Вадим Панов - Прошлое должно умереть

– В этом ты прав, – похвалил помощника Ричард. – Терять золото нельзя.

Лях осклабился, сообразив, что острая фаза взбучки осталась позади и Огнедел перестал злиться, и спросил:

– Тебя не смущает, что мы отдаем долю спорки?

– Кто-то должен нас прикрывать.

– Они будут нас прикрывать, пока не доберутся до наших секретов. Потом убьют.

Рубака произнес фразу таким тоном, словно знал секрет, но Огнедел не стал его поправлять. И подтвердил:

– Да, скорее всего, будет именно так.

Чем намекнул, что в целом полностью согласен с помощником и тоже не в восторге от общения со спорки.

– Ты им больше не доверяешь? – догадался Филарет.

– Рано или поздно любое сотрудничество подходит к закономерному финалу. Люди начинают уставать друг от друга.

– А мы с тобой?

– Мы с тобой в самом начале наших интереснейших взаимоотношений, так что можно пока не беспокоиться.

Рубака рассмеялся, но глаза его остались холодными. Впрочем, у Мааздука тоже.

– Пришло время? – жестко спросил пират.

– Да, – коротко подтвердил террорист. – Почему не прилетел Спесирчик?

– Он решил посетить по дороге несколько поселений, где у него деловые интересы.

– Тупой галанит.

– Спесирчик еще не понял, что к тебе нужно приезжать по первому слову, не видит перспективу, – объяснил Рубака.

– Скоро увидит, – пообещал Ричард.

Сделка с Тайрой, которая год назад была для него последней надеждой, доживала последние дни. Спорки помогли выиграть время, укрыться от мстительного Помпилио и отточить технологию, которой он якобы готовился заплатить за спасение. Якобы. Поскольку Огнедел искренне считал, что спорки не сумеют применить его изобретение по-настоящему эффективно. Оно заслуживало других людей, с широкими взглядами и запредельными амбициями, а поскольку путь к адигенам Ричарду был заказан, он решил обратиться к галанитам.

– Если к тебе прилетит Спесирчик, спорки сразу поймут, что ты ведешь с ними дела.

– Время пришло, – напомнил Огнедел. – Я доволен испытаниями и готов продать технологию. А спорки…

– Должны исчезнуть, – продолжил за него пират.

– Исчезнут, – уточнил террорист. – Не хочу, чтобы они вставали на пути прогресса.

Лях зло хмыкнул, среагировав на шутку, но продолжил серьезным тоном:

– С этого момента у нас не будет пути назад, Ричард. Спорки, конечно, не столь могущественны, как га-ланиты, но такие же злопамятные.

– Если мы договоримся с галанитами, нам будет плевать на это. Они относятся к спорки так же, как мы.

– Они и к нам относятся так же, как к спорки, – неожиданно произнес Лях. – Галаниты считают людьми исключительно себя.

– Тебя это смущает? – поднял брови Мааздук.

– А тебя?

– Сейчас галаниты нам нужны, но рано или поздно любое сотрудничество подходит к закономерному финалу, – повторил Огнедел. – Разумные люди это понимают.

– Собираешься кинуть галанитов? – изумился Филарет.

– Тебя это смущает?

Несколько секунд Лях удивленно качал головой, демонстрируя, что не верит своим ушам, после чего протянул:

– А ведь ты действительно сумасшедший.

– Тебя и это смущает?

– Это меня привлекает, – не стал скрывать Рубака. – Я впервые встретил такого же психа, как сам. И не устану от нашего сотрудничества, Ричард, с тобой по-настоящему весело.

– Я тоже рад нашему знакомству. – Огнедел помолчал. – В каком состоянии твой цеппель?

– В отличном, – кивнул Филарет. – Я мечтаю вновь встретиться с «Амушем».

– Встретишься, – пообещал Мааздук. – Я возвращаюсь на базу, а ты будь в зоне досягаемости радиосвязи. Переговорив с галанитом, я скажу, что делать дальше.

– Что дальше? – поинтересовался механик, с подозрением глядя на медикуса.

– Высунь язык и скажи «А-а»! – распорядился Хасина.

Несколько секунд цепарь изумленно смотрел на медикуса, после чего осторожно напомнил:

– Я руку повредил, – и продемонстрировал перевязанную кисть. – Обжегся.

– А я хочу посмотреть твое горло.

– Зачем?

– Потому что я – медикус, – напомнил Альваро. – И мне виднее.

– Что не так с моим горлом?

– Мне кажется, у тебя оперный баритон.

– Вам спеть?

– Ноту «а».

– А-а, – сдался цепарь, раскрыв рот и высунув язык.

– Свободен, – хмыкнул медикус, едва взглянув на горло пациента. – Вечером явишься на перевязку.

– Слушаюсь.

Механик покинул кабинет. Альваро крикнул:

– Следующий! – и поморщился, увидев на пороге Бабарского. – Тоже ранен?

– А что, запрещено? – с вызовом осведомился суперкарго.

– Не вижу крови.

– Какой ты жестокий.

– В коридоре есть настоящие пациенты?

– Уже нет, ты распугал их своими воплями.

– А ты почему не убежал?

– Ты ведь знаешь, что я плохо слышу: осложнения после карапунской лихорадки, которую ты лечил спустя рукава, – посетовал Бабарский, усаживаясь напротив Хасины.

– У тебя не было карапунской лихорадки!

– Тогда почему я стал плохо слышать?

Ответа на этот вопрос у Альваро не было, поскольку он сильно сомневался в том, что ИХ испытывает проблемы с ушами.

– Иногда мне кажется, что сородичи правы и вас действительно следует уничтожить, – вздохнул меди-кус. – Ну разве что кроме мессера.

В ответ Бабарский добродушно улыбнулся.

Альваро Хасина считал себя инопланетянином, присланным высокоразвитой цивилизацией для изучения странных человеков, замусоривших изрядную область Вселенной. Как именно к медикусу пришло это знание, Альваро не распространялся, а от помещения в психиатрическую клинику его спас Помпилио, обретя для «Пытливого амуша» великолепного судового врача, поскольку к своим прямым обязанностям – детальному изучению человеков – Хасина подходил с высочайшей ответственностью.

Что же касается ИХ, Альваро давно отказался от мысли его отравить и воспринимал как посланное судьбой испытание.

– Бабарский, что тебе нужно? – спросил он, делая пометку в истории болезни ИХ. В очень толстой, напоминающей астрологические атласы, истории болезни.

– Снова стать молодым и здоровым, – печально ответил суперкарго.

– За чудесами обращайся к Добрым Праведникам.

– Не богохульствуй.

– Я – инопланетянин, мне можно.

– При должном усердии идеи олгеменизма можно донести и до низших видов.

– Ты отнимаешь у меня время, – проворчал Хасина, пытаясь изобразить на открытой странице Бабарского в профиль.

– Ты портишь истории моих болезней, – кротко заметил ИХ.

– Благодаря моему таланту они заиграют новыми красками.

– Болезни?

– Истории.

– Бесчувственный чурбан.

– В своем развитии мой вид давно преодолел стадию эмоций, так что я на тебя не обижаюсь.

– Дай мне какой-нибудь порошок, я простудился, когда стрелял из пулемета, – выдал наконец Бабарский. И несколько раз кашлянул Хасине в лицо. – Слышишь?