Скотт Оден - Стая воронов [litres]

– Сбежать хочешь? О, мы еще не закончили, мелкий тупица! Если только ты не готов молить о пощаде.

Полудан отер со лба пот и сплюнул.

– Нет, – рыкнул он, ковыляя обратно; он пошатнулся и упал на одно колено. Острие кинжала скрипнуло о камни. Из раны на плече струилась кровь, она лилась по руке, капала с бесполезных пальцев.

Гримнир улыбнулся шире.

– Может, с тебя и хватит, Дауфи. – Он подобрался ближе и перехватил сакс лезвием к себе. – Моли – и я сделаю это быстро.

Проворнее, чем позволяла его неудобная поза, Бьярки выпрямил бедро и с отчаянной силой метнул кинжал. Любой другой клинок перевернулся бы в воздухе или задрожал, словно никчемный кусок железа, но только не этот. Его ковал мастер, в весе и балансе он не уступал франконской секире. Его острие вонзилось Гримниру в лицо; Бьярки услышал его удивленный рык и увидел, как его сородича развернуло от удара, и тот с шумом упал на землю.

– Ха! – распрямился Бьярки. – Так в ком же сыграла гордыня, сын Балегира? Вздумал ссать на меня? Боги великие! Я сам нассу на тебя, навозная ты крыса! – Гримнир лежал лицом вниз на холодном каменном мысе, слева от его головы расползалось пятно черной вонючей крови. Полудан с трудом поднялся и пнул подбитым сапогом его по ребрам. – Чернокровый сукин сын!

И ничего.

Бьярки рассмеялся. Он склонился над Гримниром и, потянув за левую руку, перевернул.

– Где там твой хваленый клинок? Он послужит мне славным…

Гримнир по-змеиному зашипел и с трудом очнулся; его похожий на тлеющий уголь правый глаз горел ненавистью, а вместо левого осталась лишь кровавая рана. Брошенный кинжал прочертил борозду от его переносицы через глаз и до левого виска.

Сверкнуло покрытое рунами лезвие сакса: по велению твердой руки он вонзился Бьярки в правый бок и, пройдя сквозь ребра, достал до внутренностей. Глаза Бьярки Полудана расширились от удивления.

– Попался, Дауфи, – завопил Гримнир, отбросив его от себя. Рыча от боли в черепе, он все же поднялся на ноги. – Nár! Я оказался живее, чем ты думал, а?

Бьярки корчился от боли, он согнулся вокруг торчавшего из живота клинка, не в силах вздохнуть. Из его рта брызнула ярко-алая кровь. Гримнир схватил его за волосы и подтащил к основанию древнего ясеня. Он рывком поднял Бьярки на ноги у кривого ствола.

Бьярки Полудан ловил ртом воздух. Гримнир взялся за залитую кровью рукоять сакса.

– Услышь меня, Злокозненный, Отец Локи! Взгляни на меня, Имир, господин великанов и повелитель морозов! Этой кровью я исполняю свою клятву!

С севера подул ледяной ветер.

Гримнир с диким яростным криком вытащил сакс из брюха Бьярки и рассек его справа налево. Вывалились наружу внутренности, красные, пурпурные петли кишок и оплетенные жилами органы; корни древа оросила кровь, от широкой раны пошел смрадный дух потрохов. Бьярки пошатнулся, волоча за собой кишки. Его рот раскрылся в беззвучном крике.

Гримнир схватил его за загривок.

– Смотри, Хрунгнир! Ты отомщен!

Он с рыком скинул Бьярки Полудана с края обрыва.

В вышине поплыли, словно великаны, валовые облака, и отливавшие пурпуром в ожидании шторма небеса пронзили стрелы беспощадных молний, яркий белый свет сошелся в битве с яростной тьмой; раздались оглушительные, будто грохот боевых барабанов, раскаты грома. Иггдрасиль содрогнулся, и Гримнир, последний сын Балегира, посланный в срединные земли Мидгарда изводить людской род, сел, прислонился спиной к стволу древнего ясеня… и расхохотался, глядя на бесконечную небесную битву.

Далеко на восточном краю полуострова Хоут, на скалистом мысе в три сотни футов над бьющими о камни волнами, стояла под сучьями искривленного древнего ясеня и смотрела на поднимающееся из-за покрова штормовых облаков солнце Этайн. Несколько дней назад эта земля была зелена и прекрасна, богатые ярлы Дублина возводили на ней поместья и бражные залы, ее вспахивали рабы, на ней для забавы охотились тэны . Всему этому положил конец набег Мурроу. Теперь Хоут превратился в пустошь выжженных полей и спаленных лесов; от поместий остались лишь кучи пепла, а вместо бражных домов данов стояли, привалившись к вершинам холмов, уничтоженные огнем остовы. Но она знала, что эта земля еще возродится. Она это чувствовала.

Этайн протянула бледную ладонь и погладила грубую кору ясеня. Глубоко в его сердцевине звучал голос духа. Он еле слышно, но все же пел… и Этайн уже слышала его песню:

Этайн кивнула и отвернулась. Она дала слово, что завершит его историю, но в глубине души знала, что это лишь конец строфы, что песнь еще не завершилась…

Через несколько дней после Битвы на равнине Клуэн Тар (известной теперь как Битва при Клонтарфе) Этайн из Уэссекса вернулась в маленький домик на побережье Лейнстера, где жила Слепая Мэйв, и стала изучать искусство целительства; Ньял, сын Хьялмара, последовал за ней, и с его помощью она сочинила сагу на родном англосаксонском и датском языках. После смерти Ньяла, в 1017 году от Рождества Христова, она путешествовала по всей Ирландии, исцеляя больных и помогая жертвам войны. Наконец она осела в долине реки Шаннон, где короли Кинкоры О’Брайены воздвигли в ее честь женский монастырь. Этайн умерла в 1084 году от Рождества Христова.

На протяжении всей своей долгой жизни Этайн правила и дополняла их с Ньялом сагу, после ее смерти и канонизации над манускриптом работала еще как минимум одна пара рук. Со временем текст стал частью манускрипта под официальным названием «Британская библиотека, Книга Веспасиана D.VI», именуемого обычно Ратморской книгой.

Хотя Святая Этайн не озаглавила свою работу, нынешние ученые зовут ее Каунумал, однако в узких кругах ее чаще называют « Посмертной песней Гримнира, сына Балегира ».

Такая книга есть у каждого писателя. Как и другие, она рождена из мешанины сырых идей и не до конца сформированных образов, но именно эта, стоит ей поселиться у тебя в голове, борется за жизнь и цепляется до последнего. Она проталкивается сквозь переполненное другими идеями подсознание, кричит до звона в ушах – хочет, чтобы ты ее выслушал и приступил к делу. Этой книге все равно, что работать над ней невозможно, что она банальна или полностью состоит из одних лишь штампов. Она попросту хочет увидеть свет, а как – это уже дело писателя. Такой стала для меня эта книга.

Еще в молодости я хотел написать книгу об орках – об этих слугах тьмы, с которыми познакомил нас в «Хоббите» и «Властелине колец» Дж. Р. Р. Толкин. Я хотел написать книгу с точки зрения орков. Хотел оправдать их. Но и эта идея была не нова. Британский фантаст Стэн Николс уже написал об этом в выпущенных в 1999 году «Хранителях молний»; а до этого, в 1992, вышел полный черного юмора роман Мэри Джентл «Пехотинцы», в котором отряд орков находит склад современного оружия. Идея восстановления доброго имени орков и правда была столь распространенной, что к тому моменту, как я первый раз коснулся клавиатуры компьютера и напечатал первый черновик «Стаи воронов», орки успели побывать главными героями целой дюжины книг – их изображали благородными дикарями, неуклюжими зеленокожими существами и классическими гоблинами, созданными под влиянием книг Толкина. Но, черт возьми, моя идея, раз появившись, просто преследовала меня.