Наталья Осояну - Звёздный огонь [litres]

«Его дар пробудился, – сказала она себе. – И это дар Соловья!»

А значит, последняя надежда Аматейна на то, что сын все-таки окажется достойным преемником, утрачена безвозвратно: дитя двух кланов может обладать лишь одним волшебным даром, и ангельский голос Амари не оставляет места для невидимых рук и сильного слова Цапли. Мало того, теперь старейшина семейства Фиренца получил законное право потребовать, чтобы маленького принца передали ему на воспитание.

«Что же теперь будет?..»

Нехотя она призналась себе, что не знает ответа на этот вопрос и по-прежнему понятия не имеет, отчего беседа капитана-императора с Кармором Бдительным так затянулась. Но это не помешало принцессе выработать стратегию. Ризель вполне отдавала себе отчет в том, что задуманное ею может вызвать гнев капитана-императора или даже привести к еще более тяжелым последствиям, и все же решилась.

Когда Кармор вышел из кабинета Аматейна, принцесса пригласила его следовать за ней, и ворон не посмел ослушаться. Заведя недоумевающего алхимика в первую попавшуюся комнату, Ризель глубоко вздохнула, собираясь с силами, и произнесла, четко выговаривая каждое слово:

– Перескажимне вашу беседу с моим отцом.

Дар Цапли позволял магусам из семейства Эгретта повелевать вещами и людьми, а также своими собратьями, небесными детьми. В этом крылся секрет долгосрочного владычества их клана, незыблемой власти капитана-императора, – как можно усомниться во всемогуществе того, чье слово, произнесенное с повелительной интонацией, становится приказом, который невозможно нарушить? И чем короче он – тем лучше, поскольку тогда не остается места для игры слов.

Конечно же, у этого дара существовали пределы, однако определить их с точностью не мог никто. Аматейн однажды сказал дочери так: «Все дело в воле. Если у того, кому ты приказываешь, она сильнее, не рассчитывай на подчинение!» Но в скором времени он опроверг собственные слова случайно оброненной фразой: «Власть – это тяжелый груз, и если ты не сумеешь рассчитать свои силы правильно, то надорвешься. Будь осмотрительна, и тогда сможешь сломить даже того, кто превосходит тебя силой духа!»

В тот раз ей повезло – Кармор сломался сразу же и в деталях рассказал, о чем просил его Аматейн, но поверить в это было непросто…

– Есть один способ, – бормотал он неразборчиво, устремив перед собой отсутствующий взгляд, – он очень опасен, и поэтому ни Рейнен, ни кто-то другой из Бдительных так и не решились его испробовать. Я стану первым, кто преуспеет! – Тут глаза ворона лихорадочно заблестели, дыхание сделалось шумным и неровным. – Меня назовут спасителем небесных детей! Я уже сумел пробудить дар у того, в ком была лишь четверть небесной крови, а тут – настоящий магус! Если получилось в тот раз, то и сейчас получится!

Он пустился описывать в подробностях, как именно намеревается пробудить дар Амари, и Ризель охватила дурнота. Ее отец намеревался подвергнуть собственного сына жестоким испытаниям, которые даже в самом лучшем случае оставили бы неизгладимый след в душе Амари и, возможно, на его теле. Нет-нет, это не могло быть правдой! Зажав уши ладонями, она крикнула:

– Замолчи!!!

И Кармор Корвисс умолк навсегда.

– Так вот почему он онемел… – растерянно пробормотала Фаби, ощущая легкий озноб – наверное, из-за сквозняка. – Теперь я понимаю… Но что же было дальше?

– Дальше все было просто и сложно одновременно, – вздохнула Ризель. – Я переоценила свои силы и поплатилась – слегла. Его величество, конечно же, сразу понял, что случилось; он пришел ко мне в тот же вечер, до полусмерти напугав служанок, сел рядом – вот примерно туда же, где ты сейчас сидишь, – наклонился и сказал: «Я не отступлю». И все. Когда я поправилась, все пошло своим чередом, только Кармор так и остался немым – оказалось, что отдать приказ намного проще, чем отменить его. Уж не знаю, каким образом отец заставил его «молчать» о случившемся и выдать все за результат неудачного эксперимента…

– Поэтому он теперь все время водит за собой щупача, – заметила Фаби.

– Да. Именно из-за своей немоты он подружился с Рейго Ларом и, говорят, даже помог этому засранцу захватить власть в семействе. Мало того, Рейго пристрастился к научной магии – особенно к той ее части, которую именуют «магией полужизни», – и сам в меру сил проводит кое-какие опыты вместе с приятелями-воронами, такими же мерзавцами, как Кармор. Полужизнь … – Кулаки принцессы невольно сжались. – Я жалею, что приказала ему молчать. Надо было приказать: «Сдохни!»

На этом внезапный приступ откровенности завершился. Фаби узнала достаточно, но вопросов у нее все равно осталось великое множество: как именно Ризель удалось разыграть смерть брата? Кто помогал ей и остались ли эти неизвестные смельчаки живы? Знает ли императрица, что ее младший сын не погиб?..

– Что с нами теперь будет? – прошептала она, не надеясь на ответ.

Ризель промолчала.

– Давай все забудем, – сказал Кузнечик, когда молчание сделалось невыносимым. – Я хочу начать заново, отец.

Он стоял перед капитаном-императором, с трудом сдерживая предательскую дрожь в коленях, и повторял про себя, словно заклинание: «Не бойся, не бойся, не бойся…» Эта встреча снилась ему почти три года, и всякий раз объятие отца превращалось в жесткую хватку «трона полужизни» – так Рейго Лар называл кресло, к которому он и Кармор Корвисс привязывали маленького принца Амари перед тем, как приступить к очередному этапу «лечения». «Мы вылечим вас, ваше высочество, – твердил Рейго, плотоядно улыбаясь. – Мы разбудим ваш дар!»

И начинались истязания, после которых у него болели и душа, и тело…

– Ты изменился, – негромко проговорил Аматейн. – Повзрослел.

– Мне пришлось… – начал Амари, и голос подвел его – сорвался на невнятный хрип, который перешел в кашель.

Серебряная маска капитана-императора не выражала никаких эмоций, но он покачнулся, будто желая шагнуть вперед и обнять сына. Желание это, впрочем, так и осталось потаенным.

– Твой голос… – сказал он, когда приступ Амари закончился. – Нет-нет, молчи. Я слышал историю о том, как юнга спас жизнь капитана Крейна, а потом его самого пришлось спасать. Так все и было?

– Это вышло… случайно, – ответил Амари.

Маленькая ложь, одна из многих. На самом деле он спасал Кристобаля Крейна дважды, просто во второй раз все прошло так тихо и незаметно, что, кроме феникса, никто ничего не понял. Кузнечик хорошо помнил, как спрятался на палубе, чтобы посмотреть на сирен: не ослушайся он приказа, капитан был бы мертв, потому что хитроумная петля на спусковом механизме стреломета прогорела раньше времени. Стреломет был нацелен верно, и выстрел достиг бы цели. «Спасибо тебе», – только и сказал Крейн. Никто не понял, за что капитан поблагодарил юнгу, а мальчик лишь в этот миг осознал, что для феникса его истинное имя никогда не было секретом.