Александра Кристо - Это гиблое место

Арджун, так и лежавший на полу, отпихнул ногой мешавшего ему фокусника.

– Мою гордость.

– Ты сожалеешь, что был напыщенным болваном? – спросила Тавия.

– А ведь так серьезно рассуждал о том, что он лучше меня! – добавил Уэсли. Арджун встал, неуверенно пошатываясь.

– Будь рад тому, что мой грех – не смерть. Иначе ты не ушел бы отсюда целым.

Уэсли ухмыльнулся ему краем рта.

– Мне нравится, когда ты изображаешь передо мной настоящего мужчину.

– А ты? – спросила Тавия у Саксони. – Каково было твое сожаление?

Саксони сделала такой глубокий вдох, словно готовилась к великой битве. Уэсли не знал, как это расценивать, поскольку полагал, что битву они уже выиграли.

– Мое сожаление относилось к моей семье, – промолвила Саксони. – Я прошла через эту дверь. Мне пришлось смотреть…

Мастерица умолкла и закрыла глаза, словно ее воспоминание было слишком ужасным, чтобы выразить его словами. Карам придвинулась ближе к ней.

– Мне пришлось заново пережить день смерти моей матери и моего брата, – продолжила Саксони. – Мое сожаление заключалось в том, что я не смогла это предотвратить.

Уэсли не был с этим согласен.

Саксони говорила слишком быстро. То, как она переступила с ноги на ногу, заставило смотрящего задуматься.

Тавия крепко обняла ее, бормоча какие-то слова. Уэсли не мог их разобрать. Хоть Саксони и обняла подругу в ответ, взгляд ее блуждал. Мастерица посмотрела на пол, на фантомов, потом на Уэсли – и быстро отвела глаза.

Юноша начал поправлять запонки, чтобы руки не тянулись к пистолету. Ему не нравилось, когда в воздухе повисало что-то невысказанное. И Уэсли особенно не любил, когда все остальные этого, казалось, не замечали.

– Так что дальше? – спросила Тавия, отстраняясь от Саксони. – Мы покончили со всеми нашими сожалениями.

Карам прислонилась к стенке вагона.

– Может быть, они нас убили?

Тавия застонала:

– Можно подумать, в этом поезде и без того мало призраков.

– Это фантомы, – поправила Саксони. Даже Карам закатила глаза при этих словах.

Одно из созданий вышло из круга. Уэсли инстинктивно потянулся к пистолету – просто чтобы подбодриться.

– Вы последнюю жертву должны принести, коль хотите поход до конца довести. Смерть вас ждет, вы должны ее вместе принять – или это сраженье навек проиграть.

Он больше походил на человека, чем остальные фантомы. Небольшая шапочка была натянута на туманный лоб. Лицо смутно напоминало детское. Когда мальчишеские губы открылись, из них раздался хриплый голос. Такой голос не мог принадлежать ребенку. Уэсли поморщился.

– Последняя жертва, – повторила Тавия. – Значит, один из нас должен умереть?

– Нет проблем, – отозвался Уэсли. Он достал пистолет. Большинство фокусников отпрянули назад. Арджун нахмурился.

– Я так и знал, что ты всегда готов убивать.

– Я с радостью пока посижу здесь, – сказала Тавия. Уэсли взвел курок.

– Годится. – Потом проверил прицел. – Я уже наметил жертву.

Он даже не потрудился взглянуть в сторону своей армии. Уэсли знал, кто должен умереть. Юноша помассировал плечо. Потом шею, чтобы убедиться, что туман перед глазами рассеялся, а рука не дрожит. Если он промахнется, это будет большим позором.

Он навел ствол на Саксони. Та фыркнула.

– Ну да, кто бы сомневался.

Уэсли ухмыльнулся. Парень не доверял ей и не считал своим другом. Однако Тавия считала, и это кое-что значило для него. Смотрящий перевел пистолет на Арджуна и посоветовал:

– Закрой глаза.

Карам рванулась вперед.

– Стой…

Уэсли нажал на спуск.

Фальк, стоявший позади Арджуна, осел на пол.

Пуля впилась ему прямо в лоб.

Точно, как в тире.

Арджун отскочил с траектории выстрела и многословно выругался по-ренийски. Потом прижал ладонь к уху, чтобы проверить, не оцарапала ли его пуля. Не оцарапала – хотя у Уэсли был соблазн это сделать.

– Что это было? – воскликнула Тавия.

– Пельг хиджада! – выплюнул Арджун. Уэсли сомневался, что это похвала его стрелковому искусству. Жаль – ведь этот выстрел был достоин аплодисментов.

– Ты совсем с ума сошел! – заявила Саксони. – Ты только что убил невинного человека.

Уэсли вложил пистолет в кобуру на поясе.

– Ничего подобного. Этот мерзавец посылал дельгов к Главе с самого Крейдже.

Уэсли мог не доверять Фальку, но не выносил суждений на основе одной только своей нелюбви к кому-то. Он знал, как быть беспристрастным. Уэсли имел дело с фактами, а факт заключался в следующем: Фальк шпионил не на него, а за ним.

– Ты думаешь, он передавал сведения Эшвуду? – спросила Саксони.

– Да.

– Но ты не можешь быть в этом уверен.

– Это моя работа – быть уверенным. Если бы дело обстояло иначе, половина людей в этом поезде была бы мертва.

Даже Карам, похоже, сомневалась.

– Если у тебя нет доказательств…

– Это началось в Крейдже, – нетерпеливо прервал ее Уэсли. – Сначала на железнодорожной станции, где люди Консортессы как-то случайно прознали, что мы отбываем на старом паровом поезде. Он послал дельга.

– Я думала, он сделал это по твоему приказу, – сказала Карам.

– Нет. А потом на нас напали в Гранке. Не говоря уже о том, что я видел Фалька с летучей мышью перед тем, как мы вышли в эти воды.

Арджун побледнел:

– Он отправлял посланца после твоей встречи с моим Родом?

Уэсли кивнул. Он знал разницу между совпадением и грязным шпионажем. Хотя в малых дозах Фальк был неплохой компанией, однако честным человеком он не являлся ни в каких пропорциях. Ему нельзя было доверять. То, что прислужник посылал дельгов к Главе, не только определило участь Рода Арджуна, но и ставило под угрозу все, ради чего работал Уэсли. Это подвергало опасности Тавию и всю их армию.

– Ты думаешь, это он в ответе за нападение в Гранке? – спросила Саксони, глядя на тело Фалька глазами, полными ужаса. Арджун сжал зубы и посмотрел на труп с такой ненавистью, на какую, по мнению Уэсли, был способен только он сам.

– Зачем же было держать его рядом? – поинтересовалась Тавия.

– Он мне требовался, чтобы закончить создание гильз времени, – объяснил Уэсли. – Этот мерзавец замедлял весь ход работ. Но когда в дело вступил Арджун, у Фалька не оставалось другого выбора, кроме как довести дело до конца. Я убил его сразу же, как только это стало возможно.

Тавия стояла неподвижно.

Она всегда с настороженностью относилась к Фальку. Девушка даже дошла до того, что прозвала его «ручным хорьком Уэсли» – впрочем, Уэсли считал, что это оскорбляет его самого. И все же, похоже, у Уэсли вошло в привычку убивать людей на глазах у Тавии – даже в грезах. И он сам это ненавидел.

Тавия сделала глубокий вдох и произнесла три слова. Уэсли их не слышал с тех пор, как они были детьми.