Юрий Астров - Квинтовый круг [сборник litres]

– Что это?! Что это все вокруг нас?!

– Соната Весны. Аллегро, если не ошибаюсь.

– Как здорово! Соната Весны… Какое прекрасное аллегро!

– Какое прекрасное аллегро нон троппо, – не удержался откорректировать всезнайка крот и, как с ним иногда случалось, оказался не совсем прав: в тот момент каравелла пересекала Виртуозное Скерцо.

– Странное чувство, – задумчиво произнесла Дертье. – Очень знакомый пейзаж.

– Вовсе не исключено, и даже очень может быть, – подкрякнул Моля. – Пространства Сонатных форм, как это ни печально, изъезжены вдоль и поперек, однако для настоящего художника работа всегда найдётся.

Он с треском распахнул коробку видавшего виды этюдника, ловко укрепил её на треноге и замахал кистями.

Следует заметить, что картина бодрой, полной оптимизма гармонии весенней природы и душевных вибраций, с поразительной точностью схваченная удачливой кистью крота, есть явление чрезвычайно редкое и несомненное нарушение суровых жизненных правил. По сути же она фрагментарна и неустойчива, как карточный замок, готовый в любое мгновение рассыпаться по зеленому сукну усатенькими валетами, безликими семёрками, жеманными красавицами с румянцем во всю щеку и тузом пик.

Потому что летит время.

Летело время…

Нет, так не годится, не могло оно лететь: в названных мирах оно было прочно зажато между началом и концом событий, которые, как нам теперь хорошо известно, приходятся на один и тот же момент. А потому – время дремало.

Однако на всех парусах летела по квинтовому кругу каравелла с чёрным флагом на высокой грот-мачте. Но как непохожа была она на корабль со старинной гравюры, ушедший некогда в плавание с высокогорного плато! Паруса её сплошь залатаны разноцветными лучами неведомых звезд, бушприт от удара параллельных квинт треснул, борта нещадно скрипели, и кормовая надстройка была частично разрушена – белая кобылица повредила её, когда выталкивала своей широкой грудью гибнущее судно из плена цепких водорослей в Сонате Саргассова моря.

Команда держалась молодцом, но приходило порой нехорошее сомнение: квинтовый круг – круг ли? Не есть ли он бесконечная спираль или, хуже того, запутанный древний лабиринт с тупиком вместо выхода?

К счастью, время, зажатое в неудобной позе, устало дремать, зашевелилось, набрало ход, и сомнения разрешились окончательно.

Айдо-Хведо, пестрая змея-радуга, пропустила через кольцо своего тела корабль-странник в Сонату Ужа, за которой вначале была кромешная тьма, затем темнота с дефектом в виде светлой точки; из неё разгорелась межевая звезда Тэль и высветила знакомые созвездия Льва, Близнецов, Девы, Рыб…

Гепард и Вепрь сидели на обочине звёздной дороги и зализывали друг другу ужасные раны, когда мимо прошла каравелла. Они повернули головы и долго смотрели ей вслед пустыми, равнодушными глазами.

Навстречу же судну по тонкой пыли Млечного Пути катился голубенький шарик, смутный, жидковатый, приплюснутый немного: так себе – ординарный космический объект.

Гавани да будут благословенны! И ещё отчие дома, дружеские очаги, костры в пустой и плоской степи и старый мост, под которым ты ночевал, помнишь ли, путник?

Да будет благословен слипшийся ком земли, приплюснутый немного, где всё это, пахнущее тёплым хлебом, терпким вином, тревогами, есть!

Желта была почва нехорошей, серой желтизной. И жёлтые вихри завивались вдоль истончившихся меридианов. Лёд, словно жёлтая пористая плесень, сползал с полюсов, и огромные его массивы гуляли по волнам – несомненно, желтоватым – до самого экватора. И над всей этой удручающей желтизной совершал свой первый виток престранный фантом: корабль со старинной гравюры, истерзанная донельзя испанская каравелла с чёрным флагом на грот-мачте, сопровождаемая белой кобылицей с длинным белым же хвостом до самых стеклянных копыт.

С изрядной высоты полёта ещё не было видно вздыбленного бетона дорожных плит, моста с перебитым взрывом хребтом и телевизионной башни, рухнувшей поперек шести пустынных улиц и площади. И совсем уж невозможно было различить загадочных рыбьих игр в сонной заводи; сочных стеблей дикого ревеня, трудягу паучка между ними, колдующего над своей паутиной, и как кто-то, загорелый до черноты, строит из песка и двустворчатых раковин – что-то он строит, крепость?

Однако за кривизной планеты уже угадывался – пламенел! – уступчатый пик Драмодера.

– Земля за бортом! – неожиданно для всех гаркнул старший лоцман.

– Кто бы мог подумать?! Самая настоящая Земля?! Да еще за бортом?! – веселилась Дертье. – Какая прелесть!

– Интересно, – хмыкнула кротиха, – а где же ей быть?

– Нда-с, вот уж верно: поспешишь, людей насмешишь, – легко сказал крот. – Накладочка получилась. Ну ничего, это дело поправимое. Разыграем, как по нотам.

С этими словами он поспешил к мачте, обнял ее, словно прощаясь навек, и вдруг попёр вверх, сопя и багровея от напряжения.

– Что это с ним? – удивленно спросила Дертье.

– Всё то же, – Дора выразительно коснулась лапой виска, и, словно по этому знаку, пространство потряс душераздирающий вопль:

– Земля на горизонте! Вижу Землю! – бесновался крот, балансируя на рее. – Все слышали? Земля!

– Вот полюбуйтесь, – грустно улыбнулась кротиха, – седина в бороду…

Горбатая гора осталась позади.

«Вот это место… Здесь я жил, здесь я скрывался». Перегринус жадно охватывал взглядом плоскогорье: бунгало, светлый овал озера, овал малый, каменный, подпиравший некогда корпус каравеллы. «Какие-никакие, а пенаты…»

– Прикажете бросить якорь? – крот уже прохаживался по палубе, он не желал терять без дела ни мгновения.

– Нет, – твёрдо сказал Перегринус, – не здесь.

И было еще одно прельстительное видение: из зелёных вод океана (обманула, напугала высота, жёлтые вихри сбили с толку: зелен, с лазурью был океан), из бездонных его глубин выступил зеленый же остров, и тотчас в береговой тени вспыхнули сигнальные огни, отмечая вход в бухту.

– О, я узнала!.. Я столько слышала о нем: Покой…

«Бедная девочка, как она измучена, как манят её эти огни… – подумал Перегринус. – И, быть может, она права, быть может, нет в целом мире лучшего места, чем одинокий остров в океане: сети сушатся на ветру, йодистый запах моря, крошечный краб, совсем ручной, хватает полупрозрачную креветку прямо с её ладони».

– Бывает же такая благодать, – прошептала умиленная Дора.

– Нашла благодать… Тоска зеленая – твоя благодать! Как полагаете, командор? Командор, очнитесь! Ау! Что скажете по поводу благодати?

– Поставьте бом-кливер, и – полный вперед!

– Браво! Узнаю настоящего мужчину! – в совершенном восторге хрипел крот и делал отлетающим за корму огням ручкой.