Антон Демченко - Шаг второй. Баланс сил [litres]

– Слышал. Самое смешное, что его объявили чуть ли не через пару дней после моего приезда в Хольмград, – ответил я. – Но у меня уже были готовы документы для поступления, да и попечители не возражали против того, чтобы я продолжил обучение в столице. Так что, посоветовавшись с ними, я решил не тратить время на обратный путь и воспользоваться предоставившейся возможностью.

– Можно подумать, дорога занимает так много времени! – фыркнула Ольга, высокая улыбчивая спортивная девушка с сумасшедшим шухером на голове, без какого бы то ни было стеснения устроившаяся на коленях у Рогволда, хмурого крепко сбитого парня с резкими, совсем не юношескими чертами лица… и аккуратной «военной» стрижкой. Занимательная парочка…

– Насколько я знаю, возвращение жителей, выдворенных из области, проходило в порядке, обратном их очереди эвакуации, – подала голос Полина Георгиевна. – И линии что воздушного, что наземного транспорта в Области Войска Донского целую неделю были загружены под завязку. Да и сейчас ещё транспортная система не приведена в полный порядок, а люди порой по двое суток сидят на чемоданах в ожидании подходящего поезда.

Договорив, куратор бросила взгляд на висящие на стене часы и неожиданно хлопнула в ладоши.

– Так, господа гимназисты! Время отдыха и расспросов подошло к концу, звонок будет через три минуты. Так что поднялись и рысью в класс. Там вас уже наверняка Милана Владимировна дожидается, – скомандовала женщина и, бросив старосте ключ-карту, с улыбкой договорила: – Йоганн, я уезжаю по делам, в школу сегодня не вернусь, посему по окончании уроков будьте любезны отрядить для уборки в моём кабинете пару человек. И только попробуйте устроить здесь вечеринку… без меня. Узнаю – накажу!

– Неуд по поведению? – вздохнул Вермеер, уже стоя в дверях.

– Когда это вас расстраивало? – в деланом удивлении приподняла тонко очерченную бровь куратор. – Сладкого лишу. На месяц.

– Ужас какой! – почти естественно содрогнулся тот. – Целый месяц без имбирных печений! Всё будет в лучшем виде, Полина Георгиевна. Клянусь! Никто ничего…

– Вот именно, Вермеер. НИ-ЧЕ-ГО! А теперь – брысь отсюда!

Два последних урока для меня прошли в том же ключе, что и первые три. Учителя решили присмотреться к новичку и устроили контрольные для определения уровня моих знаний. Не думаю, что сильно их впечатлил, по крайней мере, преподавателей географии и словесности точно, но уж за основы ментального конструирования и алгебру я был абсолютно спокоен. Впрочем, с португальским всё тоже вышло неплохо, хотя учитель не раз поправлял моё «неправильное» произношение, тем не менее за этот предмет я особо не переживал, так что по окончании уроков я шёл в учительскую в весьма приподнятом настроении. Тем более что этот визит, обещанный мною нашему «географу», избавил меня от необходимости уборки в кабинете куратора, как бы староста ни хотел подпрячь новичка. Ну да ничего, Йоганн себе другую жертву найдёт, а если не будет идиотом, то сам примется за наведение порядка, взяв в пару Ингрид, которая всю большую перемену стреляла в него глазками… плотно так, как артобстрел вела. Была б линкором, точно потопила бы потомка голландских мореходов и живописцев.

– Что скажешь о новичке? – спросила Оля, когда по окончании уроков класс вновь собрался в кабинете куратора.

– Он… странный, немного, – отозвался Йоганн, разливая по чашкам терпкий чёрный чай. Самое то в такую пасмурную погоду. Жаль только, печений больше не осталось.

– А если расшифровать? Для обычных людей, так сказать, – поддержала подругу белобрысая Заряна, не прекращая сосредоточенно перерывать конфетницу в поисках шоколада.

– М-м, не знаю… – задумчиво протянул Вермеер. – Он спокойный, понимаете?

– Воспитание, – бросила в пустоту Мирослава.

– Нет, не оно. Точнее, не совсем оно. Не наше… а, чёрт! Как же объяснить-то?! Хм… Вот! По Ерофею видно, что никто не учил его с детства держать себя, как учили нас. Не такая осанка, нет зажатости, скупости в движениях. То есть он именно спокоен, а не закован в панцирь вбитых правил поведения, – возразил Йоганн и, окинув взглядом одноклассников, удобно устроившихся на диванах, договорил: – Может кто-нибудь из вас похвастаться тем, что останется абсолютно безмятежным, оказавшись в компании шестнадцати абсолютно незнакомых человек, за каких-то полчаса желающих узнать о вас всё-всё-всё и немного больше, от наличия девушки до любимого цвета?

– М-м, я знаю таких обормотов, – улыбнулась Мирослава, глянув на кузенов Воличей, самую оторванную троицу гимназии. – Их даже в стеклянный туалет наведаться по большим и малым надобностям не смутит.

– То бравада, – отмахнулся староста. – Можно сказать, защитная реакция. В общем-то, я не о том. Ерофей в нашей компании вёл себя, как взрослый среди детей. Он, по-моему, даже к Полюшке так отнёсся.

– Э-э, Йоганн, ты серьёзно? – в один голос спросили Снежана и Умила, две смешливые подружки, на острые язычки которых, наверное, не пожелала бы попасть и директриса гимназии.

– Я так почувствовал, – пожал плечами Вермеер.

– Вот это самомнение у мальчика, – протянула Ингрид со своим неизбывным чухонским акцентом.

– А ещё у него странное имя, как у новониконианцев, – произнесла Заряна, глядя куда-то поверх голов сидящих напротив одноклассников. – У самых упёртых.

– Но при этом он говорил об опекунах, – заметил Пересвет. – Значит, жил у приёмных родителей. Но… новониконианцы в Области Войска Донского? Бред! Они бы и сами там селиться не стали.

– Не об опекунах он говорил, а о попечителях, – поправила его Мирослава, – это значит, что они приняли обязанности не так давно, иначе это было бы не попечение, а полная опека.

– А ещё Ерофей великолепно разбирается в математике… – бросила свои две копейки Ольга. – Точнее, даже не так. В ментальном конструировании.

– Почему ты так решила? – поинтересовался Йоганн. – В смысле, почему именно конструирование, а не математика вообще?

– Потому, дорогой наш староста, что на уроке Девятича он спорил с учителем о лучшем способе описания математической модели конструкта, а не просто об абстрактных формулах, – припечатала Оля.

– М-да, какой интересный у нас одноклассник появился, – протянул Вермеер и договорил: – Что ж, присмотримся к нему. Повнимательней. А там что-нибудь да решим. Принимается такой план?

– Принимается, – ответила за всех Ингрид, салютуя чашкой с чаем, и класс её поддержал.

Получив от «географа» и «словесника» по списку с темами, за сдачу которых они, в великой милости своей, обещали простить моё отсутствие на занятиях с начала учебного года, я отправился домой, где меня ждал двухвостый потусторонний питомец и, как оказалось позже, один Переплутов волхв. Его я встретил на лавочке у подъезда, где вечно торопливый и живой как ртуть Вышата Любомирич с совершенно несвойственным ему умиротворением кормил целую стаю птиц. Было довольно странно наблюдать, как обычно весьма непоседливый толстячок, развалившись на лавке, с самым философским выражением лица швыряет крошки белого хлеба голубям и воробьиной мелочи, одновременно позволяя усевшемуся на его руку ворону отрывать куски прямо от свежайшей булки, зажатой в ладони волхва.