Брендон Сандерсон - Устремленная в небо

– Это не объясняет, почему они шлют такие относительно небольшие звенья, – возразил ему Артуро. – Если я не ошибаюсь, они никогда не посылали больше сотни кораблей одновременно. Так?

Кобб кивнул.

– Но почему не послать две сотни? Три?

– Мы не знаем. Если ты пороешься в рапортах по этой теме, то найдешь лишь какие-то безумные теории. Возможно, они просто не могут координировать больше ста кораблей сразу.

– Допустим, – сказал Артур, – но почему они всегда несут только одну биобомбу за один налет? Почему не нагрузят ими каждый корабль и не спикируют прямо на базу? Почему…

– Кто они? – перебила его я. Артуро задавал хорошие вопросы, но, на мой взгляд, менее важные, чем этот.

Артуро взглянул на меня, потом кивнул.

– Кобб, мы это знаем? – спросила я. – Есть ли какая-то информация в секретных документах? Мы хоть когда-нибудь видели крелла?

Кобб переключил голограмму: теперь она показывала обгоревший шлем и куски скафандра. Я содрогнулась. Останки крелла. Голограмма Кобба была намного более детальной и более реалистичной, чем попадавшиеся мне художественные изображения. На снимке присутствовали также несколько ученых. Они стояли вокруг стола с лежащим там скафандром. Скафандр был невысоким, но объемистым. Каким-то квадратным.

– Вот и все, что нам удалось восстановить, – сказал Кобб. – И мы находим это лишь в немногих сбитых кораблях. В одном на сотню, или даже реже. Они не люди – в этом мы уверены. – Он продемонстрировал очередную голограмму – сделанный крупным планом снимок обгоревшего шлема. – Есть разные теории, – продолжал Кобб. – Старики, жившие еще на самом «Непокорном», говорят о вещах, непостижимых для нашего нынешнего понимания. Возможно, мы никогда не находим ничего, кроме скафандров, потому что больше нечего находить. Возможно, крелл и есть скафандр. В прежние времена существовали странные легенды. О машинах, способных думать.

Машины, способные думать.

Машины с развитыми коммуникационными технологиями.

Меня вдруг пробил озноб. Комната внезапно словно потускнела, и я стояла рядом со своей кабиной, слыша голоса, доносившиеся как будто издалека.

– Что за бред, – сказала Бита. – Кусок металла думать не может, как и камень. Или эта дверь. Или моя фляжка.

– Еще больший бред, чем идея о том, что они читают мысли? – поинтересовался Артуро. – Никогда ничего подобного не слышал.

– Очевидно, в этой галактике есть множество вещей, которые мы не в силах постичь, – сказал Кобб. – В конце концов, «Непокорный» и другие корабли могли путешествовать меж звезд в мгновение ока. Думающие машины объяснили бы, почему так много проверенных нами крелльских кабин оказались пустыми и почему в найденных нами скафандрах, по всей видимости, никогда не было тел.

«Машины, способные думать».

Потом Кобб объявил, что занятия окончены, и мы собрали вещи, чтобы идти на ужин. Киммалин и ФМ дружно пожаловались, что они простыли – как раз ходил какой-то вирус, – и Кобб предложил им вернуться в свои комнаты и отдохнуть. Он сказал, что попросит принести им ужин туда.

Я слышала все это и не слышала, впав в какое-то оцепенение. М-Бот. Корабль, способный думать и способный легко и непринужденно проникать в нашу связь. Что, если… что, если я ремонтирую крелла? Почему это никогда не приходило мне в голову? Как я могла проглядеть такую очевидную возможность?

«У него в кабине надписи на английском, – подумала я. – Система жизнеобеспечения для пилота. И он сказал, что не может летать сам».

Но это ведь могло быть и неправдой, верно? Он сказал, что не способен врать, но у меня не было никаких доказательств этому, кроме его слов. Я…

– Юла, – сказал Кобб, остановившись рядом с моей кабиной, – ты что, тоже простудилась?

Я покачала головой.

– Просто столько всего нового надо осмыслить.

– Ну, это все может оказаться и стылым шлаком, – буркнул Кобб. – По правде говоря, после того как мы потеряли архивы, от прежних дней нам остались, по сути, одни только слухи.

– Вы не будете возражать, если мы расскажем это Неду? – спросила я. – Ну, когда он вернется.

– Он не вернется, – сказал Кобб. – Сегодня утром адмирал официально вычеркнула его из списка кадетов.

– Что? – ошеломленно переспросила я, вставая. – Он попросил отчислить его?

– Он не явился на место несения службы, Юла.

– Но… его братья…

– Неспособность контролировать свои эмоции, в том числе горе, является признаком непригодности к военной службе. Во всяком случае, так считает Броня и другие старшие офицеры ССН. Я бы сказал – хорошо, что Неда отчислили. Парень все равно был слишком умен для всего этого… – И Кобб, прихрамывая, вышел за порог.

Я опустилась обратно на кресло. Так, значит, нас теперь действительно всего шестеро. И если неспособность контролировать эмоции делает человека непригодным к военной службе, то как же насчет меня? Все это валится на мою голову снова и снова. Потеря друзей, тревога из-за М-Бота, голоса, нашептывающие откуда-то из глубин подсознания, что на самом деле я трусиха.

Всю свою жизнь я боролась с предвзятым отношением к себе, утверждала, что стану пилотом, и обязательно хорошим. Где же теперь моя уверенность?

Я всегда думала, что когда добьюсь своей цели и наконец-то попаду сюда, то перестану чувствовать себя такой одинокой.

Я порылась в рюкзаке и достала рацию:

– М-Бот, ты тут?

– Антиграв: состояние рабочее, но недостаточно энергии. Ускорители: состояние нерабочее. Цитониевый гипердвигатель: состояние нерабочее. – Он сделал паузу. – Если ты в недоумении, то это значило «да». Я тут, потому что никуда деться не могу.

– Ты слышал наш разговор?

– Да.

– И?

– И вынужден признаться, что производил некоторые подсчеты касательно вероятности нахождения грибов в этом здании, поскольку ваш разговор, как и все людские разговоры, был довольно скучноват. Но не совсем! Так что если ты почувствовала…

– М-Бот. Ты – крелл?

– Что? Нет! Конечно я не крелл! С чего ты вдруг так подумала? Стоп, сейчас прикину. А! Ты подумала, раз я – ИИ и они, вероятно, ИИ, то мы одно и то же?

– Ну признайся же: это подозрительно.

– Если бы я мог оскорбляться, я бы оскорбился, – сказал М-Бот. – Может, мне начать звать тебя коровой? Ну а что: у тебя четыре конечности, ты сделана из мяса и обладаешь зачаточными биологическими умственными способностями.

– А ты знал бы, если бы был креллом? – спросила я. – Может, ты забыл.

– Я знаю, – сказал он.

– Ты забыл, зачем прилетел на Россыпь, – заметила я. – У тебя лишь одно изображение твоего пилота, если это вообще он. Ты почти ничего не помнишь о моей расе. Может, ты никогда этого и не знал. Может, твои банки данных заполнены только тем немногим, что креллы знают о нас, и всю эту историю ты сочинил.