Марина Ясинская - Лестница героев

– Когда все закончится, – тихо начала Ника и невольно сглотнула от волнения, – и если я вдруг останусь жива… Ты будешь меня осуждать?

Вместо ответа Ансель только крепче прижал ее к себе.

Ника понятия не имела, почему из того, что должно было ее волновать сейчас, в самый важный и, возможно, последний день ее жизни, больше всего ее беспокоило мнение Анселя. Но зато именно этот день, этот конкретный момент словно добавил резкости и контраста: все, что было размыто, расплывчато и неопределенно, внезапно обрело контуры и цвета. И Ника поняла, что нельзя позволять сомнениям бесконечно себя останавливать. Нельзя ждать знака с небес, чтобы понять, как действовать. И нельзя откладывать все на тот момент, когда обстоятельства сложатся идеально, потому что этого, скорее всего, никогда не случится, зато в ожидании этого идеального расклада можно пропустить всю свою жизнь.

Просто поразительно, насколько может измениться все вокруг за какие-то несколько мгновений.

Ника отстранилась от Анселя, запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо, и просто, даже не думая над подбором слов, сказала:

– Ты мне очень нравишься. Даже больше чем нравишься… Но я никогда всерьез об этом не думала, потому что… есть Мия.

Девушка не знала, чего ждала в ответ. Да и как она могла, если еще минуту назад понятия не имела, что собирается сделать это признание! И все же она непроизвольно замерла, ожидая ответа.

Ансель смотрел на Нику, в темных глазах горело что-то яркое и жаркое, но он молчал, и девушка уже почти ощутила что-то вроде разочарования, когда вместо ответа механикер снова ее обнял и, уткнувшись в ее волосы, сказал:

– У меня была Мия. Но сейчас ее у меня нет. Сейчас для меня вообще никого нет, кроме тебя…

Ансель просто не представлял, каково сейчас Нике.

Сам он буквально не находил себе места, Ансель еще никогда в жизни так не переживал, никогда его не переполняло такое всепоглощающее беспокойство.

Все силы юноши ушли на то, чтобы не проявить своих чувств, стоя возле «Бурана», который он, как и положено механикеру, осмотрел и с тяжелым сердцем дал добро на вылет. Нике и так сейчас нелегко, и последнее, что ей нужно, – это отвлекаться на других. Дамы, конечно, сильный пол, но это не значит, что они могут вынести абсолютно любой груз и потому в него можно бесконечно добавлять собственные переживания и эмоции. В конце концов, он – самостоятельный человек, сильный, уверенный в себе джентльмен, он вполне может совладать с собственными тревогами и страхами. А еще лучше – поделиться с Никой спокойствием и уверенностью, что все будет хорошо.

И когда Ника появилась возле авиона в компании Тристана, Ансель сумел не показать того, что творилось у него в душе. Возможно, на него подействовал вид как всегда спокойного и словно слегка усмехающегося надо всем на свете рей Дора. А может, дело было в собравшейся толпе: дать волю чувствам на глазах многочисленных зрителей способен не каждый.

Ника, похоже, никого не замечала и с отсутствующим видом прошла и мимо рядовых служащих, и мимо командира Танго, и даже мимо самой генерала эр Спата, которые пришли сюда, явно собираясь напутствовать девушку перед полетом. Майор эр Мада дернулась было за ней, но поймала предостерегающий взгляд Тристана – и отступила.

Ансель только порадовался. Не надо сейчас Нике никаких напутственных речей; она и так прекрасно знает, в чем состоит ее долг, а слова командиров лишь усугубят и без того огромный груз ответственности, который на нее взвалили. Лучше бы вообще все разошлись!

Когда Ника наконец подошла к авиону, Ансель со спокойным видом доложил очень бледной и очень собранной девушке, что осмотр завершен, никаких неполадок не обнаружено и «Буран» готов к вылету. Затем лично удостоверился, что приемник настроен на ту же волну, что и радиопередатчик в летном центре. Прижал ребро ладони к груди, желая Нике легкого взлета и мягкой посадки…

Очень хотелось хоть на миг воссоздать магию утреннего момента и снова ощутить особую связь, которая возникла между ними. И неважно, что рядом стоял Тристан; после тех слов, которые сказала ему Ника, Ансель больше не беспокоился о том, кто для нее рей Дор.

Да только магия момента не возникает по желанию, и остается лишь бережно хранить в памяти пережитое волшебство. И надеяться, что оно повторится. Вот и Ансель надеялся, а в голове у него крутилась только одна мысль: только бы Ника вернулась, только бы осталась жива!

А когда отсутствующий, словно погруженный в себя взгляд девушки задержался на нем и увидел его, Ансель уже знал, что должен сказать. Не то, что он чувствует, не то, что накипело у него на душе, а то, что нужно услышать сейчас Нике. То, что придаст ей уверенности и спокойствия.

– Я верю в тебя, – тихо, но твердо произнес Ансель. – Ты сделаешь все возможное и даже больше. А я буду тебя ждать. Буду ждать, несмотря ни на что. Возвращайся.

В глазах цвета штормового неба вспыхнули молнии, Ника взяла руку юноши в свою и крепко сжала. И на короткий миг снова возникла магия, которая заставила исчезнуть и пронизывающий февральский ветер над летными полосами, и толпу, собравшуюся возле авиодрома, и даже воздушный флот Третьего континента, находившийся где-то там, вдалеке.

А затем Ника отпустила его руку, и Ансель сделал шаг в сторону, пропуская вперед Тристана. Тот помог Нике забраться в кабину, но, прежде чем захлопнуть дверь, заговорил – и Ансель лишь тихо вздохнул. У этих двоих, Ники и Тристана, была своя собственная история, между ними установилась особая связь, которая позволила рей Дору сделать то, что не смог сделать он, Ансель, – заставить девушку в этот напряженный момент улыбнуться.

– Я – крылья, – донесся до Анселя голос Ники.

– Я – ветер, – расслышал он следующие слова Тристана.

– Я – ветер, – послушно повторила девушка, а затем они оба произнесли почти одновременно:

– Я – небо.

И замолчали, с улыбкой глядя друг на друга, так, словно для них двоих мир в этот миг тоже исчез.

– Я – авионера, – наконец, не дожидаясь подсказки Тристана, произнесла Ника, а потом повторила, глядя ему в глаза и словно пытаясь передать что-то очень важное: – Мы – авионеры.

Уголок губ Тристана насмешливо дернулся.

– Мы – авионеры, – с нажимом повторила девушка, и Тристан сдался.

– Мы – авионеры, – согласился он, усмехнулся, увидев удовлетворенное выражение лица Ники, а затем прижал ребро ладони к груди, захлопнул дверь кабины и отошел в сторону.

«Буран» начал разбег. Ансель не отводил от него взгляда, пока не заметил, что собравшиеся у авиодрома зрители стали задирать головы к небу. Проследив за их взглядами, он увидел, как вдалеке, со стороны Алтана, в небе появился баллон черно-красного зепеллина и как с его палубы начали слетать первые авиолеты.