Себастьян Кастелл - Аббатство Теней [litres]

– Похоже, она удивительная. Жаль, что я не встретила ее раньше.

– Ты все еще можешь ее встретить.

– Нет.

– Есть одно, чему я научился, странствуя по длинным дорогам: никогда не поздно, если только ты сам не решил, что все потеряно.

Ух ты. Фериус гордилась бы этой фразой.

– Эта женщина, эта Фериус, которая, по твоим словам, спасла тебе жизнь? Аббат спас меня. Он научил превращать в силу всю мою ярость и беспомощность. Вместо того чтобы жить в страхе перед Тенями, я использую их, чтобы защищать людей, которые дороги мне. Вместо того чтобы прятаться от врагов, я заставляю их прятаться от меня.

– Звучит благородно. Не могу поверить, что никто не сложил об этом песню.

Она не клюнула на приманку.

– Моя жизнь будет короткой, а смерть – ужаснее, чем у большинства. Я не могу позволить себе ждать любви или дружбы, не могу позволить себе любой лжи, которую говорят люди, чтобы утешиться. Но я все-таки могу найти удовольствие и цель и извлекать из них всевозможное утешение… Пока могу.

– Даже если это означает помочь аббату исполнить ритуал отрицания над его врагами? Ты действительно с этим смирилась?

Не отводя от меня взгляда, она распахнула пальто и расстегнула рубашку ровно настолько, чтобы я смог увидеть верхнюю часть отметин, которые она вырезала на своей коже.

– О, Диадера… зачем?

– Потому что я выбрала, на чьей я стороне, Келлен. Когда начнется бой, если дела пойдут плохо и моя жертва будет означать, что аббат сможет задержать этих монстров джен-теп еще хоть на минуту… Я отдам ему свои Тени и скользну в то, что ждет меня после смерти, с улыбкой на лице.

Она отошла от решетки.

– Жаль, если это тебя разочаровывает.

– Нет, Диадера. Это мне жаль.

Легкая улыбка появилась на ее губах.

– Сколько раз я должна повторить, чтобы ты перестал так говорить? Мне не нужна твоя жалость, Келлен.

– Это не жалость. Я просто хочу, чтобы ты в кои-то веки узнала настоящую дружбу.

Я оглянулся на дорожную сумку, стоящую рядом с кроватью, и на мгновение прислушался к доносящимся оттуда храпу и ворчанию.

– Он крадет мои вещи, кусает меня, а теперь даже не может говорить со мной, но все равно рядом с ним я чувствую себя лучше.

– Это не дружба, Келлен. Это называется иметь питомца.

– Шшшш, – прошептал я. – Он тебя слышит и, наверное, прямо сейчас хочет сожрать твои глаза.

Я вернулся к решетке, сознавая, как рискую, но желая в последний раз почувствовать странную связь, которую, наверное, никогда не разделю с другим человеком.

– Если бы у тебя был шанс по-настоящему узнать Рейчиса, ты бы поняла, что в дружбе самое главное.

Я чувствовал, как она прощупывает, пытается проникнуть глубже в мой разум. Я впустил ее туда, но только по пути, который для нее продолжил.

– Ты бы сделал для него все, что угодно , – думала она.

– Это я и пытаюсь тебе сказать, Диадера. Неважно, насколько плохо все идет или насколько сильно ты их разочаровываешь, настоящие друзья никогда тебя не бросают. Даже если им приходится притворяться, будто бросают.

Слишком поздно ее глаза распахнулись, когда она, наконец, поняла.

Веснушки ее Черной Тени взлетели в воздух, рой выискивал угрозу, которая была здесь все время. Диадера не видела ее по той простой причине, что не могла себе такого представить.

Удар был быстрым, и она осела на пол. Рыжие локоны скользнули между прутьями, как будто она пыталась дотянуться до меня хотя бы волосами.

– Давно ты здесь? – спросил я у темноты.

– Я пришла раньше, чем она тебя сюда притащила, – ответила Нифения, шагнув ближе к решетке, чтобы я мог ее увидеть.

Айшек мягко ступал рядом с ней.

– Как вы вернулись в аббатство?

Нифения довольно неизящно фыркнула:

– Следовало ожидать, что после первого раза они будут держать ухо востро, но Азир был так измучен, а другие так полны самодовольства, заполучив возможность победить отряд, что никто не заметил, как мы последовали за вами через Тени во второй раз.

Она вытащила из пальто крошечный стеклянный шарик и разбила его о замок двери камеры. Послышался щелчок, и дверь распахнулась.

– Тебе не нужно было использовать один из своих амулетов, – сказал я. – Моя монета сотокастра могла бы такое сделать.

– У нас нет на это времени. Кроме того, я создала амулет несколько месяцев назад. Заклинание все равно долго бы не протянуло.

Айшек дважды коротко тявкнул. Она потрепала его по голове.

– Да, дорогой, я все ему расскажу.

– Расскажешь мне что?

– Когда мы вернулись в аббатство, я не была уверена, где спрятаться и что делать. Айшек предположил, что в конце концов ты окажешься в тюрьме, поэтому мы можем прийти и подождать тебя здесь.

– Ты вовсе не спешила меня освободить.

Нифения посмотрела на бесчувственное тело Диадеры.

– Я… Я подумала, что у тебя есть что сказать.

Забавно, когда кто-то знает тебя лучше, чем ты сам. Все это время я думал, что заговариваю Диадере зубы и тяну время, чтобы Нифения успела меня найти. Оказывается, она просто давала мне время попрощаться.

– У тебя есть план? – спросила Нифения. – Судя по тому, что я услышала, сидя здесь, твой сумасшедший приятель-аббат замышляет нечто ужасное. Поэтому, если у тебя нет идеи, как помешать всему отправиться прямиком в семь адов…

Я отправился за своей сумкой. Когда я к ней подошел, Рейчис выкарабкался наружу, дважды потянулся, пукнул, побрел через открытую дверь камеры, вскарабкался на спину Айшека и уселся там, как диковинный маленький пушистый ковбой. Он что-то просвистел гиене в ухо.

– Что он сказал? – спросил я.

Айшек несколько раз тявкнул. Нифения нахмурила лоб.

– Он говорит, что не уверен. Белкокота теперь трудно понять.

– О. Я думаю, что…

– Но он почти уверен, что Рейчис говорит: если у тебя есть план, значит, все мы спеклись.

Ну, по крайней мере, мой деловой партнер проницателен, как всегда. Я протянул руку Нифении. Она посмотрела на нее, приподняв бровь.

– Ты пытаешься держаться со мной за ручку, Келлен?

– Нет. Но, полагаю, у тебя что-то для меня есть?

Она твердо смотрела на меня, стараясь сохранять невозмутимость, но не сумела полностью удержаться от намека на улыбку.

– Почему у меня должно что-то для тебя быть?

– Потому что после того, как ты ушла, ты отправилась убедиться, что с Шеллой все в порядке.

– Ты же знаешь, что я ненавижу твою сестру, да?

– Да, но ты все равно пошла, потому что знала: я бы не хотел бросить ее вот так – одну и без защиты. И как только она очнулась и вы двое закончили свой обычный список угроз и обвинений, она, без сомнения, начала рассказывать, что я совершаю ужасную ошибку, и обязан поддерживать свою семью, и…

Улыбка превратилась в ухмылку.