Сири Петтерсен - Скверна [litres]

Хирка не ответила. У нее появилось ощущение, что комната уменьшилась в размерах. Сжалась до такой степени, что в ней осталось место только для одной мысли. Грааль что-то нашел. Возможно, это такая простая вещь, как книга. И эту книгу она сможет прочитать и почерпнуть знания, которые помогут ей вернуться домой. Она сама записывала разные вещи с той поры, как оказалась здесь. Почему бы ему не делать то же самое? Эта мысль манила, как свет. Как широко распахнутая дверь. Возможность сбежать, вернуться в мир, который она знала. Вернуться и стать человеком. Дочерью Одина. Всего-навсего дочерью Одина.

– Может, он тоже их ищет? – Казалось, Стефан сомневается в собственном предположении. Он почесал подбородок. Звук от почесывания щетины слился со звуком шагов. Кто-то идет! Глаза Стефана расширились от паники. Хирка засунула рисунок в карман и обернулась. В дверях стоял мужчина. Сильвио. Сильвио Сануто в полосатой пижаме со стаканом молока в руках. Рука Стефана потянулась к ремню. К пистолету. Хирка вцепилась в него:

– Подожди!

Взгляд старика блуждал между ними и стаканом молока, как будто он искал связь. Хирка крепче сжала руку Стефана. Ладонью она ощущала биение его пульса.

– Он не помнит, – прошептала она. Удивление смешалось с ужасом. – Он не знает, что мы здесь лишние.

Она улыбнулась Сильвио. Он кивнул в ответ, повернулся к ним спиной и ушел. Босые ноги шаркали по деревянному полу.

Хирка долго простояла неподвижно, прежде чем решилась выдохнуть. Стефан тихо подошел к двери, закрыл ее и запер. По телу Хирки прокатилась волна облегчения, но потом у нее появилось странное ощущение. Воздух сгустился. Что-то приближается. Что-то опасное. Знакомый запах.

Наиэль…

Окно взорвалось.

Зазвенели осколки стекла. Стефан закричал. Какой-то человек влетел в окно, словно его туда швырнули. На него посыпались книги. Он со стоном попытался проползти вперед, но у него ничего не вышло. На подоконник кто-то запрыгнул. Наиэль. Он сидел на корточках и скалил зубы. Из пальцев торчали когти. Под человеком на полу разливалась красная лужа крови. Он был тяжело ранен. Хирка кинулась к нему, попыталась перевернуть на спину, но он ударил ее – живот пронзила боль. Она упала назад.

Нож! У него есть нож!

Кто-то поставил ее на ноги. Она вырвалась. Человек попытался подняться с пола. Она наступила ему на локоть. Он не выпустил нож из руки. Паника. Вкус крови. Хирка полезла в голенище сапога за своим ножом.

Мужчина схватил ее. Она всадила в него нож. Он заорал. Ей показалось, что она тоже. Она выпустила рукоятку ножа, который остался в груди у мужчины. Хирка попятилась. Стефан таращился на нее. Наиэль поднял мужчину с пола, будто тот был невесомым, и швырнул его на лестницу. Тот скользнул на несколько ступенек вниз и остался сидеть, как кукла с опущенной головой. Как умирающая кукла, у которой от удара о винтовую чугунную лестницу сломалась спина. Он поднял руку и попробовал ухватить ручку торчащего из груди ножа, но ладонь лишь легла на кожаную оплетку. Создавалась неприятная иллюзия, что этот мужчина заколол себя сам.

Хирка почувствовала на животе влажное тепло. Она знала, что у нее идет кровь. А ведь она всего лишь хотела помочь. Что он сделал? Что она сделала?

Дрейри. Я Дрейри.

Сомнений не было. Сила в крови. Потом до нее донесся запах. Сладкая гниль. Удушающая. Запах, которого не мог различить ни один человек, теперь она это понимала. Мужчина на полу был одним из них . Из тех, кого Стефан называл Вардар. Он принадлежал Граалю.

Где-то завыла собака. Закричала сигнализация. Хирка поползла к гниющему. Стефан опередил ее. Он поднял подбородок мужчины, глаза которого бегали во все стороны. Ему недолго осталось.

– Где мой брат? Спроси его! – кричал Наиэль.

Зачем? Чтобы ты смог сбежать от него?

Хирка не позволила и дальше обманывать себя. Страх Наиэля перед братом укоренился так глубоко, что Хирка чуяла его. И все же она кивнула.

– Стефан… Мы должны узнать, где он.

Умирающий закашлял:

– Поздно. Слишком поздно. Он знает. Он всегда будет знать.

Мужчина вздрогнул, голова его откинулась на лестницу. Он шептал имя Грааля. Потом тело его расслабилось и стало клониться вперед.

Стефан коснулся его лба и удержал тело в вертикальном положении, а затем вынул из кармана пиджака предмет, похожий на щипцы. Он надавил пальцами на челюсти мужчины, чтобы открыть рот, и выдернул клыки. Голова покойника двигалась в такт его движениям. Хрустнула кость. Тошнотворный звук. Из мертвого рта на плечо потекла кровь. Хирка смотрела на них обоих широко раскрытыми глазами. Она не находила слов. Не могла издать ни звука. Стефан вытер окровавленные зубы о пиджак мертвеца, а потом снял цепь, которую всегда носил под свитером. На ней висел маленький стеклянный флакон. Он убрал в него клыки и спрятал флакон обратно под свитер.

Зубная фея. Он их продает. Он продает зубы забытых.

Стефан уставился на нее.

– Что? На себя посмотри, девочка! Это не хуже, чем то, что висит на твоей шее! – он указал на ее украшение. Клык волка. Живот прорезала боль. Ее стошнило чем-то кислым. Отвращение. Страх.

Он знает. Грааль знает. Он в пути.

Вой сирен. Где-то в доме хлопнула дверь. Стефан вытащил нож Хирки из трупа. Раздался булькающий звук. Он сел перед ней на корточки и протянул ей нож.

Он мне не нужен!

Но тем не менее Хирка взяла его.

– Скажи Наиэлю, чтобы убрал труп, – произнес он. – Нам надо сваливать отсюда.

Его слова были твердыми, он говорил механическим голосом, но Хирка видела, что Стефан напуган точно так же, как и она.

На Римере все еще был черный костюм. Панцирь. Защита от всего, что он совершил. Мечи за спиной казались тяжелыми. Пока он Колкагга, он может свободно пользоваться ими. Никаких вопросов. Никакого гнева. Когда он снимал костюм, мир сразу усложнялся.

За горами истекало кровью солнце. Все остальные уехали в лагерь, чтобы отдохнуть. Ример не мог отдохнуть – он не находил покоя и никогда его не найдет. Он стоял в самой середине каменного круга, где Хирка оставила его. Он в западне и разрывается между Маннфаллой и местом, которого не знает и в которое не может попасть.

Камни отбрасывали длинные тени на доски, которые настелили для защиты старого пола от зимней непогоды. Поток был с Римером, окружал его, но не согревал. И он знал, что сколько ни пробуй, у него никогда не наберется достаточно сил для того, чтобы открыть врата. Без нее он не справится.

А что, если бы он смог? Если бы у него имелось то, что Хлосниан называет «кровью странствий», ушел бы он сейчас? Выбрал бы неизвестность? Бросился бы в неизведанное в надежде, что оно сотрет все изведанное? Все, что он сделал, и все, чего он не сделал?