Наталья Осояну - Звёздный огонь [litres]

– То есть у кораблей есть… – она помедлила, подыскивая подходящее слово. – Индивидуальность?

– Да, можно сказать и так… Они и характером отличаются друг от друга. Чаще всего это по имени сразу понятно – их же не просто так дают.

– «Верная» – красивое имя, – сказала Марлин. – Вашему капитану повезло.

– Да, он везучий… – проговорила Эсме со странной улыбкой, и Умберто послышалось недосказанное: «…сын кракена».

Он проследил за взглядом целительницы и увидел Крейна: магус стоял на причале, не спеша подниматься на борт: оттуда на него смотрела Дымка, и ее хвост слегка подергивался.

Дочь лорда-искусника спросила:

– Это кто-то из вашей команды? Скажите ему, чтобы не боялся.

«Боится? Крейн боится ?!» Умберто едва не расхохотался, а потом вспомнил, что в Тейравене пардус Эйдела едва не отгрыз капитану руку. Да, после такого любой сделался бы вдвойне осторожен с этими хвостатыми тварями…

– Дымка! – сурово окликнула любимицу Марлин. – Ко мне!

Кошка с явной неохотой отвлеклась от игры в гляделки и поплелась к хозяйке. Крейн вихрем поднялся на борт и быстрым шагом направился к их маленькой компании; на палубе «Невесты ветра» он все-таки оставался хозяином, невзирая ни на какие эксперименты с нитями.

На своего помощника Крейн взглянул лишь искоса и еле заметно улыбнулся.

Умберто перевел дух: его в очередной раз простили.

– Сударыня Марлин… – Капитан «Невесты ветра» поклонился и поцеловал протянутую руку. – Рад вас видеть на нашем корабле.

– Я знаю, вы – Бастиан Эсте! – сказала девушка. – Мне Тори рассказал, что брат шкипера… э-э… носит повязку на глазу.

– Точно подмечено, – хмыкнул Крейн. – А это, стало быть, та самая Дымка? Должен признаться, она внушает… почтение.

Марлин, рассмеявшись, стала уверять Крейна, что ее кошка страшна только с виду, а он упирался и возражал. Сама Дымка тем временем перетекла с места на место и потерлась об ноги феникса, которому явно сделалось от этого не по себе. Умберто вдруг сообразил, что магус не поздоровался с Эсме, и ему тут же пришло в голову, что целительница нарочно пригласила дочь лорда-искусника вместе с кошкой… ведь она воспринимала реальность иначе и наверняка успела выведать, пусть и вопреки своим желаниям, немало потаенных страхов.

Интересно, что она выудила из его собственной души?

– А вот и… Марко, – проронила целительница, взглянув в сторону пирса. – Кажется, он чем-то расстроен.

К этому времени уже совсем стемнело, и сам Умберто едва ли отличил бы Хагена от других прохожих. Оборотень шел уверенным быстрым шагом, держался с достоинством и, в отличие от «Бастиана», ничем не выдал испуга, когда увидел кошку. Но изображать гостеприимного хозяина он тоже не стал и, когда ритуал знакомства с Марлин Краффтер был завершен, довольно сухо проговорил:

– Дамы, я украду у вас своих помощников. Не возражаете?

Возражений, конечно, не было.

– Нас раскрыли? – поинтересовался Умберто, когда они втроем вошли в большую каюту. Хаген закрыл дверь и покачал головой. – Тогда отчего переполох?

– Пока что никакого переполоха, – ответил оборотень, морщась. – Кристобаль, мастер-корабел может определить, где побывал фрегат, не подымаясь на борт и не прикасаясь к борту?

– Лучше сперва расскажи мне все по порядку, – сказал Крейн, помрачнев.

Пересмешник тяжело вздохнул и начал свой рассказ. К его окончанию от хорошего настроения Умберто не осталось даже следа, и еще ему захотелось кинуться через стол и вцепиться в горло Хагену, хоть здравый смысл говорил, что тот ни в чем не виноват. Их приключение превратилось из опасного в смертельно опасное, причем так быстро, что никто не заметил, когда это случилось, и если уж кого-то следовало винить, то лишь того, кто завел «Невесту ветра» в гавань, где пожиратель кораблей был вовсе не единственным чудовищем.

– Капитан! – в голосе оборотня впервые проскользнули умоляющие нотки. – Скажи, что он не блефовал!

Огонек свечи отражался в глазах феникса – множился, дробился, менял цвет с желтого на ярко-алый и обратно. Крейн молчал очень долго, по его сплетенным пальцам бегали маленькие искры. Наконец он заговорил:

– Ты сам все понял, друг. Ни один корабел не смог бы определить, где побывал фрегат, не прикоснувшись к нему. Тори провел тебя как ребенка.

Пересмешник застонал и спрятал лицо в ладонях; Умберто мельком успел заметить, как изменились его черты. «Он не виноват! – подумал моряк. – Кристобаль должен был это предусмотреть!»

– Ты не виноват, – сказал Крейн очень спокойно и даже весело. – Не Тори, так кто-нибудь другой все равно бы что-то разнюхал… слишком уж гладко все шло. Но, пожалуй, можно радоваться тому, что он не подверг сомнению личность Марко Эсте как таковую.

– И какой нам от этого толк? – возразил Умберто. – Я пока что вижу всего один выход из положения – удрать прямо сейчас.

– Ага, так они нас и выпустили… – раздался приглушенный голос Хагена, который не спешил убирать ладони от лица. – Я ничего не смыслю в фрегатах, но уж в некоторых вещах разбираюсь. Стоит нам отойти от причала, все пушки форта тотчас же будут нацелены на выход из бухты.

– Тогда нам конец, – Умберто развел руками. – Или я опять чего-то не знаю, Кристобаль? Ты улыбаешься, будто получил подарок, а не приглашение к крабам на лужайки.

Крейн рассмеялся:

– Должен же хоть кто-то на борту сохранять присутствие духа! Запаниковать я всегда успею. Скажи-ка лучше, что такого страшного произошло? Ну нацелился Тори Краффтер на шкипера Эсте и его «Верную». Должно быть, вербовщик получает от Аматейна немалое вознаграждение, раз так стремится заполучить фрегат и все, что на нем находится. Но я еще раз повторяю: про мастера-корабела – это был блеф! Тори не сумеет доказать, что мы помогали Лайре. Впрочем… – Магус чуть помедлил. – Навигатору и не полагается знать то, что может быть известно лишь мастеру-корабелу, так что вышло бы хуже, окажись ты чересчур осведомленным, Хаген. Нам надо тянуть время и быть осторожнее, только и всего.

Пересмешник пробормотал что-то неразборчивое.

– Ты мне вот что скажи, – проговорил Крейн, словно не замечая, в каком оборотень состоянии. – На рукояти плетки Тори был именно крылатый глаз, знак мастеров полужизни? Уверен?

Хаген ответил согласием, а Умберто не преминул спросить:

– Полужизнь? Что это такое, капитан?

– Если не вдаваться в подробности, – сказал феникс, – то полужизнь – искусство преобразования живых существ, иногда при помощи мертвой материи. Помнишь грейну? Вот что-то в этом духе.

– А деревянный голем Вейри Краффтера?

– Тут есть небольшая сложность… – магус нахмурился. – Я не знаю, насколько это существо обладает свободой воли. Видишь ли, магия Ласточек и магия Воронов временами очень тесно смыкаются. Было время, они помогали друг другу… и похоже, помогают до сих пор, раз знак полужизни стоит и на ошейнике этой милой кошечки, Дымки. Хотя это очень, очень странно.