Чарли Хольмберг - Дым и Дух [litres]

От голода у нее засосало под ложечкой. Горничная не объявлялась с тех самых пор, как принесла ей обед. Возможно, что-то ее задержало, а может быть, здесь принято ужинать поздно. Сэндис дала маху, заказав такой скудный обед. Что ж, она наверстает упущенное и закатит им с Роном королевский ужин.

Ткнувшись лбом в оконное стекло, она, с высоты пятого этажа, разглядывала улицу. Конечно, почти не различимая в сумерках толпа, что тянулась между домами, была не столь велика, как в пределах дымового кольца, но людей хватало, а лошадям и телегам и вовсе негде было развернуться. Напрягая зрение, она поискала в море людских голов Рона, но с такой верхотуры каждый прохожий – и торговец и работяга – выглядел, как Рон. За исключением пешеходов в шляпах: Рон шляпу не носил, ведь прятать такие волосы – настоящее преступление.

Нехотя оторвавшись от окна, Сэндис плюхнулась на кровать и задумчиво погладила полосатое одеяло. Днем она уже подремала, спать больше уже не хотелось. А еще она вдоволь находилась туда-сюда и передумала кучу всяких мыслей, старательно отгоняя от себя воспоминания о фабрике Хельдершмидта и том проулке. Конечно, произошедшее там не ее вина , однако… «Нет, лучше об этом не думать».

По всем церковным канонам она – великая грешница, верно? И дело даже не в золотых символах, вырезанных у нее на спине, – их-то, возможно, церковники бы ей простили, но вот пролитую кровь… Достоин ли прощения тот, кто убил, защищая себя, или тот, кто убил отъявленного злодея? Она не помнила. Пока родители были живы, они всей семьей раз в год посещали собор. А потом им с братом стало не до того: то она пропадала на работе, то Анон, а ходить в церковь поодиночке не хотелось.

«Хватит! Прекрати!» Она дождется Рона и спросит у него. Он наверняка знает. Он растолкует ей постулаты веры. Если вернется в приподнятом настроении.

Правда, его так долго нет, что, вероятнее всего, он возвратится сильно не в духе. Ну да ничего страшного. Она уложит его в постель и накормит ужином. И он взбодрится… «Ведь так?»

Спрыгнув с кровати, Сэндис снова подбежала к окну и осмотрела крыши. Никого.

«Рон жив-здоров. Амаринт полон волшебной энергии, и Рону ничего не грозит. Да Рон одним махом уложил пятерых оккультников и самого Голта!» Сэндис сама это видела.

Желудок скорбно заворчал.

Сэндис вздохнула, поплелась к двери и выглянула в коридор, устланный ковровой дорожкой. Пусто. Приободрившись, она направилась к лестнице, спустилась на второй этаж и разминулась с одним из жильцов. Тот приветливо ей улыбнулся. Сэндис улыбнулась в ответ, млея от радости. Надо же, в Дрезберге много хороших людей. Очень много. И возможно, Талбур Гвенвиг окажется одним из них. И может даже, когда придет Рон, они отправятся в Округ Три и приступят к поискам. Если им удалось перехитрить оккультников, а Рон уверял, что им удалось, времени у них – воз и маленькая тележка.

Интересно, какой он собой, ее двоюродный дед? Крепок ли здоровьем или хворает? Если что, Сэндис станет ухаживать за ним. Она вовсе не прочь. Тем скорее она привяжет к себе дедушку. Тем сильнее ему захочется оставить ее у себя.

Одолевая последний лестничный пролет, она улыбалась от уха до уха. Может статься, ее дед знает такие истории о ее отце, которых она сама никогда не слышала. Может статься, он видел его совсем мальчишкой. Может статься, он видел даже ее! Наверняка он окажет ей радушный прием. И она снова обретет семью…

В просторной гостиничной зале у стойки портье Сэндис увидела супружескую пару в летах. Заколебалась – где находилась кухня, она не знала, и не знала, удобно ли спрашивать об этом портье. Впрочем, почему бы и нет?

– Да, для Джериса, – сказала женщина с невероятно светлыми, для уроженки Колинграда, волосами.

Ее муж – лысый, как бильярдный шар…

Сэндис одолела последнюю ступеньку лестницы. Нахмурилась. Голову мужчины, как и его лицо, обезобразили страшные ожоги. Багряные свежие рубцы покрывали его с макушки до самой шеи.

Услышав шаги, он обернулся. Их взгляды встретились, и…

Сэндис приросла к полу.

«Банкир! Тот самый банкир с приходно-расходной книгой, которую листал Кайзен, перед тем как вызвать Ирета». Она узнала его в одночасье, и кровь застыла в ее жилах.

Это она. Она сотворила с ним такое!

Банкир вытаращил на нее изумленные глаза.

Забыв про еду, Сэндис развернулась и бегом помчалась наверх, надеясь, что ошиблась и банкир ее не узнал. Возможно, он вовсе и не таращился на нее, а просто пытался ее рассмотреть. Один глаз у него почти заплыл, так что видит он плохо… Вполне вероятно, он подумал, что она ему померещилась…

О, Целестиал… Это она . Она сотворила с ним такое!

Навалившись на дверь, она дрожащими руками открыла замок, ввалилась в номер, который снял Рон, и с треском захлопнула дверь. Задвинула тонюсенькую щеколду и, обессиленная, сползла на пол, занозив ногу.

Обычно она мало что помнила после вселения Ирета. Какие-то обрывки. Ощущения. Комнаты, пламя, крики. Порой – пятна крови. И тоску. Беспросветную тоску, от которой ей всегда становилось худо – хоть волком вой. Но до сих пор она ни разу не сталкивалась с жертвами ярости Ирета – ярости, которую Ирет в ее теле, повинуясь Кайзену, обрушивал на головы страдальцев. Правда, до сих пор она вообще мало с кем сталкивалась, так как почти не вылезала из подземелья.

Ее колотило. Сердце, разбухшее и неуемное, ухало в шее, голове, груди и руках. Пальцы сковал лед. Она потерла их, чтобы разогнать кровь. Спина ее взмокла от пота.

«Он жив! А это уже немало!»

Сэндис судорожно вздохнула и с шумом выдохнула.

«Это не ты. Не ты! Даже не Ирет. Это – Кайзен. Это он вас заставил!»

Но почему же ей так хочется сжаться и стать невидимкой? Почему ее всю выворачивает наизнанку?

Сэндис вскочила. Размашисто прошлась до окна и обратно, до окна и обратно. Вряд ли банкир ее узнал. Может, она ошиблась и это был вовсе не он? Но даже если это тот банкир, он, вероятно, мало что помнит…

«Ирет, ты здесь? – Обхватив себя руками, она попыталась мысленно проникнуть в эфирную вселенную, где бы та ни находилась. Закрыла глаза. – Ирет?»

Ничего: ни мимолетного видения, ни ощущения тепла. Какими узами они с Иретом повязаны, Сэндис представляла плохо, но ей бы хотелось, чтобы огненный конь почаще давал о себе знать. Отвечал на ее призывы. Напоминал ей о том, что он здесь, рядом.

Открыв глаза, она дотронулась пальцами до его имени, выбитого в основании шеи. Это имя не жгло ее кожу, как стигма, но Сэндис знала, где его искать. Помнила начертание носконских букв, что складывались в единственное знакомое ей на древнем наречии слово.

Отняв пальцы от носконских письмен, она поспешила к окну. Надавила ладонями на стекло, лихорадочно пробежалась глазами по крышам и улице. « Прошу тебя, Рон, приди. Умоляю тебя, Целестиал, огради его от бед».