Михаил Ланцов - Генерал империи [СИ]

— Ослабит… этого недостаточно.

— В какой-то мере. Пока у Брусилова есть достаточно лично преданных полков – он пусть и в сложной ситуации, но еще на коне. Он самый сильный в этой камере. Как только у князьков сепаратизма сил окажется больше, он перейдет в статус свадебного генерала, потеряв остатки реальной власти. Да, он сможет с ними договориться, но не со всеми, не быстро и не просто. Чем меньше у него будет лично преданных сил, тем сильнее градус противоречия станет нарастать среди войск Юго-Западного фронта.

— Допустим. А что дальше?

— А дальше… — загадочно улыбнулся Максим. — Я подготовил небольшой сюрприз. Корпус в целом готов. Ну, как корпус? Считай усиленная дивизия. Так как грузовиков на большее у нас просто нет. И над ней еще работать и работать. Но для задач, которые ему надлежит решать, вполне достаточно.

— Вы все-таки пойдете в рейд?

— Да.

— А куда?

— Я пока не могу сказать.

— Максим Иванович, мне же нужно подготовиться!

Немного помедлив Меншиков встал. Подошел к столу. Взял перьевую ручку и чистый лист бумаги. Обмакнул перо в чернила. Аккуратно смахнул капельку. И написал слово. Потом еще одно. И еще. И еще. Вернул перьевую ручку в подставку и поднял взгляд на стоящего уже подле него Ренненкампфа.

— Это безумие! — тихо воскликнул он.

— Тс-с-с, — произнес Максим, скосившись на дверь.

— Вы уверены?

— Да. И мне будет нужна ваша помощь – вот здесь, — ткнул он пальцем в одну из надписей.

— Это будет непросто.

— И все же, поговорите с Николаем Оттовичем. Возможно он сможет что-то придумать.

Ренненкампф поднял удивленный взгляд на Меншикова. Несколько секунд помолчал. А потом кивнул и улыбнулся.

— Попробую. Это безумно, но…

— Этот план не более безумен, чем взятие Рима. А вы ведь в него не верили изначально.

— Не верил, — кивнул с улыбкой Павел Карлович. — Считал, что вы пытаетесь дезинформацию кому-то продать. Через меня, чтобы подороже…

Проболтали они еще с полчаса. После чего покинули кабинет и отправились трапезничать. А уходя Максим остановился у секретаря и попросил просушить комнату, немного протопив. Несколько дней шел дождь и в помещении стало слишком влажно…

Отобедав и проведя еще несколько часов в общении, то с Павлом Карловичем, то с супругой и сыновьями, то со старыми друзьями, Меншиков вернулся в свой кабинет. На первый взгляд все было аккуратно и пристойно. Жарковато. Но не сильно. Истопник толково успел прогреть небольшую комнату, подсушив от излишней влажности, а потом еще и проветрить, убирая лишний жар в дымоход.

Впрочем, нашего героя интересовало совсем не это. Все свои документы он хранил под замком. В большой напольном сейфе ли, в закрывающихся ли ящиках стола – не важно. Главное – когда он покидал кабинет, на столе могла оставаться только чистая бумага и писчие принадлежности. Чтобы не смущать любопытные носы. В этот раз все получилось точно так же. Он взял лист, на котором начеркал Ренненкампфу свой план рейда, сложил его несколько раз и убрал во внутренний карман мундира. С ним и ушел.

В мусорной корзине же оставил лежать заранее заготовленную «утку» в виде скомканного листа бумаги, исписанного чем-то. Он уже не раз так делал, надеясь на то, что шпион, который был безусловно в его окружении и не один, отреагирует. Раз за разом забрасывал удочку и все без поклевки. Он даже стал сомневаться в том, если в его окружении шпионы. А тут, пройдя к мусорному ведру и достав скомканный лист, он расплылся в улыбке. Тот, что лежал в ведре был девственно чист… То есть, оригинал забрали, оставив для вида лежать наспех сделанный муляж.

Своих Максим держал под изрядным колпаком посредством Марты. Эта его случайная любовница оказалась очень кстати. Никто не знал кто она и откуда, и почему Максим ее приютил. Основной версией была – доброта душевная, дескать, не смог в те дни еще полковник, проехать мимо голодающей матери с малолетним ребенком на руках. Вот и пристроил. А Марта не спешила эти слухи опровергнуть. Встречались они только в рабочем порядке, так как женщина сделала карьеру, выслужившись в горничные за услужливость. Но поднята была не самим Максимом, а его супругой. В общем – все выглядело непросто и запутанно, сама же Марта казалась окружающим просто баловнем судьбы. Нос она не задирала. Что помогало ей лучше видеть и слышать все сплетни и пересуды среди прислуги. И своевременно доносить. Но не Максиму, а Татьяне Николаевне, у которой она горничной и стала.

И Марта стала только одним из источников поступления информации. Их хватало. Поэтому странное поведение тех или иных персонажей в ближайшем окружении отслеживалось очень легко. И появление шпиона удалось выявить с самого начала. Слишком уж он совал нос куда не надо. Осторожно, но недостаточно для того, чтобы простые слуги его не заметили. Вот Максим и пытался скормить этому шпиону дезинформацию, относительно своих планов.

На кого он работал? В сложившихся условиях это было не важно. На Керенского? Так он все равно все немцам передаст. На самих немцев? Тем лучше. На австро-венгров? Неожиданно, но в этом случае они тоже все сольют в Берлин. На англичан? Так и они так же поступят. Им дальнейший успех России в войне был не нужен. Слишком уж она усилилась. Но и явно препятствовать ей они не смогут. Поэтому что? Правильно. Постараются сломать планы Меншикова. На кого бы этот шпион ни работал – сведения все равно попадут в Берлин. Вопрос лишь сроков и путей. Оставалось придумать схему передачи шпиону этих сведений. Наш герой и так, и этак старался. А он все мимо заходил. Видно туповат или совсем неопытный. И вот, наконец, успех. Наконец-то. Поклевка. Значит, что? Правильно. Оставалось подсечь и начать вываживать эту рыбу… безусловно, очень крупную. Наверное, самую крупную в его жизни…

1916 год, 19–21 сентября, Штормград, Прага, Берлин

Семен Семеныч вел свой тяжелый истребитель спокойно и уверено. Чай не первый раз. И даже не десятый. Налет был – дай боже. За триста часов. По тем годам – очень много. Почти запредельно. Его ведомый пока имел всего за сотню, но этого хватало для прикрытия тыла в парном звене.

Четверка легких радиальных двигателей воздушного охлаждения, собранные в парные гондолы, мерно гудели. Обороты он не выкручивал. Куда рваться-то? А ресурс у них – дело конечное, причем быстро и легко. Запас был. Но ему не нравилось жечь движки зазря.

Второй номер его самолета – Петрович – был молчуном от природы. Сидит себе, смотрит в небо, выискивая самолеты немцев. Молча и неподвижно. Словно бы и не человек, а механизм какой. Ни песни спеть, ни поболтать о чем-нибудь лишенном всякого смысла. Да он даже стволом пулемета и то от скуки не водил из стороны в сторону. Просто держал его на фиксаторе. Иной раз Семен Семеныч даже забывал, что он летит не один.