Чарли Хольмберг - Дым и Дух [litres]

Чертыхаясь, он ворвался внутрь. Дверь оказалась не заперта, а дверной косяк выломан.

Внутри же его ждал настоящий кавардак. Квартиру ограбили!

– Будь проклят твой чертов Бог! – взревел Рон, кидаясь из комнаты в спальню.

Драгоценностей нет. Дурацкой стеклянной лилии нет. Столового серебра нет. Нет ничего, что можно было бы продать.

– Ты обещал заботиться о ней! – Схватив на кухне стул, Рон запустил им в комнату. – Ты вещаешь о любви к ближнему и милосердии, но самому тебе плевать и на любовь и на милосердие! Тебе плевать на нас!

Подхватив другой стул, он зашвырнул им в окно и застыл, сжимая в руке отломанную ножку. Отбросил ее, вцепился в волосы и повалился, рыча, на деревянный стол. Задыхаясь, он прикрыл глаза, чтобы унять пламя черной обжигающей ненависти, полыхавшей в груди. Ненависти к отцу. Ненависти к себе.

Вырвав клок волос, он поднялся, выпрямился и, чеканя шаг, двинулся к двери. С грохотом закрыл ее за собой. Запер.

Хорошо, что он не Сэндис и не может вызвать Ирета. Иначе он предал бы этот город огню. Иначе он спалил бы Дрезберг дотла.

Обычно он проверял условленные места по ночам, чтобы не привлекать внимания. Но теперь промедление грозило смертью. Смертью его матери в темнице «Гереха».

«По крайней мере, сейчас тепло, – твердил он себе по дороге к банку Гоулдстона. – По крайней мере, тот стражник – неплохой парень. Он позаботится о ней. Он ей поможет» .

Разбитый фонарь на столбе оказался всего лишь разбитым фонарем. В нем не было ни записки, ни адресов, ни имен.

Удачно пристроившись на краю повозки с тюками кожи, он прямиком доехал до следующего тайника – канализационного люка. Невзирая на толпы прохожих, он приподнял крышку и пошарил под ней – ничего.

Имя Энгела Верлада было широко известно и передавалось из уст в уста. Воротилы криминального дела и богатейшие сливки общества прекрасно знали о нем и могли оставить письмо с пожеланием воспользоваться его услугами в шести различных местах Дрезберга. Шесть тайников, два из который он уже проверил. Осталось четыре. Придется изрядно побегать – ну так волка ноги кормят.

Задвинув крышку люка, он ринулся в толпу и, не заботясь, кого он там задел, а кому отдавил ногу, протолкался к зданию с пожарной лестницей и влез на крышу.

Его цель – Округ Три.

Солнце клонилось к закату, когда он добрался до четвертого тайника. Ничего. Пусто, как в дырявом кармане. Время от времени наступало такое вот затишье, когда в Роне никто не нуждался, но обычно он этого даже не замечал – его работа оплачивалась слишком хорошо. Вот только сейчас это затишье было совсем некстати. Сейчас ему требовались деньги, уйма денег.

Приуныв, он свернул в тихий и на удивление чистенький переулок и погрузился в невеселые мысли. В голове его творился страшный сумбур. Тело ломило, глаза слипались. Прах и пепел! Завтра он будет выжатым как лимон.

А еще Рону зверски хотелось есть. Вот только деньги у него почти кончились.

Рон застонал, остановился и пересчитал жалкую горстку наличных – все, что осталось у них с Сэндис. Чтобы снова пуститься в бега, им нужны еда и одежда. Им нужны пристанища. Можно, конечно, кочевать по городу, напрашиваясь бесплатно пожить в пустующих квартирах, пока хозяева подыскивают себе платежеспособных постояльцев. Так они, кстати, убьют сразу двух зайцев: не станут подолгу задерживаться на одном месте и собьют со следа оккультников.

«А можно просто уйти – и не вернуться. Не ставить все на карту, а продать амаринт, подкупить или запугать Смотрителя, вытащить маму из „Гереха“ – и как сквозь землю провалиться. Забраться, по совету Сэндис, в фургон какого-нибудь фермера и укатить в далекие края, в сельские просторы. Спать в амбарах и в поте лица зарабатывать себе на хлеб. Вести жизнь бедную, скучную, мирную и спокойную и заботиться о матушке, пока не придет ее время».

«Взялся за гуж, не говори, что не дюж», – сказал Куртц. Но ведь он сдюжил, отвел Сэндис в Лилейную башню, так что его совесть чиста. К тому же Кайзен устроил на него травлю, даже не спросив, хочет ли он стать дичью. Вот выпорхнет он из силка, и останется Кайзен на бобах. А там, глядишь, и окочурится: не мальчик ведь он уже, право слово. А Рон отсидится в деревне и лет через десять вернется в город. И тогда…

«Заткнись! Просто закрой пасть!» Сунув руки в карманы, он зашагал к мелочной лавке, пока та еще не закрылась. Да, он мог бы уехать. В конечном счете он и уедет, но… Но не прямо сейчас. Пока Сэндис так сердечно его благодарит, пока она его так ждет – он ее не бросит.

Настанет время, и их пути разойдутся.

Но это время еще не пришло.

«„Герех“ у самого черта на куличках, разве нет? Да и Рон не сказал, когда вернется. Может, к вечеру. А может, к утру». Он ни словом не обмолвился, как долго они пробудут на этом постоялом дворе.

Однако, как ни утешала себя Сэндис, к закату ее охватило жгучее беспокойство. Вдруг оккультники проследили за ними и ждут полуночи, чтобы напасть? Вдруг они увязались за Роном? Вдруг Кайзен рыщет по городу, разыскивая их? Его ведь не было на фабрике Хельдершмидта. Вряд ли устроенная там перестрелка отбила у него желание продолжить погоню.

Тревожно закусив губу, Сэндис уставилась в окно. Еще минутка, и Рон покажется на козырьке крыши и прыгнет в окно, чтобы ее испугать. Она прижалась лицом к стеклу, веря, что так оно и будет, но, разумеется, ничего не произошло, и Рон так и не появился. Сэндис в волнении оглянулась на дверь. С тех пор как Рон ушел, дверь открывалась только раз: в нее заглянула горничная и спросила, что Сэндис желает на обед. Сэндис, только бы не вынуждать Рона лишний раз раскошеливаться, попросила кусок хлеба и масло. Она не собиралась висеть камнем на шее Рона. Она хотела отблагодарить его. Когда-нибудь… вскоре…

Мысли о Роне согрели ее, и она улыбнулась. Рон такой добрый. Как же ей повезло заручиться его дружбой. Вот ведь не думала не гадала, что на ее пути встретится такой, как он…

Уши запылали, и она стиснула их прохладными ладонями, чтобы унять жар. Интересно, как бы сложилась ее судьба, не стащи она тогда амаринт? И что он имел в виду, когда произнес: «А с тобой мы сочтемся позже…»?

Она упрямо тряхнула головой – не важно. Если бы не Рон, Кайзен давным-давно поймал бы ее.

Вспомнив о подземном логове, Сэндис содрогнулась. Как там ее друзья-вассалы? Что они думают о ней? Особенно Элис и Рист, с которыми она недавно свиделась. Ристу обычно на все начхать, а вот Элис – нет. Может, Элис считает ее предательницей? Заботится ли о ней Кайли? Как хорошо, что Элис не пострадала, когда Сэндис открутила паровой вентиль. Сердце ее защемило: Сэндис никогда не простила бы себе, случись с Элис несчастье.