Скотт Оден - Стая воронов [litres]

– Тебя просто ударили по голове. Череп не раскололи, но не потому, что не хотели. Лихорадка еще не спала. Тебе нужен отдых и хорошая… – он пощелкал пальцами, пытаясь подобрать нужное слово на бретонском, – læknir?

– Знахарка?

Старый ярл кивнул.

– Но от нашего клятого хозяина не жди ни того, ни другого. Может, это и к лучшему, – Этайн посмотрела на него с недоумением. Он пояснил: – Да, к лучшему: тебе недолго придется мучиться от пыток, которые он для тебя готовит. Благодари Распятого Бога за то, что сократит твои страдания.

Какое-то время Этайн сидела молча. Когда она заговорила вновь, то обратилась к Скьельду – холодным резким голосом:

– Твой дядя всегда такой прямолинейный?

Изувеченный дан тускло улыбнулся.

– К чему лгать и юлить с мертвецами?

– Я еще не умерла, – ответила Этайн. – И вы тоже. Пока мы дышим, надежда остается. А надежда может стать грозным оружием в руках человека, у которого есть внутренний стержень, а в сердце горит огонь.

– Хорошо сказала, сестричка, – похвалил Оспак. – Где эти саксонские псы тебя поймали?

– У Брода Нунны. Они… решили, я лазутчица, потому что уже путешествовала с данами когда-то. Сколько твоих людей уцелело, ярл?

Одноглазый вождь вздохнул.

– Думаю, мы последние. Несколько часов назад забрали Торгирла и Хергера. Мы отплыли с Мэна на десяти кораблях и направились к гаэльской земле, на помощь старому Бриану мак Кеннетигу и защитникам Мунстера – хотели скрестить копья с восставшим против него вассалом, Маэлмордой из Ленстера, и его союзниками: дублинскими бездельниками и моим окаянным братцем Бродиром. Корпус корабля пострадал в шторме, и нас вынесло на этот проклятый клочок суши. После крушения выжило двадцать три человека. Про другие корабли мне ничего не известно.

– Это был необычный шторм, – с горячностью вставил Скьельд, возвращаясь, как поняла Этайн, к их старому спору. – Говорю тебе, его на нас наслали! Кормлада…

Оспак ответил с тем же задором.

– Кормлада! – прошипел он. – Кормлада! Кормлада накликала на нас беду! Слышали уже. Может, и так, а может, нам просто не повезло.

– Я слышал ее голос в ветре, дядя. Кормлада – предвестница беды, но лишь предвестница. Христос собирает войска, старые боги Севера готовятся к войне против ангельских легионов. Нас предали!

Оба погрузились в тревожное молчание. Этайн завозилась, вдруг почувствовав себя неуютно.

– Кормлада?

– Да, – покосился на нее Оспак. – Ведьма Дублина, мать их короля, Ситрика Шелкобородого, и шлюха Полудана.

Этайн кивнула, обдумывая слова Оспака. Шлюха Полудана. Полудан. Она распахнула глаза.

– Постой… Полудана? Бьярки Полудана?

– Ты о нем слышала?

– Гораздо чаще, чем хотелось, – поморщилась Этайн. – Этот… душегуб, с которым я шла, искал его, чтобы стребовать старый долг.

– Значит, твоему душегубу дорога в Дублин.

– Ты уверен, что он там?

– Да, – помрачнел Оспак. – Из-за его призыва мы и покинули наши гавани. Он предлагает добычу, рабов и земли любому ярлу и держателю колец от этих земель до Хельхайма, который ответит на призыв к оружию и войдет в Дублинскую гавань до дня, который вы, христиане, зовете Вербным воскресением.

– И вы поверили его обещаниям и отправились защищать короля Ирландии?

Оспак потер бровь над глазницей.

– Мэн стоит напротив Ирландского побережья. Я ярл и должен думать, какой сосед лучше: старый предсказуемый христовер король Бриан или этот выродок Локи Полудан? Он думает, что все обозленные норманны, шведы и даны соберутся под его стягом, и буря мечей навсегда избавит его от мак Кеннетига. Я не питаю любви к Гэль, но как сосед и король он лучше, чем голодный пес Бьярки!

Этайн на миг затихла. Она подумала о Гримнире, представила, как скрелинг рыщет по Уэссексу и кипит от злости в поисках неуловимого Полудана. Как скоро он выяснит, что его заклятый враг укрылся в Дублине, за Ирландским морем? Этайн недобро улыбнулась, осознав, что она знает это, а он нет; от мысли, что это знание она унесет с собой в могилу, ее разобрал приступ хохота, перешедшего в приступ кашля. Она повалилась на бок и, задыхаясь, обхватила руками живот. Оспак нахмурился.

– Что с тобой?

– Неисповедимы пути Господни, ярл Оспак, – ответила Этайн, когда кашель утих.

– Аминь, – пробормотал Скьельд.

Оспак открыл было рот, но тут загрохотала тяжелая дверь; они слышали, как со скрежетом снимают с железных скоб деревянные засовы, сначала верхний, а затем нижний. Сердце Этайн сковало льдом мрачное предчувствие. Ярл поднялся на ноги и встал спиной к стене, выказывая свою поддержку. Ослабевший и покалеченный Скьельд мог только печально смотреть, как распахивается дверь.

На пороге, в сопровождении двух мрачных охранников с крепкими дубинами, появился тюремщик. Он обвел взглядом пленников; рядом со своими спутниками он казался щуплым, его острое узкое лицо напомнило Этайн крысу. От взгляда его глаз кровь стыла в жилах – они были безжизненные, мертвые, как у трупа. Его мясницкий передник вымок от крови и других, более отталкивающих жидкостей.

– Поднимайся, сучка! Лорд Хротмунд хочет с тобой потолковать.

Он махнул рукой охранникам.

– Что с Торгилом и Хергером? – спросил Оспак.

Тонкие губы тюремщика изогнулись в улыбке.

– Милорд обратил их в истинную веру, увел с их мерзкого языческого пути. Теперь они восседают рядом с Всевышним.

– Хергер был христианином, идиот, – сказал Скьяльд.

– Не благочестивым христианином. Среди вас нет добрых христиан! Лишь лжецы, богохульники и трижды проклятые фарисеи! Так говорит милорд, а его не одурачить вашими языческими россказнями.

– Мы крещеные! Мы приняли таинство!

– От кого? От скотоложца и идолопоклонника? Тьфу! Нырнуть в океан и съесть кусок хлеба не значит стать христианином! Поднимайте ее, я сказал! – рявкнул тюремщик охранникам.

Пока один следил за Оспаком, второй подошел к Этайн; не обращая внимания на ее раны, он сдернул с нее одеяло и рывком поднял ее на ноги. И хотя лихорадка сделала ее слабой, как дитя, она стояла, вся дрожа, без посторонней помощи.

– Сестренка, – произнес Оспак. Этайн оглянулась на него; на лице ярла отразились смирение и печаль. – Молись своему Распятому Богу и благодари его за этот дар.

– Где есть жизнь, там есть и надежда, брат мой, – ответила она.

Старый дан вздохнул и кивнул ей.

– Надежда.

– Как трогательно! Надежда, да? Для тебя ее нет, сучка! – тюремщик сплюнул и потащил Этайн к выходу. Спотыкаясь, она вышла в узкий коридор, где ударилась о стену и закричала от боли; обдирая руки о шершавый камень, она пыталась удержаться на ногах. Тюремщик фыркнул. – Шевелись, черт тебя дери! Милорд ждет! – и бросил Оспаку: – Отдыхай, старик. Скоро я приду и за тобой.