Юрий Астров - Квинтовый круг [сборник litres]

Рывок по коридору. На первом повороте меня занесло, а сзади уже, что-то горланя, топал ногами Котя. Мой удар не потянул даже на нокдаун. Второй поворот… удар, крик – это я налетел на женщину с ведром. Расплескалась вода, отлетела в сторону швабра.

– Убью!! – орал Котя. – А… черт!

Это он поскользнулся на мокром полу и второй раз свалился. Выигрываю пару секунд. Лестница на первый этаж, прыгаю через три ступени: внимание сосредоточено только на них, чтобы не упасть. Что-то белое на площадке и… одно мгновение: рывок за руку на ходу. Толчок боком, будто о чугунную тумбу, подошвы мои отрываются от пола и, описав половину окружности, взлетают вверх. Одновременно с этим моему телу было придано вращательное движение вокруг продольной оси (что-то похожее на сальто вперед с поворотом на девяносто градусов), и я, шмякнувшись о стенку так, что у меня внутри что-то екнуло, рухнул на лестничную площадку вниз головой. Рядом с моею щекою брызнули стеклом очки в позолоченной оправе…

Пока меня волокли по лестнице, коридору, заносили в помещение и укладывали на топчан, я несколько раз приходил в себя и снова терял сознание, но когда мне стали прикреплять к висками и запястьям что-то холодное из металла, я уже оклемался, только вместо головы, казалось, у меня раздавленный грецкий орех. Лежу на спине без халата, руки и ноги привязаны к топчану. Слышу голоса:

– … да вот он пластырь, зачисть только контакты.

– Хомут нормальный нужно поставить, а то клеим на соплях.

– Вот ты к следующему разу и сделай…

С трудом разлепляю веки. В помещении трое: медбратья и главврач, я их узнал по голосам. Главврач сидит ко мне боком перед каким-то прибором, настраивает. На нем очки в пластмассовой оправе. Котя роется в открытом шкафу. Шашлычника не видно – очевидно, заземляет (как подсказывает мне подсознание) прибор к радиатору отопления.

– Сколько ему? – спрашивает Котя, поворачивая голову.

– Сделай два кубика, – отвечает главврач.

– А не заторчит?

– С такой концентрации и слон заторчит, не то… что ты копаешься, мать твою?!

– Готово, – моментально отреагировал Шашлычник.

Котя, приподняв шприц на уровне глаз, выдавил из иглы пару капель и подошел.

– Куда колоть?

– В задницу себе! – психанул главврач. – Первый раз, что ли?

Котя засопел от обиды и неумело ткнул иглой несколько раз, пока не попал в вену. Жгучая жидкость вошла мне в руку, наполняя ее теплом.

– Ну а пока он доходит до кондиции, можно и перекурить, – сказал, подымаясь, главврач.

В меня, видать, вогнали изрядную дозу какого-то сильнодействующего наркотика, и я быстро «поплыл». По мне будто бы прошел дымящийся от разогретого асфальта каток, но мне не было больно, даже наоборот – тело превратилось в легкую, переливающуюся субстанцию в двух измерениях – и это было приятно.

– Созрел блин, – донеслось до меня из третьего измерения. – Пора включать.

И сразу же со мною произошла метаморфоза: я стал жидкостью, растекшейся тонким слоем по отполированной медной пластине. Чувствую упругость сил поверхностного натяжения, а прикрепленные на мне датчики воспринимаются плавающими вкраплениями. Будто смазанные жиром булавки на поверхности воды. Догадываюсь, что сверху я – идеальное зеркало, и во мне трехмерный мир трансформируется в двухмерный. Я – дверь между мирами. Мне все безразлично, мне легко, я испытываю комфорт.

– Слушай ты, амеба! – раздается тот же, или похожий на него, голос, и я понимаю, что это обращаются ко мне (кто же еще может находиться в таком разжиженном состоянии?): – Сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай только «да» или «нет». Но предупреждаю, что нужно говорить правду и только правду. Иначе тебе будет очень и очень больно. Усек?

– Усек! – ответил я и услышал свой вялый голос откуда-то сбоку.

– Отвечать «да»! – обрушилось на меня сверху.

– Да, – покорно повторил я.

– Вот так… теперь отвечай на вопросы.

Я сосредоточил свое расплывшееся сознание.

– Князев Виктор Иванович?

– Нет.

– Новак Евгений Иванович?

– Да.

– Сантехник четвертого разряда?

– Нет.

– Корреспондент «Новой газеты»?

– Да.

– Нормально… Котя, поправь на руке.

Я почувствовал прикосновение к моей поверхности. Это воспринялось как прогиб, как утончение слоя молекул.

– Ты нес выкуп?

– Да.

– Тебе вручил его Зайцев?

– Нет.

Ответ, вероятно, озадачил, и пока экзаменатор (я воспринимал его так) думал над следующим вопросом, я прикидывал, сколько их последует, пока прояснится истина. Но главврач решил ломиться напрямую, нарушая чистоту эксперимента:

– Снимаю ограничение: разрешаю тебе назвать фамилию того, кто дал тебе дипломат с деньгами.

– Майор Искренко.

Очевидно, это было воспринято как издевательство.

– Получай!

И сразу же удар, нет – ожог, а может быть, и то, и другое одновременно. Моя плоская сущность была подброшена вверх вздувшимся пузырем, и на долю секунды я перестал существовать, а затем воспринял себя скулящей студнеобразной жижей, вытекающей из воронки.

– Еще дать?

– Нет!!

– Тогда давай без юмора.

– Но это действительно так! – торопясь, глотая окончания слов, старался убедить я того, кто умеет делать так больно. – Мне в управлении, которое в желтом доме, вернее – в машине, дипломат… вручил майор Искренко…

В течение получаса рассказывал я, что произошло со мною за последние сутки, и, судя по репликам, которыми они обменивались между собою, для них было неприятной неожиданностью узнать об участии в этом деле милиции.

– Ну ладно, – донеслось до меня сквозь пелену тумана (как ни старался, я не смог сфокусировать хрусталик), – отвечай дальше на вопросы. Ты знаешь мальчика?

Вот он, основной вопрос, ради которого все было и затеяно. Но как на него ответить, чтобы расхождение лепестков индикатора или отклонение стрелки было в соответствии с моим ответом?

– На этот вопрос нельзя ответить однозначно, – решил я не рисковать.

На это белесая пелена отреагировала смехом:

– Да этот блин, как компьютер, отвечает… Хорошо, нам, собственно, подробностей и не надо. Внимание! – основной вопрос: ты знаешь, где прячут мальчика?

– Нет, – без промедления отвечаю я, как школьник, радуясь, что вопрос достался легким.

– А ты знаешь, кто это знает?

– Нет.

Пауза. В мое затуманенное сознание вкрапливаются фрагменты разговора: «Ни хрена он не знает», «Да и та тоже…», «Зря притащили», «…милиция на хвосте», «В Барбаши, когда стемнеет».

– Скисает уже, – произнес кто-то погромче.

– Отключай.

«Скисает» – это про меня, это я сам чувствую. Сознание дробится, сворачивается и проваливается в микроскопические черные дыры. Но пока предложения не начали разваливаться на отдельные слова и буквы, я должен сформулировать мысль.