Сири Петтерсен - Скверна [litres]

Ярладин прав. Ярладин всегда прав. Ример знал, что им движет гнев. Его злило все случившееся, правление Совета, власть Маннфаллы. Теперь он стал частью этого. Что еще ему оставалось делать? Только злиться на самого себя.

Он чувствовал родство со зверем, которого завалил в Рейкавике, и эта мысль беспокоила его. Дикий зверь, набросившийся на имлингов. Спятивший от боли, ищущий пищу. Или успокоение. Настолько дикий, что имлинги приняли его за слепого. И настолько некрепким был их ночной сон, что страх довел их до убийства ребенка.

Так бессмысленно. Так безжалостно. Он никак не мог забыть увиденное. Рыжие волосы. Подбородок, который опустился на бледную грудь. Маленькие пальчики…

Ример был готов. Он занес меч и одним ударом мог убить все, что ненавидит. Но потом в его мысли вошла Хирка и помогла ему увидеть себя со стороны. Ворононосец. Судья. Чудовище. И он промедлил. Он начал дело, а Свартэльд закончил.

Не начинай дела, которого не сможешь довести до конца.

Он услышал, как кто-то приближается к нему легкими шагами. Он понял, кто это, еще до того, как раздался голос.

– Мне рассказали, что произошло.

Силья Глиммеросен. Девочка, на которой его хотят женить. Девочка, которая может дать имлингам другие поводы для размышлений и связать прочными узами север и юг. И все они правы. Он тратит время и силы на вещи, которые никогда не сможет изменить. На ту, кого никогда не сможет вернуть.

– Сомневаюсь, – сказал он. Он понятия не имел, что она слышала, но вероятность того, что это полная правда без купюр, была близка к нулю. Все-таки они находились в Маннфалле.

Силья подошла и встала рядом с ним. На ней было темно-синее зимнее платье, на плечи наброшен меховой плащ. Такой дорогой плащ подошел бы и члену Совета. Она опустила руку ему на плечо и посмотрела на Римера.

– Хорошо, что там были не они, да?

– Да, хорошо, что там были не они.

Если ей известно о казни, то она хорошо это скрывает. А может, вообще о таком не задумывается. Что бы сказала Хирка? Что насилие порождает насилие? Нет… Хирка ничего бы не сказала, только взглянула бы на него с разочарованием в глазах. Она повернулась бы к нему спиной и ушла.

Силья придвинулась ближе.

– Такая ужасная история, та, про мертвого мальчика.

Он посмотрел на нее. Она красивая девушка. Светлые волосы, голубые глаза. Может, все могло бы быть не слишком невыносимо? Она бы сделала его дни более легкими, в этом он не сомневался. К тому же из всех предложенных кандидатур она была лучшей. Он знал ее много лет, и знал, откуда она. Силья станет щитом между ним и Советом. Станет его неутомимым представителем на всех праздниках, которые он с большим удовольствием не устраивал бы. Имлинги полюбили бы ее. Она была правильным выбором с любой точки зрения.

Он обнял ее, и она опустила голову ему на грудь. Ример был не в состоянии оценить ее поступок, не в состоянии судить, зачем она это сделала: то ли от того, что действительно испытывает сожаление, то ли от того, что таким новым способом пытается приблизиться к нему. Это не имело значения, потому что ее слова были правдой. Ужасная – единственное правильное слово. Он тоже был ужасным, но Силья его не судила. Она видела перед собой сына Совета. Ан-Эльдерина, которому власть дарована богами. Она не видела его ошибок, и никогда не будет их замечать. С Сильей ему будет легче править. Легче жить в мире с самим собой.

Она подняла на него глаза, приоткрыла губы и коснулась ими его шеи. Ее губы были теплыми, полными желания, прощения. Он не шелохнулся. Она отстранилась и улыбнулась.

– Не позволяй им видеть тебя таким, Ворононосец. Переоденься и пойдем со мной поиграем в змею. Там большой очаг, теплое вино, а внук Ярладина играет на флейте, как бог. Конечно, до тех пор, пока не напьется.

Это не могло вызвать ничего, кроме уважения. Однажды в Эльверуа она упрашивала Римера взять ее с собой, помочь пройти Ритуал и поступить в одну из школ. Силья обожала Маннфаллу, включая те ее части, которые сам он ненавидел. А теперь она играет в игры с сыновьями Совета.

– А вы вообще были дома в Эльверуа после Ритуала? – спросил он.

Она рассмеялась и вывела его из каменного круга.

– Ты, конечно, имеешь право задать такой вопрос, но даже слепые не могут напугать маму до такой степени, чтобы она вернулась домой пялиться на бочки с селедкой на пристани.

Она использовала мать в качестве щита. В их семье Кайса была движущей силой, но Силья никогда не возражала ей. Ример улыбнулся:

– Это называется притяжением Совета.

Она ослабила хватку на его руке.

– Правда? Так это называется? Как смешно! – Она снова расхохоталась. – Но я понимаю, что ты имеешь в виду. По берегам реки в сараюшках живут люди, которые думают, что их жизнь станет лучше только от того, что они находятся здесь. Увидев могущество, от него уже нет сил оторваться. Мы, имлинги, такие.

Ример остановился.

Она права. Тот, кто отведал власти, хочет присосаться к ней, чего бы ему это ни стоило. А тот, кто познакомился со знанием, уже никогда не примет незнания.

Книги. Библиотека.

Знание, которое он безуспешно искал. Над пастырями властвуют книги. Они – их жизнь. Так было поколение за поколением. Разве он сам не наблюдал, как пастыри присасываются к книгам, будто это их последний ужин? Они любят книги. Живут ради них.

Так как же они могли сжечь их? Кто бы ни отдал такой приказ, как мог тот, кто посвятил свою жизнь сохранению знания, уничтожить его?

Ответ прост.

Они бы этого не сделали.

Хирка оперлась о руку Стефана и взобралась на борт катера. Он раскачивался на волнах, и Хирка не смогла сдержать крик боли. Стефан помог ей взойти по трапу в каюту. Наиэль следовал за ними. Нильс прокричал им сверху:

– В больницу, Стефан! Отвезите ее в больницу!

Стефан не слушал его. Он бросил мешок Хирки на светлое кожаное сиденье.

– Черт, черт, черт, – шептал он, оглядываясь по сторонам, будто заблудился.

Хирка облокотилась на спинку сидения и прошла в маленький закуток, где места хватало лишь для одной койки. Потолок здесь был низким. Она заползла на койку. Разъяренный Нильс сбежал вниз. Он был таким высоким, что ему приходилось стоять, согнув спину.

– Стефан! Стефан! Больница! Ты слышишь? Мы не можем выйти из порта с ней на борту. Она истечет кровью и умрет! Черт, да подложи ты что-нибудь на койку!

Хирка стянула дождевик и подложила его под себя, чтобы ничего не испачкать кровью. Стефан опустился на сиденье и закурил. Нильс вырвал сигарету у него изо рта и сломал, сжав в кулаке. Он обжегся и выругался.

– О чем ты только думал?! От такой ситуации нельзя просто взять и сбежать. Ты понимаешь? Все кончено. Девчонке надо в больницу.