Владимир Привалов - Почетный пленник [litres]

– Собираемся? – спросил я проходящего мимо Остаха. – Чего тут высиживать?

– Городскую стражу ждем, – ответил дядька.

– А нужно? – спросил я. – Пошли они все…

– Наследник раздосадован, наследник обиделся… – пробормотал про себя Остах, обдумывая что-то.

– Наследник в гневе, наследник в ярости, – подкинул я ему вариантов для рассмотрения.

Остах покрутил что-то, прикинул в голове и хлопнул в ладоши. Суета мигом улеглась, и подбежал хозяин. Денек у него выдался бурным.

– Мы уходым! – объявил Остах.

Тот посмотрел кругом и вздохнул. Я его понимал: два трупа в квартире, еще один во дворе. Чужестранцы уходят, а со стражниками предстоит общаться ему самому. К тому же Барат «закрыл» лавку от ненужных посетителей, перевернув прилавок и заблокировав им вход и оконный проем.

– Это – додэлай! – Остах указал на кресло, в котором я сидел. – А этот – мы забыраем! – И Остах отстегнул от пояса кошель, высыпал на ладонь груду монет, пошевелил губами и протянул их колеснику.

Тот смахнул монеты, мигом их сосчитав, и лицо его просветлело. Похоже, бурный день заканчивается для мастера совсем не так грустно, как он только что считал.

«Интересно, что у Остаха на уме? – подумал я, сидя в носилках. – И к чему ему этот дурацкий стул? То трясется над деньгами, то раздает направо-налево…»

Меня несли – или я ехал – обратно по той же улице. Сзади слуги колесника волокли купленный стул на колесах. Не везли перед собой, а несли на руках. Обилие звуков, запахов и картинок вокруг уже не привлекали меня. Кайхур, с измазанной кровью мордой, тоже не выказывал интереса. Разлегшись у меня на коленях и положив голову на лапы, он то и дело посматривал на меня.

Пока вокруг творился сущий бедлам, это маленькое чудовище все-таки отгрызло палец у гворча. Похоже, он считал убитого своей личной добычей. Я его убеждений не разделял и не позволил лакомиться человечиной, вытащив из пасти замусоленный палец. Теперь я терпел осуждающие собачьи взгляды.

– Спасибо, дружище Кайхур, что спас меня, – сказал я ему, положив руку на загривок.

Щенок зевнул и развалился на боку, высунув розовый язык из пасти.

«Подумаешь, какая мелочь», – говорил он всем своим видом.

– Только что у тебя за нездоровое пристрастие к пальцам? – строго спросил я его.

Кайхур прижал уши.

«Ты чего, хозяин?»

– У этого дурика палец отгрыз. Люди – не еда! И меня за палец цапнул. – Я поднес ему к глазам свой прокушенный палец. Щенок виновато отвернулся. – Тоже хотел на вкус попробовать? Иначе не мог меня предупредить?

Кайхур возмущенно тявкнул.

– Хорошо-хорошо, уговорил, – ответил я псу. – Не мог так не мог.

– Ты что, со щенком разговариваешь? – заглянул в носилки Остах.

– А что? – переспросил я. – Заслужил.

– Заслужил, заслужил, – потрепал щенка за ухом дядька. Он наклонился, дунул ему в морду и сказал: – Спасибо, малыш.

Кайхур победно поднял уши и хвост торчком. И посмотрел на меня.

«Видишь, как надо, хозяин!»

Я рассмеялся.

– Вылезай, приехали, – сказал Остах.

Носилки остановились у входа в госпиталь. Паланкины по каким-то причинам в госпитале запрещались. Раненых и больных носили в обычных госпитальных носилках, в которых тебя несли лежа у всех на виду. Барат вытащил меня… И усадил на стул, стоящий прямо в воротах госпиталя. Караульные госпитальной стражи с удивлением рассматривали диковинку. Йолташ и Остах вышагивали справа и слева от меня, а Барат легко катил меня по гладким мраморным плитам, которыми был вымощен весь госпиталь – как внутри, так и снаружи. Толстые, важные сановники, спешащие на медицинские процедуры, останавливались, вытирая пот со лба, провожая взглядом мое чудо-кресло. В моем мозгу забрезжило понимание, для чего Остах забрал этого монстра мебелестроения из мастерской. Я повернулся к Остаху и увидел, как он с улыбкой наблюдает за моим лицом. Я поднял брови, и дядька, довольно хмыкнув, кивнул.

Когда мы приблизились к моей комнате, из тени винограда, оплетающего стену и козырек, поднялась огромная тень. Парни, еще не отошедшие от недавнего покушения, вскинули мечи и, расходясь в разные стороны, двинулись навстречу угрозе.

– Куда! – крикнул я. – Это Тумма.

Я был прав. На солнечный свет вышел мой врачеватель с оранжевой повязкой на глазах. Он вытянул перед грудью руки, показывая, что безоружен. Потом принюхался и прогудел:

– В воздухе пахнет кровью. И смертью. Что случилось?

Остах зыркнул по сторонам. Оттеснил плечом Барата, взявшись за спинку стула.

– Встаньте у входа! – скомандовал Остах, вкатывая стул со мной в комнату.

Я увидел, как слепой массажист наклонил голову в мою сторону. Проезжая мимо него, заметил, что он поворачивается мне вслед.

«Не может понять, что за новый звук слышит, – подумал я. – Звук крутящихся деревянных колес ему незнаком».

Остах подкатил меня к топчану и уложил, мимоходом раздев.

– Как плечо, парень? – спросил дядька, увидев ссадины.

Кувырок через плечо, столь хорошо мне известный в прошлой жизни, в этой еще только предстояло разучить. Тумма размахивал руками, шумно дышал и готовился. Однако, услышав вопрос, он прервался и подошел. Лекарь прикоснулся к моему пострадавшему плечу и ответил:

– Кости, жилы целы. Царапина и синяк, – и отошел, продолжая разминку.

Потом замер на ходу, резко на пятках развернулся и вернулся ко мне. Застыл надо мной, то ли прислушиваясь, то ли принюхиваясь. Положил свои холодные ладони мне на поясницу. Чуть слышно пропел, словно зовя кого-то.

– Смелая кровь… Смелая кровь прогнала злую кровь… – словно не веря самому себе, негромко произнес Тумма. – Маленького господина сегодня держали ноги?

– Держали, – признался я. И не выдержал, заорал во всю глотку: – Держали! Меня держали мои ноги!

В комнату вбежали братья с мечами наголо, но Остах выгнал их обратно одним взмахом руки.

– Ой-йе! – всплеснул руками Тумма. И, хлопая себя по обнаженной груди, громко распевая свои странные песнопения, закружился вокруг себя волчком, стоя на одной ноге и отталкиваясь другой.

Голос его все поднимался, убыстрялся и танец. Наконец голос оборвался на невообразимо высокой ноте, и танец прекратился.

– Маленький господин сам убил? – деловито спросил Тумма, подходя к топчану.

– Кого убил? – спросил я.

– Убийцу с ножом.

– Ты точно колдун… – проворчал Остах. И, помолчав, добавил: – Нет, не сам.

Чернокожий гигант засмеялся, услышав про колдуна, но оборвал смех:

– Жалко, что не сам убил. И крови убийцы надо было выпить. А лучше сердце съесть. Смелая кровь – сильная…

«Одни людоеды вокруг», – лениво подумал я, вспоминая обрубок пальца в пасти Кайхура.

Массажист вновь положил мне руки на спину.