Себастьян Кастелл - Чёрная Тень [litres]

Фериус поставила девушку с другой стороны от широкой лестницы. Наверно, в Академии шли занятия, потому что вокруг почти никого не было. А редкие прохожие улыбались, глядя, как я стою там идиот идиотом.

– Ладно, – тихо сказала мне Фериус. – Это Хадина. Посмотри на Хадину и улыбнись глазами.

– Я все равно не понимаю, как это.

– Ладно, малыш, я тебя научу, – она отступила на шаг в сторону, так, чтобы я видел девушку… Хадину, но все еще стояла так близко ко мне, чтобы та не слышала наш разговор. – Смотри ей в глаза – но не таращись на нее так, будто она – кусок камня, и особенно не пялься на нее так, словно она – бифштекс у тебя на тарелке. Смотри ей в глаза и слушай, что они тебе говорят.

– Слушать? Ее глаза?

Фериус кивнула.

Это разговор. Пусть ее глаза скажут тебе то, что хотят сказать. Слушай эти глаза, словно ты никогда не слышал ничего интереснее.

– Ладно, хорошо. Как долго?

– По крайней мере, секунду, может, две. Посмотришь на незнакомого человека больше двух секунд – и ты уже дурачок, который нарывается на неприятности, – она отвела назад мои плечи. – И выпрямись.

Я так и сделал. Я посмотрел в глаза девушки, которую видел первый раз в жизни, и попытался прислушаться к ним, словно им было что мне сказать. Конечно, они ничего мне не сказали. Я и понятия не имел, о чем они могут мне поведать. Но произошло нечто странное: Хадина улыбнулась мне – и ее улыбка была не смущенной и не застенчивой, а другой, скорее… одобрительной.

– На этом закончим урок, – прошептала Фериус, потом подошла к девушке и поблагодарила ее. Хадина направилась вверх по лестнице, потом остановилась и снова спустилась к нам.

– Архиметрия у меня заканчивается примерно через час, – сказала она. – Если тебе вдруг нужно будет еще попрактиковаться в улыбках.

– Я…

– Он с удовольствием, – сказала Фериус, прерывая меня, – но нам нужно в лечебницу, у него жуткая сыпь… в общем, ты понимаешь.

Хадина, познакомившаяся с Фериус всего минуту назад, как-то догадалась, что она врет. Может быть, она «прочла это в ее глазах».

– Может, в другой раз, – сказала она, а потом добавила: – Я по будням обычно на четырнадцатом этаже.

Она ушла, а я никак не мог прийти в себя.

– Что это было?

Фериус похлопала меня по плечу.

– Ты улыбнулся девушке, малыш. Самая естественная вещь в мире.

– Но ведь я даже не пошевелил ртом.

– Да ну? – она залезла в карман жилета, достала сверкающую стальную карту и поднесла к моему лицу. Я увидел в ней свое отражение – и едва заметную улыбку на губах. Это было странно, словно я смотрел на кого-то другого… и этот кто-то был почти красив.

– Перестань любоваться собой, малыш, – сказала Фериус и пошла вверх по лестнице. – За работу.

– Погоди, – сказал я, бросившись за ней. – Это работает на всех девушках?

Она шла все быстрее.

– На девушках, на юношах, на мужчинах. Иногда даже на женщинах.

Остаток дня мы говорили с учителями и одноклассниками Сенейры. Я думал, что нам придется как-то оправдать свое появление в Академии, но раз ее не было пару недель, они, наверно, все решили, что она болеет. Фериус назвалась моей дальней родственницей и сказала, что подумывает отдать меня в Академию. Учителя вначале смотрели с сомнением – видимо, мы не походили на богачей, которые могли позволить себе платить за учебу, но, как и следовало ожидать, Фериус включила свое обаяние, и все вокруг растаяли. Они признавали Фериус гением – причем каждый в своей сфере, что было невозможно, поскольку эти люди преподавали всё от конструирования сложных механических устройств до стратегической дипломатии. Кстати, я подумал, если Сенейра получала по этому предмету оценки выше двойки, что-то в этой Академии надо было менять.

– Пожалуйста, – умолял преподаватель по конструированию, когда разговор подходил к концу, – леди Фериус, приходите ко мне на семинар, вы могли бы…

– Не «леди», мастер Вестриен, просто Фериус. Боюсь, сегодня не смогу.

Брр. Рейчис прав. Это «не называйте меня леди» уже начинало доставать. Вестриен явно расстроился.

– Надеюсь, вы как-нибудь передумаете.

Фериус чуть наклонила голову.

– Это была бы честь для меня.

Я отметил ее слова: это была бы честь для меня. Фериус обычно старается не лгать и все-таки умудряется сделать так, что собеседник не понимает настоящего смысла ее слов.

– Классный парень, – сказала она, когда мы покинули кабинет мастера Вестриена. – Ни слова не поняла из того, что он там плел.

Я уставился на нее.

– Но ты же беседовала с ним минут двадцать! Обо всем!

– Нет, я не говорила, малыш. Я помогала ему творить музыку.

– Музыку?

Она остановилась.

– В каждой его фразе было важное слово, которое значило для него что-то особенное. Я просто просила его рассказать об этом подробнее. Или спрашивала, как то слово, которое он произнес, повлияло на его мнение. Или интересовалась, какие успехи по его предмету у Сенейры.

– В общем, ты его направляла, а он говорил.

– Все сложнее. В музыке две составляющих, малыш: ноты и тишина. Он играл по нотам…

– А ты была тишиной? Ладно, но чего ты добилась, кроме приглашения на семинар?

– Я узнала то, что хотела узнать.

– И что же?

Она покачала головой.

– Извини, малыш, не хочу заранее влиять на твое мнение.

– На мое мнение о чем?

Она подтолкнула меня в сторону открытой двери в форме арки.

– Вестриен сказал, что компания Сенейры часто собирается в этой аудитории. Я хочу, чтобы ты пошел туда и узнал все, что сможешь, о ней и о том, как она оказалась в Академии.

– Погоди… а ты со мной не пойдешь? Это же ты…

– Не могу, малыш. Я обещала Рози вернуться и присмотреть за домом Трайнов, пока она проводит собственное расследование.

Я внезапно весь напрягся, почувствовал себя неловко и жутко занервничал.

– Но я никого из них не знаю! Они подумают, что я какой-то странный двинутый тип, который…

Фериус толкнула меня в комнату.

– Не забывай улыбаться, малыш.

– Как думаешь, что с ним такое? – спросил светловолосый парень примерно на год старше меня, развалившийся на изогнутом подоконнике в противоположном конце аудитории.

– Он молчит, – сказал кто-то еще, – и просто стоит в дверях. Может, он немой.

Девочка в очках, лет тринадцати на вид – как по мне, так она не доросла еще до того, чтобы учиться вместе с ними, – подошла и уставилась на меня зелеными глазами.

– Почему он так лыбится? Может, он на занятиях по драматизму, а это его домашнее задание?

Три вполне разумные теории, подумал я, стоя на месте, как идиот. Где-то в промежутке между тем, как Фериус научила меня слушать глаза других людей, и тем, как она втолкнула меня в комнату, полную людей, которые знали друг друга, дружили и явно думали, что все они, в отличие от меня, особы важные и интересные, у меня развился практически полный паралич.