Дмитрий Скирюк - Кукушка [litres]

Моросил дождик. Защитники спали вповалку в наскоро сколоченной халупе у погасшего костерка. Одинокий часовой топтался возле пушки под навесом, грел руки у горшка с углями и завистливо косился на школяра. Время от времени над стенами разносилась холодная перекличка: «Слу-ушай!», часовой вскидывался и выкрикивал дальше. Капли стекали с его промасленной парусиновой накидки, с пушечного лафета, с кромки деревянной кровли, с обвисших полей Бенедиктовой шляпы. Большая груда кирпичей рядом с ним мокро поблёскивала. Было в этом что-то нереальное, призрачное, не от мира сего. А что, подумал Бенедикт, неплохая получилась бы картина. И назвать: «Ночной дозор»! Кучу денег можно загрести. Может, премию бы дали. Подкинуть, что ли, идею Рему? Он такие любит.

Ученик художника находился на той стадии опьянения, когда эйфория уже прошла, а хандра ещё не подступила, голова проветрилась и тянет на философию. «Вот я стою и мокну в стране польдеров и ветряных мельниц, – рассуждал он, – только разве это повод страдать? Ведь сейчас какой-нибудь Египет стонет в ожидании капли. А человек суть та же капля: вот она срывается с небес – а вот уже упала мне на шляпу. Так и наша жизнь – полёт с небес на землю через тьму. Миг – и ты уже ничто. Так будем же ценить мгновенья бытия!» Бенедикт подумал, подумал и решил, что из этого получился бы неплохой тост. Он окинул взглядом окрестности, поёжился, затем тихо, но торжественно провозгласил: «In vino veritas!» – и хлебнул из бутылки. От кислого запершило в горле, Бенедикт закашлялся, перед глазами у него всё поплыло, и он лишь краем глаза заметил, как с неба на крепостную стену слетела какая-то тень. Захлопали крылья. В памяти тотчас возник недавний голубь, и Бенедикт решительно направился туда.

Смотровая площадка была залита темнотой, но там определённо что-то происходило: ученик художника различил шевеление и силуэт какой-то птицы – сокола или совы. Очки забрызгало дождём, Бенедикт снял их протереть… и тут птица на глазах стала расти. Хруст суставов, стон – и через миг навстречу ему, будто ниоткуда, выступила фигура человека. От неожиданности Бенедикт попятился, поскользнулся и с размаху сел на задницу. Северная башня была тупиковой, тут решительно негде было спрятаться. Бенедикт вслепую нашарил очки, торопливо нацепил их и обалдел уже совсем: перед ним была женщина. Поджарая, худая, лет примерно двадцати на вид, с коротко остриженными волосами цвета спелой пшеницы. Но самое главное – она была нага, хотя совершенно этого не смущалась, стояла уверенно, по-мальчишески отставив ногу и уперев руки в бока. В волосах её застряли перья, на шее висел какой-то белый амулет.

– Чего уставился? – резко сказала она. – Если хочешь развлечься, поищи себе другую, а пока подбери свой гульфик. Чем пялиться, отдал бы девушке плащ.

Если у Бенедикта и были какие-то мысли насчёт «развлечься», после этих слов они улетучились. Он покорно дёрнул завязки, протянул девице плащ, и та набросила его на плечи. Чёрная ткань скрыла её, сделав женщину неким бесполым существом, доступными взгляду остались только босые ступни и голова с мальчишеской стрижкой. Бенедикту вдруг стало стыдно за своё смущение, за промокшую одежду, грязные брыжи и протёртый на локтях кафтан. Дождь стучал по крыше, капли оседали на стёклах очков, огоньки далёких костров рябили в глазах. Из-под навеса, где спали бойцы, доносился оглушительный храп.

– Как тебя звать? – спросила девица. Голос её звучал устало.

– Бе… Бе… – выдавил ученик художника, поперхнулся и зашёлся кашлем. Девица смотрела на него не то с сочувствием, не то с презрением.

– Ну и набрался же ты, приятель, – вслух посетовала она. – Ладно, герр Бе-Бе, слушай меня внимательно и постарайся понять. Я с той стороны, снаружи. Меня послал господин Бертель Энтенс де Мантеда, слыхал о таком? Вижу, что слыхал. Только не спрашивай, как я сюда попала – это к делу не относится. У меня важные известия, очень важные, айе. Ты можешь проводить меня к кому-нибудь из командиров?

Бенедикт хотел ответить, но опять не смог, только помотал головой. С его шляпы полетели брызги.

– Чёрт. – Девушка закусила губу. – Ну и везёт же мне… Но хоть кто-то в этом городе думает об осаде или все только пьянствуют, как ты? Мне надо поговорить с кем-то, кто имеет власть!

– Я… – Бенедикт откашлялся и окончательно овладел собой. – Если позволите, юнгфрау, я немного знаком с господином Теобальдом Фогтом.

– Это что за птица?

– Э-это второй секретарь господина ван дер Верфа.

– А это ещё кто?

– Бургомистр.

Девушка нахмурилась.

– Может, я чего не знаю, но ведь бургомистра Лейдена зовут ван дер Бронкхорст.

– Ах, фреле! – печально сказал Бенедикт и поправил очки. Привычный жест немного его успокоил, и он продолжил: – Вот теперь я верю, что вы давно не были в Лейдене. Дирк ван дер Бронкхорст уже месяц как скончался. Новым бургомистром назначен как раз господин ван дер Верф. А Теобальд Фогт – его второй секретарь. Я э-э… друг его семьи и как бы немного… э-э… дружен с его дочерью. Да, дружен.

– «Как бы немного дружен»! – передразнила его девушка. – Послушай меня, парень, если ты и дальше будешь таким мямлей, ты ничего в жизни не добьёшься, айе. – Она плотнее запахнулась в плащ и переступила на холодных досках. – Ладно, чёрт с тобой, раз так, веди меня к этому своему господину Теобальду… друг семьи.

– Может, подождём до утра? – предложил Бенедикт. – Я живу здесь, недалеко, моя комната в вашем распоряжении. У меня есть уголь, вы обогреетесь.

«Чёрт, – лихорадочно думал он меж тем, – откуда она всё-таки взялась? Нет, определённо пора с выпивкой завязывать».

Девушка покачала головой:

– Нет, господин Бе-Бе, до утра я ждать не могу.

Ученик художника покраснел.

– Меня зовут Бенедикт.

– Это дела не меняет. Сегодня никому спать не придётся. Пошли.

Если десятью минутами раньше дозорный посмотрел на Бенедикта с завистью, то теперь, когда увидел его в сопровождении молодой женщины, и вовсе застыл соляным столпом. Бенедикт ощутил что-то вроде злорадного удовлетворения. Ступени были мокрые, спускаться приходилось осторожно. Бенедикт смотрел на шею девушки, на её босые ноги с тонкими лодыжками, а перед глазами всё ещё стояло её нагое тело с маленькими грудями и крепкими, почти мальчишескими бёдрами. Он сглотнул. В голове его было пусто и гулко.

– Э… юнгфрау, подождите…

– Ну что ещё? – обернулась та. – Говори скорее – у меня ноги мёрзнут.

– Если вам холодно, мы можем зайти ко мне домой. Кофе в городе закончился, но я вскипячу воды… и у меня есть немного картошки. И вторая пара башмаков.

– Обойдусь как-нибудь. Это всё, что ты хотел сказать?

– Как ваше имя?