Михаил Ланцов - Генерал империи [СИ]

— Верно, — кивнул Савенков. — В Меншикова стрелять – себе дороже.

— Значит нужно заявить, что нам стало известно, кто совершал на него покушение, — не унимался Гоц. — И Николая с семьей кто взорвал, тоже сказать. Что это не настоящие эсеры, а отщепенцы и предатели, изменники дела революции и просто мерзкие люди. Иуды, что за тридцать серебряников продали дело революции.

— Нам не поверят, — тихо произнес Семен Леонтьевич Маслов.

— Почему же, батенька, не поверят? — выступил вперед Владимир Ильич Ленин. — Разве Керенский не изменил делу революции? Разве не прогнулся под этих золотопогонников? Испугался. Не поверил в народ и его силу. В итоге что? Революция захлебнулась. Революция утонула. Оставив после себя только маленькую горстку мерзавцев.

— Я попросил бы выбирать выражения! — вскинулся Маслов, выполнявший во Временном правительстве функцию министра.

— Керенский предал революцию! — твердо повторил Ленин, вскинув свою испанскую бороденку. — А вы служите ему. Да, вы одумались. Но поступок ваш достоин осуждения. В таких делах компромиссов быть не может!

— Я могу немедленно выехать к Юго-Западному фронту со своими людьми и начать работать с солдатами, — звонко и решительно произнес Лев Давидович Троцкий. — Мы должны воспользоваться этим шансом!

— А что делать с Меншиковым? — нахмурившись поинтересовался Чернов.

— А что с ним делать? — переспросил Ленин. — Он хочет воевать? Пускай воюет. Авось убьют.

— А если нет? Как показали события сегодняшнего дня – это не так-то и просто.

— А если не убьют, тогда и поговорим, — заметил Троцкий. — После своего воскрешения он явно не в себе и склонен к героическим поступкам. Воскреснет ли он снова – неизвестно. Главное нам сейчас – это выиграть время и взять власть. Крепко взять. Чтобы она не качалась как у этого изменника в руках. И тогда один человек, пусть даже и уважаемый, нам угрожать не сможет.

— К тому же, я уверен, — продолжил за Льва Давидовича высказывание Владимир Ильич, — с ним можно договориться. Керенский боялся за свою власть и жизнь. Он прекрасно знает, что Меншиков в курсе, по чьему приказу были убиты его тесть с тещей и родичи. Поэтому с Керенским Максим Иванович не договорится никогда. Между ними кровь близких людей. Такое не прощают. А с нами? Все возможно. И я бы сказал больше. Было бы недурно его привлечь на нашу сторону. Ибо такой командир одним своим присутствием в наших рядах обеспечить безопасность коммуны.

— Вы слишком оптимистичны, — с едва заметной усмешкой заметил Чернов. — Меншиков по своей крови Романов, пусть и в каком-то там колене. Его супруга – Романова. Другие его ветви уходят в очень влиятельные аристократические роды. Он богат. Очень богат. Наверное, сейчас он самый богатый человек в мире. Он суверен пусть небольшого, но независимого государства. И лично я не вижу ни единого повода ему с нами договариваться. Зачем? Какая ему в том выгода?

— Может и так, — кивнул Владимир Ильич. — Может быть вы и правы. Но мы обязаны попробовать. С ним ведь можно поговорить и попытаться выяснить, что он хочет. Может не все так плохо?

— Помнится мне, — произнес один насмешливый тип, стоящий в уголке и внимательно за всем наблюдая, — в прошлом Меншиков однозначно высказывал свою политическую позицию. Или вы забыли, как он стрелял анархистов?

— Которые стреляли в него, — невозмутимо ответил Троцкий. — Максим Иванович в этом плане очень прост и предсказуем. Он, как правило, не щадит тех, кто тронул его или его близких.

— То есть, ты предлагаешь пустить нас в расход ради этой морды? — прорычал анархист, потянувшись к пистолету.

— Я предлагаю сначала поговорить, — холодно произнес Троцкий, процедив слова с изрядным презрением. — Или вы, товарищ, руководили тем отрядом анархистов и имеете причастность к покушениям на Меншикова?

— Нет.

— Тогда прекратите устраивать истерику! Смотреть тошно.

— Так что мы решили? — поинтересовался Савинков, которому эта перепалка совершенно не понравилась. Вот и перебил, вклинившись и даже встав между Троцким и закипающим вождем анархистов… одним из.

— Я за то, чтобы начать агитировать войска Юго-Западного фронта против Керенского! — воскликнул Владимир Ильич. — Мы можем лишить его и этой поддержки. После чего легко вышвырнем из Зимнего и возьмем власть в руки Революционного комитета. Кто за то, чтобы начать уже действовать, а не прозябать, наблюдая как херится дело революции? Прошу поднять руки.

Медленно и неохотно поначалу люди голосовали «за». Один за другим. И чем дальше, тем быстрее они вскидывали лапку вверх, подтверждая свое согласие. Последним руку с зажатым в ней «Маузером» поднял анархист. Все еще злой, но идея брать власть в свои руки и вышвыривать куда-то Керенского ему понравилась и немало смягчила приступ ярости.

— Ну что же, товарищи, решено! — довольно воскликнул Владимир Ильич. — Теперь нужно определиться с тем, кто что делать будет. Чтобы мы друг другу не мешали…

916 год, 6 августа, Лондон

Столица Туманного Альбиона в это утро радовала чистым небом и веселым солнышком. Казалось, что нет больше ни туч, ни тумана. Одно лишь теплое солнце и удивительное в своей бездонности голубое небо. Карета, медленно покачиваясь, двигалась по брусчатке, неся в себе раннего путника. Тот дремал. Пытался. Но мысли не давали ему покоя уже который день.

Воскрешение! Это же надо? Как это вообще возможно? Злые языки даже что-то про Антихриста стали говорить, но робко и неловко. Слишком не похож Меншиков на него. Он если может предстать агнцем, то каким-то саблезубым. Так что народу эта версия не очень понравилась. Тем более, что Меншиков был союзником Великобритании в этой войне и имел удивительную популярность среди союзников. В том числе и на Островах. Он был человеком, который в массовом сознании, и сделал победу. Тысячи и тысячи убитых в боях соотечественников меркли перед ним. Они ведь просто умерли, а он – победил. В общем – сложно с ним все было… слишком сложно…

Карета остановилась. Скрипнула дверь, кем-то услужливо открытая, и премьер-министр Великобритании Герберт Генри Асквит, 1-й граф Оксфорда и Асквита медленно вылез наружу. Чуть-чуть постоял. Наслаждаясь возможностью выпрямить тело. Но долг звал. И сильно мешкать он не стал. Он нехотя пошел вперед. Шаг за шагом, неуклонно приближаясь к кабинету, где его уже ждали. Во всяком случае, он был в этом уверен, так как ранее все его министры собирались до его прибытия. Слуга услужливо распахнул дверь, пропуская «директора Великобритании» в помещение.

Застыв на пороге, он окинул кабинет взглядом. Удивленно вскинул брови. И поклонившись произнес: