Михаил Ланцов - Генерал империи [СИ]

Так или иначе, но и бывшего императора, и бывшего султана, и всех, кого осудили с ними скопом, просто расстреляли. Со всем почетом и уважением. То есть, выводили в достойной одежде. Ставили возле стенки. Давали залп комендантским взводом. Грузили тела в гробы и увозили для погребения. Чин по чину. Смерть – она всяко нехороша. Но смерть позорная нехороша вдвойне. Не столько тем, кого убивают, сколько тем, кто остается жить… с этим позором.

— И какая будет моя награда? — спросил Максим супругу после того, как комендантский взвод всадил пригоршню пуль в последнего осужденного.

— Награда?

— Ты хотела этого – не я. Я планировал их казнить с максимальном позором и мучениями. Даже отдал приказ искать мягкие веревки, которыми можно было бы приспускать тела и давать им отдышаться, а потом снова подтягивать. И тянуть такие пытки пока осужденный не выбивался из сил. Поверь – толпе бы это кровавое зрелище понравилось бы. А ты все испортила. Зачем ты притащила этих женщин? И ладно еще Элизабет, а эту юную особу ты для чего ко мне полуголой приводила? Что за цирк?

— Ты ведь хотел ее? Я отвернусь.

— Танюш, что ты несешь?

— Я? — ехидно переспросила Татьяна Николаевна. — Ничего такого. Ты хочешь эту женщину. И, если бы я не приехала, взял бы. Возможно зачал ей ребенка. А то и не одного. Вперед. Она не против. Мы уже все выяснили. Ее вполне устраивает положение наложницы такого грозного воителя.

— Позволь мне самому решать, когда и кем спать, — холодно процедил Максим.

— Не позволю. Не забывай – ты мой муж.

— Вот именно. Муж. Что ты тут устраиваешь?

— Давай не будем обманывать друг друга, — чуть задрожавшим голосом произнесла Татьяна. — Эржи ведь твоего ребенка носит. Так ведь? Можешь не отвечать. Она призналась. Что? Ничего не хочешь сказать?

— А что я должен сказать?

— Ты не умеешь врать. Понимаешь? Не умеешь. Ты никогда не позаботился бы о ком-то чужом и пустом для тебя. Твое благородство обращено только к своим. Элизабет никогда бы не была тобой облагодетельствована столь многим просто так, даже в пику мне.

— Тебя послушать, эта девчонка тоже или беременна, или уже родила мне детей.

— Если я ей не перережу глотку, то родит. Не сейчас, так потом. Рано или поздно ты залезешь ей под юбку.

— Дать нож?

— Ты серьезно?

— Что с тобой происходит? — после долгой паузы, раздраженно спросил Максим.

— Ты же видишь – у нас ничего не получается. Я верила. Я надеялась. Я мечтала. Но все пошло как пошло. У нас не получилось любящей семьи. Но я не жалею. Если бы мы с тобой не сошлись, то я бы уже была мертва… и у меня не родилось бы двух таких замечательных сыновей. Ради них – я прощу тебе все. Только…

— Что? — выгнув бровь, спросил Максим, напряженно глядя ей в глаза.

— Только постарайся больше меня публично не позорить. Хочешь баб – пользуй. Сколько хочешь. Но – не позорь меня. Мое доброе имя важно для моих детей. Что они тебе скажут, когда вырастут? Сделай это ради них. Ради их веры в то, что они выросли в любящей семье.

Татьяна сказала, жуя губы и чуть не плача.

Максим ей ничего не ответил, мрачно играя желваками.

Казнь закончилась. Наш герой с супругой отправились в автомобиль, на котором добрались до Топкапы. Удалились приводить себя в порядок и готовиться к празднику. Но Максим не усидел. Не выдержал. Заглянул в покои к Тане, где и застал ее тихо плачущей в окружении что-то щебечущих служанок. Увидев Меншикова, они выпорхнули словно встревоженные воробьи, оставив пару наедине друг с другом.

— Зачем ты пришел? — растерев слезы зажатым в кулак платком, спросила супруга, вставая. — Мне нужно немного времени. Я выйду для празднования. Никто ничего не заподозрит.

Максим подошел к ней и протянул зажатую в правой руке розу. Он ее держал заведенной за спину, так что сразу и не разглядеть что там. Это была не такая роза, как обычно продается в магазинах Москвы начала XXI века. Нет. Просто обычная ветка с бутоном. Срезал где-то в оранжерее.

Молча протянул и замер.

Татьяна взглянула на нее. Какой-то из шипов поранил кожу и стебель оказался измазан в крови.

— Зачем? — короче и как-то более растеряно повторила она свой вопрос.

— Я понял, чего мне не хватало в моих безумствах. Тебя.

— Серьезно? — скептически спросила она, принимая цветок.

— Серьезно, — ответил он и, подхватив ее за попу, потащил на постель, заваленную какими-то тряпками. Она запротестовала. Но так, не сильно и больше для вида. Начало же празднования пришлось отложить… на час примерно. Куда они явились вместе, растрепанные и довольные. Особенно Татьяна, которая так и ластилась к мужу, так и жалась, стараясь постоянно и демонстративно прикасаться, помечая по-своему, по-женски свое.

Сейчас же под вечер, Меншиков, в уже изрядном подпитии, сидел в кресле рядом с супругой и мурлыкал себе под нос очередную песенку и бренча на гитаре. Гости в целом были пьяны либо в слюни, либо близко к этому. Сама же Татьяна тихо сопела, положив голову ему на колени из-за чего приходилось быть очень осторожным с гитарой… чуть ли, не нянча ее на руках.

— Максим Иванович! Максим Иванович! — забежал радостный вестовой.

— Что случилось? — вяло и сонно произнес Меншиков.

— Телеграмма из Петрограда! Вам присвоили генерал-фельдмаршала и просят прибыть для награждения!

Максим несколько секунд в упор смотрел осоловевшим взглядом на этого вестового. А потом, расплывшись в улыбке, крикнул, пробуждая всех в зале.

— Э-гей! Ребята! Нас в Санкт-Петербург приглашают! Керенский проставляется!

— В Петроград… — поправил его вестовой. — Вас…

— Не будем умалять достоинства Петра Великого. В Санкт-Петербург. И нас, а не меня. Кто я без моих верных воинов? Верно, ребята?! — крикнул он и поднявшиеся слегка припухшие, осоловевшие от алкоголя лица радостно поддержали его слова. А немного хмурая от пробуждения Татьяна спросила:

— Ты уверен, что тебе нужно туда ехать? Этот мерзавец тебя уже один раз убил.

— Вот и пообщаемся с ним по-свойски! — рявкнул вместо Максима кто-то из-за стола.

— Давно пора! — вторил ему кто-то еще.

На что Меншиков невинно улыбнулся и пожал плечами. Дескать, что ему еще добавить к сказанному?

1916 год, 29 октября, Париж

В этот раз в гости к президенту Франции шел не просто новый посол Великобритании, а целая делегация. Само собой, и он их встречал не один. Но все одно – нервничал, ожидая неприятный разговор.

— Мсье, добрый день, — поприветствовал их президент, как только гости вошли в кабинет.

— Добрый, — последней небольшой заминки, произнес посол. После чего кашлянул и выдал более полно: – Добрый день, господин президент.

— Вы так не считаете? — наигранно удивился Пуанкаре. — День сегодня удивительно солнечный, что в сочетании с осенней свежестью наполняет радостью сердце каждого француза. Странно, что вы не обратили внимание на такую красоту.