Холли Блэк - Королева ничего [litres]

– Но это моя комната, – возмущенно возражает Кардан. – А это моя жена.

– Это вы можете рассказывать кому угодно, – отвечает ему Бомба, – а я собираюсь снимать швы и не думаю, что вам захочется смотреть на это.

– Ну, не знаю, – замечаю я. – А может, ему приятно будет послушать, как я кричу.

– Может быть, – говорит Кардан, поднимаясь. – Когда-нибудь, возможно, я и захочу это услышать.

Проходя мимо, он легонько касается моих волос и в следующую секунду исчезает за – дверью.

Снимать швы – дело долгое и болезненное. Моя сестра великолепно проделала свою работу, аккуратно зашив мне живот и бок бесчисленными мелкими стежками. Теперь Бомбе приходится разрезать каждый стежок, осторожно вытаскивать нитку из кожи, а затем наносить сверху целебную мазь.

– Вау! – в миллионный раз восклицаю я. – Да кончатся они когда-нибудь, эти швы, или нет?

– Их нужно было снять еще несколько дней назад, – отвечает Бомба и длинно, глубоко вздыхает.

Я прикусываю язык, чтобы в очередной раз не вскрикнуть от боли. Когда же вновь обретаю возможность говорить, пытаюсь отвлечь себя вопросом.

– Кардан сказал, у тебя есть надежда, что Таракан поправится, это так?

Бомба наклоняется надо мной. От нее пахнет порохом и горькими травами.

– У меня всегда «есть надежда», когда он заходит, – морщится она.

В дверь осторожно стучат. Бомба вопросительно смотрит на меня.

– Кто там? Войдите, – говорю я, опуская задранный подол платья, чтобы прикрыть тот ужас, который творится у меня на животе.

В комнату входит посыльная с маленькими, как у мотылька, крыльями и нервным выражением на лице. Что ж, ее появление дает мне пусть небольшую, но передышку от пытки, которая называется снятием швов. Посыльная низко кланяется, и у нее такой вид, будто она вот-вот может упасть в обморок. Возможно, ее приводит в такой ужас груда окровавленных ниток, которые она видит перед собой.

Собираюсь было объяснить посыльной, что здесь происходит, но отказываюсь от этого намерения, решив, что не могу опускаться с высоты своего королевского положения до разговоров с прислугой. Это поставит в неловкое положение нас обеих. Итак, вместо этого я изображаю то, что мне хотелось бы считать похожим на ободряющую улыбку, и спрашиваю:

– Да?

– Ваше величество, – говорит посыльная. – Вас хочет видеть леди Аша. Она послала меня, чтобы я привела вас к ней, прямо в комнату, где она томится.

– Томится, – недовольно повторяет себе под нос Бомба.

– Передай ей, что я встречусь с ней так скоро, как только смогу, – величественно, как мне хочется надеяться, отвечаю я.

Хотя это совершенно очевидно не тот ответ, на который рассчитывает ее госпожа, посыльная не возражает, просто стоит еще какое-то время на месте, потом спохватывается, смущенно отвешивает мне новый поклон и исчезает за дверью.

– Ты Верховная королева Эльфхейма, вот и веди себя соответственно, – с серьезным лицом говорит мне Бомба. – Никому не давай собой командовать. Даже мне.

– Но я же сказала ей «нет»! – возражаю я.

Бомба начинает не слишком бережно снимать очередной шов.

– Леди Аша не имеет права просить тебя к ней зайти, – нравоучительно говорит она. – И уж тем более не в свои покои. Особенно когда ты еще не оправилась от ран. Она лежит в постели и тоскует, ожидая, когда ты по ее велению упадешь к ней прямо с потолка.

– Уй! – мычу я, то ли реагируя на очередную, выдернутую из меня, нитку, то ли на вполне оправданный нагоняй, который мне устроила Бомба, то ли на ее резкий, уничижительный отзыв о леди Аше.

После того как Бомба закончила со мной, я игнорирую ее драгоценный совет и направляюсь к комнатам, которые занимает леди Аша. Нет, дело не в том, что я не согласна с Бомбой. Просто мне нужно кое-что сказать матери Кардана, и сейчас, кажется, наступило самое подходящее для этого время.

Пока я шла через зал, меня остановил Вал Морен, загородивший мне путь своей тростью. Глаза последнего смертного сенешаля Верховного короля были полны злобы.

– Каково чувствовать себя поднявшейся до таких головокружительных высот? – спрашивает он. – Не опасаешься, что снова можешь упасть?

– Думаю, вам лучше, чем мне, известно, каково это – падать, – огрызаюсь я.

– Нелюбезно, моя королева, ох как нелюбезно, – ворчит он в ответ. – Разве не положено вам быть милосердной даже с самым ничтожным из ваших подданных?

– Милосердия захотели? Сочувствия? – Я привыкла опасаться Вал Морена, его внушающих ужас предупреждений и диких взглядов, но теперь я больше его не боюсь. – Все эти годы вы могли бы помогать мне и моей сестре. Могли научить нас, смертных, тому, как выжить в этом мире. Но вы предоставили делать это нам самим, хотя вы и сами такой же смертный.

– Такой же? – щурит он на меня свои глаза. – Думаешь, что зерно, посаженное в почву гоблинов, даст тот же плод, что и в мире смертных? Не знаю, кто ты есть, но мы с тобой не одно и то же. Я попал сюда уже полностью созревшим.

С этими словами он уходит, а я сердито смотрю ему вслед.

Нахожу леди Ашу в кровати под балдахином, она лежит, запрокинув голову на подушки. Со стороны мне кажется, что ей с ее рогами трудно найти удобное положение для головы, но, подумав, решаю, что когда у тебя на голове растут рога, то к ним волей-неволей привыкаешь и приспосабливаешься.

Рядом с кроватью сидят двое придворных прихлебал – одна из них в платье, второй в брюках и камзоле с длинным разрезом на спине для крыльев. Та, что в платье, читает какую-то ерунду из сборника модных сонетов. Служанка, приходившая ко мне с сообщением от леди Аши, зажигает свечи, от которых по комнате растекается аромат шалфея, гвоздики и лаванды. Когда я вхожу, придворные продолжают сидеть чуть дольше, чем положено, а поднявшись, кланяются мне так вяло, словно пребывают в летаргическом сне. Леди Аша остается, разумеется, на кровати, смотрит на меня с легкой улыбкой и таким видом, будто нам с ней обеим известен один крайне неприятный секрет.

Впервые за долгое время думаю о своей собственной маме. Вспоминаю, как она откидывала голову, когда смеялась. Как позволяла нам летом допоздна играть на заднем дворе, гоняясь друг за другом в лунном свете. Помню свои липкие от растаявшего фруктового льда ладони и тяжелый запах гари из отцовской кузницы. Вспоминаю дневные прогулки, мультяшки по телевизору в гостиной, укусы комаров на моей коже. Думаю о том, как мама несла меня от машины до кровати, когда я засыпала во время долгих поездок. Вспоминаю дремотное, теплое ощущение, когда тебя несут на руках по воздуху.

Кем бы я была без всего этого?

– Можете не подниматься, – говорю я леди Аше. Она удивленно смотрит на меня, затем обижается, вспомнив о том, что обязана оказывать мне положенные в моем новом положении знаки внимания. По выражению глаз придворного в камзоле с разрезом догадываюсь, что он, едва выйдя из этой комнаты, начнет рассказывать всем подряд о том, чему только что оказался свидетелем. Очень сильно сомневаюсь в том, что рассказанная им история выставит меня в благоприятном свете. Плевать.