Юрий Астров - Квинтовый круг [сборник litres]

Я глянул на своего «извозчика», и кулак мой разжался… На корме сидел человек в одних плавках. Худой, морщинистый, с выцветшими волосами. В его немигающих глазах с расплывшимися зрачками не отражалось ни одной мысли. На его предплечье татуировка… русалка с веслом. Васька Жила!

Первая реакция – прыгнуть за борт, но, глянув перед собою, похолодел: из воды высунулась рука с узкой ладонью и длинными пальцами. Царапая ногтями металл лодки, пыталась зацепиться.

Река мертвых несла меня в мир теней.

Я вздохнул с облегчением, когда вновь взревел мотор, лодка задрожала и понеслась, уплотняя впереди себя воздух. Рука, скользнув по борту, осталась позади. Хватит с меня и одного покойника, да и тот под вопросом: не мог Васька Жила остаться живым после того, как мальки склевали его мозг. Просто одинаковые условия браконьерского промысла накладывают схожие отпечатки на внешность ковбоев пресных водоемов, и они становятся похожими друг на друга, как близнецы.

Лодка недолго шла по фарватеру реки. С креном на правый борт, она взяла курс на огни города. Ничего не понимаю. Куда проще было свернуть в Щучий проран, а там: Воложка – Бакалда – Тумак, да так далеко и не нужно, чтобы затеряться в лабиринте поймы.

Глянув на залитый огнями высокий правый берег, я определил, что причаливать (если будем, конечно) предполагается, скорее всего, за речным вокзалом, где-то возле устья Царицы. И угадал.

Лодка с выключенным двигателем толкнулась в каменистый берег метрах в сорока от воздвигнутого на постамент «Гасителя».

И тотчас, будто по команде, погасло освещение набережной и домов в районе ресторана «Нептун». Растворился в темноте и мост через сухое русло Царицы.

– Приплыли, – сказал Васька Жила с характерной хрипотцой и добавил: – на этот раз сухостоя нет.

Я посмотрел на него, поняв, что под сухостоем он понимает только одно засохшее на корню дерево. Васька Жила нагнулся (очевидно, за свертком), лодка слегка качнулась. У меня не дрогнул ни один мускул: от повторения экстремальных ситуаций не становится страшнее. Привыкаешь, а точнее – тупеешь.

– Выходи! – скомандовал Василий Жиляев, и я, как робот, поднялся.

«Прихвати груз».

Подключился мой ведущий. Голос его, как мне показалось, стал свежее: не исключено, что слегка отдохнул, пока Жила меня катал. Значит, еще не конец, если приказано выходить с дипломатом, – подумал я и переступил через борт на скользкие камни.

«Поднимись к дороге».

Легко выхожу по облицованному плитками откосу. На асфальте подъездной дороги к «Гасителю» остановился. Слева сдвинулась какая-то приземистая глыба и поползла в мою сторону, издавая тихое потрескивание, как сковородка с разогретым маслом, – шелест шин на мягком асфальте. Ни света, ни шума двигателя.

Автомобиль замирает рядом. Щелчок открываемой дверцы.

«Садись, да поживее!»

Кто-то вышел из машины неразличимой тенью, цепко взял меня за рукав куртки и без лишних церемоний затолкал на заднее сидение.

– Погнали! – приказал ведущий, но на этот раз голос его прозвучал из динамика, установленного в автомобиле.

В салоне, кроме меня, четверо: Гнутый, Добролюбов, Шлеп-Нога и Таран. У них, естественно, другие имена, клички, но я, чтобы не усложнять и так запутанное повествование, остановился на этих, пришедших мне на ум в первое мгновение, а может быть, и задним числом.

С Гнутым все ясно: из-за спины видна только половина его головы. Казалось, что он специально пригнулся, чтобы лучше видеть дорогу. Это Гнутый взял у меня дипломат и поставил его между сидениями. Второй был похож на Добролюбова. Ассоциация с Добролюбовым возникла у меня, очевидно, в связи с очками в тонкой оправе, которые казались несоизмеримо маленькими на его удлиненном лошадином лице с мясистым носом и шкиперской бородкой. Он сидел рядом с водителем.

Таран, который, как бульдозер, затолкал меня в машину, сидел справа от меня, Шлеп-Нога – слева. Ясно, что эту кличку я дал ему позже, когда увидел, как он шел от веранды к гаражу. Подсветка приборной доски едва обозначала их лица.

Как только я оказался в машине, Гнутый протянул ко мне руку и широкой ладонью, пахнувшей вяленой рыбой, облапил мое лицо, сдирая с него очки.

– Теперь они больше тебе не потребуются, – пояснил он.

Машина легко тронулась с места и пошла в гору. Слева наплыло что-то, закрывая звезды.

– Правее! – крикнул Добролюбов. – Подпорная стенка!

– Не ори. Вижу, – процедил сквозь зубы Гнутый. – Испугался, что ли?

– Стенка-то с моей стороны.

Едем с выключенными фарами. Шины трутся о бордюрный камень то слева, то справа. Темнота. Даже не верится, что в нескольких сотнях метров центр города.

– На кой хрен вырубили свет? – бурчит рядом Таран.

– А ты хотел при прожекторах и с оркестром? – повернув голову, спрашивает Добролюбов.

– А хоть бы и так. Кто будет за нами следить? Теперь вся милиция бегает на том берегу по камышам.

– Кто бегает, а кто здесь сидит, – заметил Гнутый. – Выедем на проспект, тогда и включат освещение.

Молчавший до этого Шлеп-Нога зашуршал пачкой сигарет, чиркнул газовой зажигалкой, закурил. Приятный запах табака защекотал ноздри.

Проезжаем мимо ресторана «Нептун». Там еще не включили резервное электропитание, но играет оркестр, и я представляю, как приятно сейчас сидеть там, наверху в темноте, когда незнакомка – соседка по столику – не таясь касается ладонью твоей руки.

Гнутый сбавляет скорость, вертит головой по сторонам.

Добролюбов протягивает руку к приборной доске и включает приемник.

*… где-то в районе Царицы. Спецотряд грузите на катер и направляйте к восьмому причалу *

*У них двое потерялось *

*Утром сами найдутся. Что Назаров молчит? *

*У него что-то с рацией *

Я почувствовал, как насторожились мои сопровождающие. Гнутый почти совсем сбросил газ, и машина «Жигули» еле катила.

– Мне не совсем нравится, что они вякают про Царицу и восьмой причал, – буркнул Гнутый.

«Мне тоже».

Раздался голос моего ведущего, как мне показалось, из того же динамика.

«Слушай, Гнутый, пока не надо через мост: там какая-то непонятная суматоха».

– Куда рулить-то? – спросил Гнутый и притормозил.

«Рули к кондитерской фабрике».

– Думаешь, за Жилой хвост?

«Вряд ли. Скорее другое. Выясняем».

– Только не затягивайте, здесь нас легко тормознуть.

«С корреспондентом не остановят».

Поравнялись с кондитерской фабрикой. Казалось, что мы едем по дну темного каньона, заполненного запахами ванили, шоколада, жженого сахара.

– Вкусно пахнет, – потянул носом Таран.

– Проголодался? – спросил Шлеп-Нога.

– А то нет? Не дали даже после второй закусить.