Чарли Хольмберг - Дым и Дух [litres]

Кем-кем, а убийцей он не был. То ли философия Куртца пустила корни в душе глубже, чем ему бы хотелось, то ли проповеди отца – еще в те времена, когда они жили одной семьей, – слишком прочно засели в его голове. Одним словом, если можно было избежать общения с бандюгами и оккультниками, он его избегал. Слишком темные дела они творили. Слишком грязные.

– Как-то я подрядился на одну работенку… – Рон покачал пальцем, на котором висел амаринт, – для Маральда Стеффена.

– Того старика, которого ты избил.

– Да, прости, – мучительно скривился он.

Сэндис пожала плечами.

– В общем, из-за него-то все и завертелось, и мою маму заточили в «Герех». Я пытался подкупить Смотрителя, пытался предложить себя вместо нее, однако… – В отчаянии он замотал головой. – Твердыня Господня, как же я все тут ненавижу.

Они помолчали. Рону больше нечего было сказать, а Сэндис… Сэндис, возможно, выносила ему свой приговор. Ну разумеется, она жизнью готова рискнуть, лишь бы отыскать родственника, которого и в глаза не видела, а он, Рон, позволил бросить свою неповинную мать за решетку. Он ждал, что Сэндис скажет ему: «Почему ты не продашь амаринт, Рон? Неужели твоя мама того не стоит?..» Эх, если бы Сэндис могла его понять, если бы…

Но Сэндис не сказала ни слова; встала на колени и отняла руку Рона от раненого плеча.

– Что…

Сэндис, не дав ему договорить, нежно приподняла его голову и легонько провела пальцами по плечу.

– Здесь?

– Ну да…

Нащупав узел, она тихонько нажала на него. Рон вздрогнул.

– Повернись.

Рон не понимал, что она задумала, но шаги над головой затихли, и он, подчиняясь ее воле, повернулся спиной.

– Докторов у оккульников нет, – прошептала она ему на ухо, разглаживая пальцами его лопатки и позвоночник, – но Кайзен следит, чтобы его вассалы находились в добром здравии. Иначе они не способны ко вселению.

– Ты говоришь о себе, точно о вещи.

– Для Кайзена я и есть вещь. – Руки Сэндис добрались до его шеи. – Рада, что с тобой все по-другому.

– С чего вдруг…

Одну руку Сэндис положила ему на шею, другой обхватила его плечо и дернула на себя. Кости звонко хрустнули (хрясь!), и Рон еле-еле – только чтобы не выдать их местонахождение врагам – сдержал вопль ярости. Грубо отпихнув Сэндис, он схватился за плечо.

– Какого черта, Сэндис? – вскипел он.

Плечо не ныло.

Рон осекся. Пощупал узел, который собрался массировать, но узел исчез.

– Какого черта?.. – растерялся он.

– Лучше? – качнулась она на пятках.

– Да, – кивнул он, оглаживая плечо. – Как тебе удалось?

– Когда живешь с оккультниками, приходится учиться заботиться о себе, – усмехнулась она, когда он присел рядом. Посмотрела вдаль и тихо добавила: – Иногда они дают сдачи. Люди, которым угрожает Кайзен. Нумену их тумаки как об стену горох, а вот вассалу порой приходится несладко. Его могут серьезно покалечить. Поэтому нам надо знать, как лечить свои раны. Однажды… – Она заколебалась. – Когда я только-только попала к Кайзену, я увидела, как один вассал умер. Кайзен так рассвирепел… ты и представить себе не можешь…

– Что, больше, чем когда гнался за нами по улицам?

– Да.

– Он просто псих ненормальный!

И вновь между ними повисла тишина. Вдали, за фабричными стенами, залился трелью полицейский свисток. Рон задержал дыхание, прислушался. Свист не повторился.

«Может, „алые“ обнаружили оккультников и наконец-то зачесались? Было бы неплохо », – ухмыльнулся он.

С каждой минутой беспокойство его нарастало сильнее и сильнее. Где оккультники? Когда нанесут удар? Глаза слипались, но он не позволял себе погрузиться в сон. У него зачесался нос, нога, рука. И чем больше он переживал, тем усерднее чесался.

Вытянул амаринт, повертел на пальце, крутя лопасти друг вокруг друга.

Вдруг Сэндис распахнула рот и схватилась за сердце.

– Что? – вытянулся Рон и оглянулся, уверенный, что в цех пробрался оккультник.

– Я… – задыхаясь проговорила Сэндис, не отрывая глаз от амаринта, – я что-то почувствовала. Я смотрела на него, и…

– И что же?

Ее темные и бездонные глаза, в которых затаился ужас, встретили его взгляд.

– Я словно коснулась обжигающей меди. Он опалил…

Закончить она не успела: дверь, ведущая на балкончик, та самая дверь, в которую они вошли, затряслась. Кто-то рвал и дергал ручки, но ременная петля держалась крепко.

Сэндис схватила ружье. Пальцы ее тряслись.

Она тоже не хотела никого убивать.

Рон потянулся за своей винтовкой. Сэндис, не отрывая глаз от двери, взвела курок и уперлась прикладом в плечо. Возможно, лишь затем, чтобы унять дрожь.

Рон положил руку ей на плечо. Она подняла на него взгляд, и на миг он позабыл о том, что в дверь ломятся оккультники. О том, что она – вассал. О том, что эта ночь может стать последней в их жизни.

Ему захотелось поцеловать ее. В последний раз, перед тем как кануть в небытие, ему захотелось ощутить на губах трепет жизни. Правда, если они выживут, ему не поздоровится – Сэндис вряд ли стерпит подобное самовольство и задаст ему ту еще взбучку.

Дверь заходила ходуном. Сэндис отпрянула, метнулась глазами к балкону.

В дверной щели сверкнуло лезвие ножа, и чья-то невидимая рука принялась пилить державший ручки ремень.

Готовя к бою «Хельдершмидт-60», четырехзарядную винтовку рычажного действия 15-миллиметрового калибра, Сэндис старательно отгоняла наваждение, навеянное амаринтом. Даже не наваждение, а ощущение прикосновения к металлу… Металлу, который жжет, но не тепло и ласково, как Ирет, а свирепо и безжалостно, как раскаленные, впивающиеся в сердце гвозди. И этот запах…

Сырого мяса… Хита…

К горлу подкатила тошнота. Оккультники наконец перерезали ремень и крадучись, словно пауки, что выползли на охоту, пробрались на балкон. Фонарь в их руках излучал тусклый свет, но Сэндис хватило и его, чтобы распознать преследователей.

Может, сделайся они с Роном тише воды ниже травы, оккультники порыскали бы вокруг да и убрались восвояси, промелькнуло у нее в голове, но она тут же отогнала столь нелепую мысль.

Рон забыл, как дышать. Отвернувшись от Сэндис, он следил за тенями, шмыгавшими на балкончике. Сэндис покрепче сжала винтовку вспотевшими ладонями. Теплая крепкая рука Рона, покоившаяся на ее плече, внушала ей чувство защищенности и придавала отваги. Она успокаивала даже сейчас, когда оккультники подбирались к ним ближе и ближе.

– Там нумен? – Рон едва не уткнулся носом ей в щеку, и она вздрогнула от близости с ним, от дыхания, коснувшегося ее уха.

– Нет.

Если бы нумен был рядом, она бы его почувствовала. Значит, оставалась надежда, что Кайзен никого не призвал. Однако ощутить присутствие вассала, в которого еще не вселился Дух, она не могла.