Холли Блэк - Королева ничего [litres]

– Прошу прощения, но… у меня сообщение для королевы, – говорит она дрожащим от волнения голосом. – От ее сестры.

– Но, как вы видите, королева сейчас занята… – начинает Рандалин.

– От которой из сестер? – перебиваю я его, направляясь через комнату к Фанд.

– От Тарин. – Сейчас она выглядит немного спокойнее, потому что разговаривает только со мной, и добавляет, понизив голос.

– Она просит вас встретиться с ней в старом доме Верховного короля.

– Когда? – спрашиваю я, чувствуя, как учащенно начинает биться мое сердце. Тарин человек осмотрительный, строго соблюдающий правила этикета. Без нужды она меня звать не стала бы, и, если просит прийти в Холлоу-Холл, значит, случилось действительно что-то очень серьезное.

– Так скоро, как только вы сможете, – отвечает Фанд.

– Я немедленно туда отправлюсь, – говорю я, а затем продолжаю во весь голос, повернувшись к советникам, генералам и Верховному королю: – У меня возникли семейные проблемы. Прошу меня извинить.

– Я провожу тебя, – поднимается со своего кресла Кардан. Я открываю рот, собираясь объяснить причины, по которым идти ему со мной не нужно, но, взглянув в его глаза, которыми он так невинно моргает, не могу придумать ни одной.

– Хорошо, – говорит он, проскальзывая мимо меня. – Мы все решили.

Йорн смотрит нам вслед с явным облегчением. Рандалин, как обычно, выглядит раздраженным. Бафен вдумчиво пережевывает утиное яйцо, а несколько других генералов погружены в разговор о том, как много кораблей могут привести с собой Нижние Дворы.

Выйдя из зала, я прибавляю хода, иначе мне просто не угнаться за Карданом.

– Ты даже не знаешь, куда мы идем, – говорю я ему, догнав.

– Фанд, куда мы идем? – спрашивает он, поправляя упавшую ему на глаза прядь.

Рыцарь выглядит несчастной, однако отвечает:

– В Холлоу-Холл.

– Вот как, – говорит он. – Тогда я точно пригожусь, иначе вам придется долго объясняться с входной дверью.

Холлоу-Холл принадлежал старшему из братьев Кардана, Балекину. Считавшийся самым влиятельным из Граклов – так называлась существовавшая одно время при Верховном Дворе компания, интересовавшаяся в основном пирушками, дебошами и различными дикими выходками, – Балекин славился диким разгулом своих кутежей. Он обманом заманивал к себе на службу смертных и зачаровывал их так, чтобы они помнили только то, что хотелось самому Балекину. Честно говоря, он был ужасен еще до того, как устроил кровавую резню, в которой перебил практически всю свою семью, чтобы самому сесть на трон.

А еще он был тем, кто воспитал Кардана.

Пока я прокручиваю все это у себя в голове, Кардан посылает Фанд за королевской каретой, которую должны подать ко входу. Хочу возразить, сказать, что я и пешком смогу дойти, но ничего не говорю, потому что все-таки еще не вполне поправилась. Спустя несколько минут Кардан подает мне руку, и я, опираясь на нее, сажусь в роскошный королевский экипаж с мягкими, расшитыми лозами и жуками подушками на сиденьях. Кардан тоже залезает в карету, садится напротив меня, прислоняется головой к оконной раме, и лошади трогают с места.

Когда мы покидаем дворец, я вдруг понимаю, что сейчас уже позже, чем я думала. На горизонте понемногу разгорается заря. Мой долгий сон совершенно сбил меня с толку, сместил мои представления о времени.

Раздумываю над сообщением Тарин. Что могло заставить ее позвать меня в поместье Балекина? Может ли это каким-то образом быть связано со смертью Локка?

Может ли это оказаться очередным предательством?

Наконец лошади останавливаются. Я выбираюсь из кареты раньше, чем один из слуг успевает соскочить с облучка и подбежать, чтобы подать мне руку. Он выглядит смущенным, увидев, что я уже стою на земле возле лошадей, но я и не подумала дожидаться его. Я не привыкла к королевскому этикету и не уверена, привыкну ли к нему вообще.

Появляется Кардан, он смотрит не на меня и не на слугу, а на сам Холлоу-Холл. Хвост Верховного короля бешено молотит воздух у него за спиной, передавая все те чувства, которые не написаны у него на лице.

Покрытый толстым слоем плюща, с покосившейся башенкой и свисающими с балконов бледными волосатыми корнями, этот заброшенный дом был когда-то родным для Кардана. Здесь, в этом доме, я сама видела, как порол Кардана хлыстом слуга-человек по приказу Балекина. Уверена, что здесь творились вещи и похуже, хотя Кардан никогда мне о них не рассказывал.

Я потираю свой обрубленный палец, кончик которого откусил мне один из охранников Мадока, и внезапно сознаю, что, если рассказать об этом Кардану, он меня, скорее всего, поймет. Может быть, больше, чем кто-нибудь, он способен представить тот старый страх и стыд, который я продолжаю чувствовать до сих пор, когда вспоминаю об этом. Несмотря на все случавшиеся между нами конфликты, бывают моменты, когда мы с ним прекрасно понимаем друг друга.

– Зачем мы здесь? – спрашивает Кардан.

– Тарин хотела здесь встретиться со мной, – отвечаю я. – Но я не думала, что ей вообще знакомо это место.

– Она его и не знает, – говорит Кардан.

Полированная деревянная дверь все так же украшена резным лицом – громадным и жутким, все так же окружена фонарями, вот только внутри них больше не вьются мотыльки, нарезая отчаянные круги. Вместо этого из фонарей струится мягкое магическое сияние.

– Мой король, – нежно произносит дверь, открывая свои деревянные глаза.

– Моя дверь, – улыбается в ответ Кардан, слегка запнувшись на этих словах так, словно все, что связано с возвращением сюда, рождает у него странные чувства.

– Приветствую и милости прошу, – говорит дверь и широко распахивается перед ним.

– В доме сейчас есть девушка, похожая на нее? – спрашивает Кардан, указывая на меня.

– Да, – отвечает дверь. – Очень похожая. Она внизу, вместе с другим.

– Внизу? – повторяю я, входя в пустой, отдающийся эхом, холл.

– Там темницы, – говорит Кардан. – В народе принято считать их декоративными, хотя на самом деле это не так.

– Тогда почему Тарин там, внизу? – спрашиваю я, но у Кардана, само собой, нет ответа на этот вопрос. Мы спускаемся вниз, впереди вижу королевского охранника. В подвале сильно пахнет сырой землей. Комната, куда мы заходим, почти пуста, если не считать скудной, очень неудобной на вид мебели и цепей. Ярко горят большие жаровни, идущее от них тепло греет мне щеки.

Тарин сидит перед отверстием в земле – так называемым каменным мешком. Одета она очень просто – плащ поверх ночной рубашки. Без изысканных нарядов и с непричесанными волосами она выглядит совсем юной. Меня пугает мысль о том, что такой же юной могу выглядеть и я сама.

Увидев Кардана, сестра вскакивает на ноги и, как щитком, прикрывает одной ладонью свой живот, а затем низко приседает, делая книксен.