Дмитрий Скирюк - Кукушка [litres]

Она умолкла, подошла к фонтанчику, струя которого стекала в каменную чашу, вымыла лицо и напилась воды. Попутно проводила взглядом маленькую девочку: та, прихрамывая, двумя руками тащила корзинку, полную дряблой прошлогодней картошки с белыми ростками. Проходя мимо, девочка испуганно посмотрела на странную парочку, отвернулась и ускорила шаг. Скрылась за углом. Зерги потрясла головой, вытерлась передником, шумно выдохнула и сжала кулаки.

– Ладно, – вдруг решительно сказала она. – Где здесь площадь?

– Там, – указал Бенедикт.

– Там есть церковь? Или ратуша?

– Есть, даже две. А что?

– Показывай дорогу.

Эта женщина поражала его. В ней было что-то жуткое, почти нечеловеческое, словно она перешла грань, за которой нечего терять. Её тон был так сердит, в нём было столько яростной энергии, что Бенедикт не стал спорить, молча подчинился и зашагал к площади. Зерги не хотела идти следом или рядом, как благовоспитанная девица, всё время хмыкала, вертела головой, забегала вперёд. В её повадках было что-то хищное. Юбка хлестала её по ногам.

– Эти дураки думают, что могут удержать город, – ворчала она. – Ха! Хотела бы я послушать, как они запоют зимой, когда наступят холода, кончится уголь и рыба уйдёт в море… Я пыталась вразумить их, но меня обозвали сумасшедшей! А начни я приставать к людям на улицах, не удивлюсь, если они захотят арестовать меня и посадить в тюрьму, чтобы я не смущала горожан… Это что там, площадь впереди?

– Да, мы уже пришли.

– Отлично. By Got, это что там наверху, часы? Я плохо вижу или уже в самом деле пять часов? Проклятие, сколько же времени я потеряла! Это здесь у вас висят колокола?

До Бенедикта вдруг начало доходить, что́ она замыслила.

– Может, не надо? – осторожно сказал он. – На звон сбежится весь город.

– Дурак! Мне этого и надо! – рассердилась Зерги. – А если не нравится, предложи что-нибудь другое. Ну?

Бенедикт замялся.

– Я не это хотел сказать. Я думал… – Он поправил очки и нерешительно посмотрел наверх. – Может, лучше попозже, когда все проснутся?

– Да ты спятил, парень! Нашёл о ком беспокоиться – полгорода и так не спит, а остальные скоро встанут. У меня нет времени ждать. Или хочешь сказать, что ты, такая мямля, сможешь это сделать? Идём. А не хочешь – оставайся тут.

Она решительно направилась к высоким дверям, украшенным резным изображением старцев Апокалипсиса, постучалась, не получила ответа, стащила туфлю и забарабанила каблуком.

– Эй! Открывайте!

Через некоторое время изнутри послышались шаги, дверь распахнулась и на пороге показался заспанный привратник.

– Что за шум? Что нужно? – недовольно осведомился он.

– Хочу собрать народ. Вели ударить в колокол.

– Да ты с ума сошла, женщина! – рассердился тот. – Какой колокол? Нашего звонаря убили в позапрошлом месяце! Не стану я звонить. Что за пожар? С чего звонить?

– Имею право!

– Ничего не знаю! Дозорные на стенах молчат, пальбы не слышно, стало быть, нападения не было. Убирайся прочь! Отправляйся домой и не мешай людям спать, и без тебя тошно. Христос Спаситель, и когда только эта осада кончится?!

Он стал затворять дверь. Зерги тотчас вбила в щель башмак. Привратник ослаб от голода, но девица тоже не отличалась силой, и некоторое время между ними шла молчаливая борьба. Бенедикт растерялся и никак не мог сообразить, что ему делать. Наконец страж победил, и дверь захлопнулась с грохотом, от которого, казалось, даже ратуша содрогнулась. Зерги топнула ногой и грязно выругалась.

– Ну нет, я этого так не оставлю! – сказала она. – Этак уже было, так меня не остановишь.

Она стиснула кулаки, сосредоточилась, прижала руки к груди, и вдруг, выкрикнув два или три непонятных слова, шагнула вперёд, будто никаких дверей пред нею не было. Ударила плечом. Раздался треск, как от удара тараном. Зерги отбросило назад, она стиснула зубы и ударила ещё. Резная фигура евангелиста Луки разлетелась в щепки, в двери образовался неровный пролом, на мостовую посыпались куски дерева, позолоты и ляпис-лазури. Фонарщик, гасивший огни на той стороне площади, обернулся и сверзился с лестницы. В ближних домах стали распахиваться окна. Бенедикт, ошеломлённый, потянулся снять очки, чтобы протереть, но в этот момент позади раздался топот и на площади появился отряд – четыре стражника, десятник и двое ополченцев с аркебузами. За ними, пыхтя и отдуваясь, спешил господин ван дер Верф.

– Это они! – закричал он, увидавши девушку и Бенедикта.

– Именем начальника стражи, стойте! – загрохотал десятник. – Стой, женщина! Эй, там! Схватить их!

Стражники рассыпались и побежали к ратуше. Зерги издала смешок.

– Ну что я говорила! – воскликнула она и обернулась к Бенедикту: – Беги, парень, уноси ноги: дальше я справлюсь сама.

– Но я…

– Беги, кому сказала!

Но у Бенедикта не было сил сдвинуться с места; он словно врос в мостовую.

Изнутри к дыре спешил привратник, причитая и ругаясь. Зерги уже просунула внутрь голову и ногу, когда под его натиском вынуждена была отступить, оставив на полу вторую туфлю. Как раз первый солдат подбежал к ней и попытался схватить, но смог только рвануть её за юбку, разодрав подол. В то же мгновение Зерги превратилась в какой-то неистовый вихрь. Стражник схлопотал в ухо, затем – прямой в живот и, наконец, коленом в челюсть, отчего упал и скорчился. Его товарищи слегка опешили и сбавили шаг, рассредотачиваясь веером. Никто не взял с собой ни палки, ни копья, поскольку изначально не усматривали в сём задании опасности; теперь это превратилось в проблему.

Девушка вырвала у стражника из ножен кинжал, сбросила разорванные юбку и передник и осталась в одной рубашке, да и ту тремя движениями ножа укоротила до колен. Потом схватила кинжал зубами, ухватилась за детали горельефа на дверях и… начала карабкаться наверх, к украшенному резьбой портику и открытой колоннаде.

– Да она сумасшедшая! – Адриан ван дер Верф вытер пот со лба и замахал руками. – Скоей задейжите её, не дайте ей поднять тъезвон! Да что ж это такое… И откуда она только взялась на мою голову?!

Зерги уже одолела врата и теперь шла по карнизу, маленькая, вся в белом, на вид почти бесплотная, как ангел или привидение. Стражники как зачарованные смотрели на неё снизу, разинув рты, и только после окрика бургомистра опомнились и бросились вперёд, в открывшиеся двери.

И тут Бенедикт, едва соображая, что делает, заступил им дорогу.

– Стойте! – крикнул он. – Она посланница адмирала! Она хочет нам помочь…

Больше он не успел ничего сказать. Церемониться с ним не стали: несколько ударов – и ученик художника упал на ступени. Мгновеньем позже до него донёсся хруст раздавленных очков, потом пинок в живот отбил ему дыхание, и несколько минут ван Боотс провёл в позе зародыша, хватая воздух, словно рыба на песке. Когда он смог оправиться, привстать и бросить взгляд наверх, то никого снаружи не было: Альбина добралась до колокольни, влезла в окно и продолжила свой путь уже по лестницам. Через несколько минут его догадка подтвердилась. На пороге ратуши возникли злые и растерянные гварды, а на звоннице ожил и подал голос большой колокол, именуемый Borgstorm.