жидкость, я почувствовал, что она ледяная.