Михаил Ланцов - Генерал империи [СИ]

— Добрый день, Максим Иванович, — поприветствовал его Брусилов с совершенно постным, даже чуть восковым лицом, явственно выражающим крайнюю степень волнения. Сдерживаемого волнения. — Разрешите от лица всего Юго-Западного фронта поздравить вас с производством генерал-фельдмаршалы.

— Благодарю, — ответил наш герой максимально нейтральным тоном.

— Также мне радостно вам сообщить, что Верховный главнокомандующий, понимая неуместность командования такого высокого чина всего лишь корпусом, распорядился перевести Лейб-гвардии механизированный корпус в подчинение Юго-Западного фронта и перевести его в Закарпатье. Его высокая подвижность будет очень важна для наведения порядка во вновь присоединенных землях Российской империи. Вам же надлежит явиться в Петроград для участия в торжествах по случаю окончанию войны.

Меншиков удивленно выгнул бровь, пораженный подобной наглостью. Брусилов же продолжил:

— Алексей Максимович, — произнес командующий Юго-Западным фронтом, обращаясь к Каледину, — принимайте командование корпусом.

Максим перевел взгляд на Каледина и улыбнулся. Без злобы. Скорее с любопытством. Но тот ничего не ответил. Лишь задумчиво смотрел куда-то вдаль.

— Алексей Максимович! — повторил Брусилов, вид которого стал еще более напряженный.

— Алексей Алексеевич, — наконец, после долгой паузы и игры в гляделки с Меншиковым, ответил Каледин, — я не могу принять командование корпусом. К сожалению мое состояние здоровья не позволит управиться со столь сложным и трудным соединением.

— Что?! — ахнул ошалевший генерал, разворачиваясь всем корпусом к генералу Каледину.

— Ранение, Алексей Алексеевич. Не терзайте меня. Не могу. Вот вам крест, не могу, — произнес он и перекрестился.

— Мы же договорились! В присутствии жены и тещи! — воскликнул Брусилов.

— Так рана тогда не ныла, не беспокоила меня, — продолжил Каледин гнуть свою линию. — И не уговаривайте – не могу. Ну какой из меня командир корпуса в таком состоянии? Мне долечиваться надо. Сами посудите – как мне командовать, валяясь на койке в лазарете? А в любой момент могу свалиться.

— Трус! — бросил Каледину в лицо Брусилов.

— Алексей Алексеевич, — произнес Меншиков, — потрудитесь объяснить, почему вы оскорбляете офицера Российской императорской армии, ставя ему в вину полученные раны? Или после убийства его императорского величества в вас не осталось ничего святого?

— Что?! — рявкнул генерал, разворачиваясь к нашему герою с дико раздраженным видом.

— Так это он?! — раздраженно воскликнула Татьяна, выходя вперед.

— Во время предпоследнего покушения на меня удалось захватить пленных, — начал громко и отчетливо вещать Меншиков. — Ими оказались выздоравливающие ранбольные Юго-Западного фронта. Им пообещали награды, деньги и комиссование в тыл, к семьям, за «небольшое дельце». Через них удалось выйти на посредников и далее на заказчика. А дальше, распутывая этот клубок, получилось выяснить, что те же самые посредники работали и над организацией взрыва в Зимнем дворце. Его, по приказу Алексея Алексеевича провели саперы. Заложили мину и подорвали ее в нужный момент. Доступ в дворец и всяческую поддержку им обеспечивали люди Керенского. В результате взрыва был убит император, его супруга, брат, сын-наследник, практически все дочери и много слуг и приглашенных гостей. Саперы действовали наверняка, поэтому заряд был очень мощным.

— Но… но зачем? — удивленно спросил старый знакомый Максима – Каппель. Тот самый, которого он освободил в лагере под Зальцбургом. Значит пробился к своим.

— Ничего хитрого в этом нет. Керенский пошел на измену и убийство членов августейшей фамилии, так как стремился и стремится к захвату власти в России. Любой ценой. Для него Брусилов был просто исполнитель. Не более. Случайный попутчик, услугами которого можно так легко воспользоваться.

— А сам Алексей Алексеевич? — спросил Каледин с излишне напряженным лицом.

— А это нужно спросить у него, — усмехнувшись, произнес Максим и уставился на побледневшего и как-то всего сжавшегося Брусилова. — Полагаю, он тоже хотел власти. Может не так бескомпромиссно, как Керенский, но хотел. Что-то в духе пожизненного военного министра или около того. Из-за чего в заговор против империи и императора и вступил. Из-за чего его императорское величество по его приказу и убили. Из-за чего немцам и австрийцам планы операций Российской императорской армии и пересылал исправно.

— ЧТО?! — вспыхнул Каппель.

— Тварь! Чудовище! — прорычал Брусилов, глядя на Меншикова безумным взглядом. Дернулся рукой к кобуре, чтобы выхватить пистолет. Но не успел. Грянул выстрел.

Татьяна Николаевна держала в своей руке крохотный пистолет Browning M1906 под патрон 6,35×15. Игрушку считай. Но легкую, компактную и удивительно удобную для скрытого ношения. Как и когда она этот пистолетик выхватила – никто не заметил. Раз. И он у нее в руке. Два. И Брусилов с аккуратной, свежей дырочкой между глаз заваливается навзничь. Этот слабенький патрон со столь небольшой дистанции уверенно проломил череп и поставил точку в жизни Алексея Алексеевича. Три. Миниатюрный пистолет пропадает где-то в складках одежды.

— Никогда не злите женщину, — встретившись с супругой взглядом прошептал наш герой. Тихо, но все стоящие поблизости услышали. А потом, повернувшись к Каледину, произнес: – Алексей Максимович принимайте командование фронтом. Проведите ревизию частей и подразделений. Все небоеспособное и неустойчивое – демобилизовать. Предварительно разоружить. Из оставшихся бойцов свести полки, способные при необходимости, продолжать войну. После завершения реорганизации – занять людей боевой подготовкой. Мир подписан, но пока еще не наступил.

— Так точно, — кивнул Каледин, щелкнув каблуками. В этот раз он не противился приказу. Формально, конечно, Меншиков не имел права ему приказывать, ибо не был его командиром. Однако этому приказу противиться он не стал…

1916 год, 7 ноября, Петроград

Новости об убийстве Брусилова в Киеве достигли Петрограда в считанные минуты. Получаса не прошло с того момента, как маленькая и легкая 6,35-мм пистолетная пуля пробила лоб Алексея Алексеевича, как это уже знали все заинтересованные лица в столице. А еще они знали за что и кого Максим Иванович обвинил в убийстве царской семьи и государственной измене вместе с Брусиловым.

И началось…

Керенский метался по помещениям Зимнего дворца собирая вещи.

— Все пропало! Все пропало! — причитал он, время от времени.

Где-то за окном потрескивали винтовочные выстрелы. Иногда одиночно, иногда просыпаясь целыми россыпями.