Александра Лисина - Меч императора [litres]

– Быстро бегаешь, – усмехнулся Атис, отсалютовав мне перепачканным в слизи мечом. – Еле догнали.

Я удивленно приподнял брови.

Так они за мной, что ли, сиганули? И тоже успели поучаствовать?

Вожак, уловив мою мысль, одобрительно рыкнул.

– Вот же вы ненормальные, – крякнул я, кинув быстрый взгляд в сторону крепости и убедившись, что в любом случае эта бешеная троица просто не успела бы сюда добраться – ворота оказались по-прежнему закрытыми, а крыльев за спинами этих полоумных я, как ни старался, не увидел. – Чего вам наверху-то не сиделось?

Митт и Орхос одновременно хмыкнули из-под шлемов:

– Тут было веселее.

– Угу. И живенько как-то, не чета тому кладбищу, которое ты устроил под стеной.

– Да вы точно больные, – ухмыльнулся я, попутно прикидывая, обо что бы вытереть оружие.

– Кто бы говорил, – вдруг буркнул, вывернувшись из-за ближайшего завала, Хэнг и кинул неприязненный взгляд в мою сторону. – Некоторых вообще на привязи держать надо. В наморднике.

Я фыркнул:

– Надеюсь, ты это о себе.

– Отец, – с невыразимым облегчением произнес Атис. – Рам тебя задери! Я уж думал, больше не свидимся!

Я с интересом покосился на Хэнга, отметив про себя, как снова смягчилось его лицо. А когда крепыш подошел и крепко обнял сына, понял: это все не наигранно. Он и впрямь любил парня, как родного. Подзатыльник ему, конечно, все равно отвесил – за то, что сунулся с приятелями в самое пекло. И отчитал тут же, стоя над растерзанным трупом драхта. Но тоже любя, по-отечески. И больше для проформы, чем всерьез сердясь за совершенную дурость.

– Ладно, хватит с вас на сегодня, – так же неожиданно завершил свою короткую, но эмоциональную речь командир и, покрутив головой, коротко свистнул: – Жад! Рэс! Доложите потери!

Один из вертящихся неподалеку всадников тут же отрапортовал:

– Коней осталось четверо. Воинский состав – двадцать семь. Шестеро тяжело ранены. Трое при смерти. Из магов уцелели только Лих, Хорлин и Ройшер. Лих без сознания – ему по башке здорово прилетело. Остальные в рабочем состоянии. Ранеными Хорлин уже занимается.

– Неплохо, – пожевал губами командир, окинув взглядом море трупов вокруг. – Клянусь своей шевелюрой, это действительно неплохо…

– Я-то думал, вас порвут первыми, а уж потом за нас возьмутся, – покачал головой Атис.

– Нет. Мы ушли рисанна на четыре выше по течению. Там было тихо. Ни одного драхта в округе. Ни одного следа, словно все вдруг разом перемерли. А потом услышали сигнал с дозорной башни…

Я отвернулся.

Да уж. Хреново, должно быть, он себя почувствовал, когда понял, что в крепости беда, а почти вся ударная дружина покинула Ойт. И ведь твари никого из них не тронули, позволив отойти на приличное расстояние. Терпеливо выжидали время, хотя могли раздавить одним ударом. Почему? И чем они руководствовались, когда не напали на нас сразу? Разве что ждали опоздавших, и только когда в одном месте собрались все, кто мог, пошли на штурм…

Хм.

Но не значит ли это, что в округе больше не осталось ни одного свободного драхта? И мы могли бы без опаски пробежаться до ближайшего логова, чтобы добить оставшуюся без прикрытия медузу? Ах да, коней ведь теперь из крепости не вывести. Да и Ворчун у меня еще болеет.

– Ох ты… – вдруг раздался у меня за спиной сдавленный стон, а затем загремело упавшее на хитин железо.

– Рамова глотка… как же больно!

– Отец!

Я стремительно обернулся, краем глаза подметив, как дернулись окружившие меня волки. Увидел, как один за другим оседают на землю схватившиеся за головы воины. С недоумением посмотрел на исказившееся лицо Хэнга, на котором застыла болезненная гримаса. А затем услышал тихий визг. Оторопело воззрился на пошатнувшихся волков. И с опозданием перейдя на второе зрение, в полном бешенстве воззрился на протянувшиеся из леса едва заметные, подозрительно знакомые нити, которые невесть когда успели присосаться к аурам оставшихся в живых бойцов и с неимоверной скоростью выкачивали из них силы.

– Ах ты ж, сука предусмотрительная! – ахнул я, заметив, как и в мою сторону рванулось сразу несколько таких нитей. – Решила, раз не убили драхты, значит, можно действовать напрямую?

Я протянул руку и, дотянувшись до полупрозрачных щупальцев, рывком намотал их на кулак. Пошарил глазами по собственной груди, обнаружил в своей ненастоящей ауре несколько алых ниточек. После чего развернул их, выпуская скопившуюся там энергию прямо в чужие щупальца. А когда услышал издалека пронзительный, на грани ультразвука, визг, процедил:

– Что, нравится, тварь?

Где-то в лесу, всего в нескольких рисаннах от крепости, заколыхались и затрещали деревья.

– Брат, помоги мне, – проговорил я сквозь зубы, протянув другую руку и оборвав присосавшуюся к вожаку нить. – Давай убьем эту суку, пока не опомнилась.

Волк с облегчением вздохнул и поднялся с земли. После чего послушно припал на передние лапы, позволил мне забраться на спину и коротко рыкнул.

– «Охота не закончена, брат!»

– Ты прав, – зло прищурился я, свободной рукой вцепляясь в густую шерсть. – Но мы сейчас это исправим.

Брата я направил к цели не по прямой, а по небольшой дуге. И время от времени, когда замечал тянущиеся между деревьями щупальца, просил его еще немного отклониться, чтобы оборвать очередную нить и со злым удовлетворением услышать, как воет и кричит от боли обиженная мною тварь.

Поскольку с нитями я не церемонился, вскоре большая часть стаи огромными прыжками уже неслась следом за вожаком. А еще чуть погодя я услышал за спиной и нарастающий грохот копыт.

Отлично. Значит, кто-то из воинов успел прийти в себя и тоже ринулся вдогонку, горя желанием поквитаться.

Уже тогда, несясь среди плотно стоящих деревьев и старательно уворачиваясь от хлещущих по лицу веток, я понял, что именно мне не нравилось в пришедших по нашу душу драхтах. Мне с самого начала казалось, что они действовали слишком разумно. От первого и до последнего мига. Причем как охотники, так и простые твари. А такого не могло произойти, если медуза-хозяин все-таки спустила их с поводков. Конечно, существовал вариант, что в отсутствие хозяина функцию управления взяли на себя драхты-солдаты, но мне было некогда это проверять или следить, меняются ли их ауры после смерти и не блеснет ли где знакомый ядовито-зеленый огонек. Я считал, что для медузы наша крепость стояла слишком далеко. Но сейчас, то и дело обрубая полупрозрачные щупальца и слыша болезненный крик, я понимал: она здесь. В кои-то веки выползла, выбралась из своего болота. И явилась сюда, чтобы собственноручно уничтожить назойливых букашек, которые стали так явно угрожать ее существованию.